В 1890-х годах Иван Евменьевич увлёкся собиранием старых творцов русской живописи, интересовался непревзойдёнными произведениями отечественных импрессионистов, работы которых имели ярко выраженную национальную специфику, что для Цветкова играло крайне существенную роль. Признавал он только русских художников, которых считал головой выше иностранных, из русских же — главным образом передвижников, а из последних — Владимира Маковского, — рассказывал И.Грабарь. После Маковского он ценил выше всех Васнецова, третьим уже шёл Репин, кстати, восхищавшийся великолепнейшим цветковским домом-теремом, речь о коем далее.

И.Е.Цветков с годами выработал в себе отличный вкус, умело разбирался в витиеватости перипетий изобразительного искусства; об этом значимо живописуют имевшиеся в его коллекции полотна Н.Ге, Боровиковского, Левицкого, С.Щедрина, Брюллова, Максимова, Ярошенко, Прянишникова, К.Коровина. Добавим, что самобытные и ярчайшие живописцы Венецианов и Тропинин открыты и представлены публике как раз Цветковым. В коллекцию, с годами всё-таки ставшей по величине и ценности второй после Третьяковки, входили также и скульптуры. И хотя в энциклопедических анналах вкусовые пристрастия Цветкова деликатно определяются как «консервативные», подразумевая некую долю дилетантизма… — что ж, — о «дилетантах», перевернувших мир, все мы, разумеется, наслышаны.

Иван Евменьевич располагал крупнейшим в России собранием рисунков Федотова, Кипренского, Перова, Головина, Воробьёва, Серова, А. Иванова… Карандаш, акварель, масло...

Имеется не так много сведений, чего ему это стоило. Так, в 12-комнатном доме, построенном в древнерусском духе по эскизам Васнецова, прямо над лестницей в прихожей висело большое полотно Василия Перова «Ловля рыбы бреднем», за которым Цветков охотился аж 20 лет. Далее по залам размещались рисунки и акварели почти всех знаменитых художников России: А.П.Лосенко, В.Е.Маковского, И.Е.Репина, В.М.Васнецова, В.И.Сурикова, И.Н.Крамского и др.

Знаете, Цветков не без комизма рассказывал, обычно вставляя «извольте видеть» буквально в каждую фразу, что император Николай II, будучи в Москве, намеренно посетил его, Цветкова, особняк, дабы специально посмотреть картину, находящуюся внутри залы, над входными дверями, работы художника Репина. Изображающую убийц императора Александра II — Желябова, Перовскую и других, на сходке обсуждающих план цареубийства. Красочно иллюстрируя приезд высочайшей особы, Цветков невероятно рдел и гордился, а кое-что, конечно, немного привирал и прихвастывал.

Надо заметить, Цветков изъяснялся удивительно красиво, грамотно и умно, точно отчеканивая каждое слово (он же — банкир!), переходя, правда, иногда на тон высокомерного самолюбования, показывая свою картинную галерею точно чудо разливанное, равного которому нет во всём мире, ожидая восторгов и поклонения и даже преклонения! …Но простим ему, дорогой читатель, ведь все мы не идеальны.

Кстати, отнюдь не только перовские «Рыбаки» удостоилась столь долгой «ловли». Есть ещё немало историй долготерпения московского коллекционера.

Напомним одну из них.

Пришёл как-то Цветков к своему другу, небезызвестному пейзажисту А.Киселёву, и увидел картину передвижника Прянишникова «Воробьи» (она же «Дети на изгороди») и не смог отвести от неё глаз.

Казалось бы, деревня как деревня, забор как забор, и пацаны на нём самые типичные, вихрастые огольцы, в порванных штанишках, загорелые и босые. Вот посидят на заборе и… улетят, куда захотят. Словом, «воробьи». Давал Иван Евменьевич любые деньги хозяину картины — тот ни в какую: «Пока живу — со мной будет». Цветков не раз ещё заглядывал полюбоваться картиной — авось на сей раз?.. — да и уходил ни с чем.

Прошло ни много ни мало двадцать лет. Пейзажист Киселёв отошёл в мир иной, как его супруга тут же получила срочную телеграмму: соболезную, мол, и, простите меня любезно, надеюсь на картину. Так и перешла от вдовы эта вещь в руки дотошного собирателя. И вручила она её, можно сказать, «за стойкость». (Из мемуаров сына Киселёва в пересказе питерского журналиста В.Трифонова.)

Теперь чудесная работа Иллариона Прянишникова «Воробьи» украшает экспозицию Ивановского художественного музея:

У него была хорошая память, и он знал всю родословную каждого художника, начиная с петровского времени, — повествует в «Воспоминаниях о передвижниках» Я.Минченков: — У Цветкова были огромнейшие альбомы с рисунками… перед глазами гостя перевёртывались десятки, сотни страниц, мелькало бесчисленное множество рисунков. Цветковская галерея всегда открывалась для тех, кто интересовался искусством, хозяин с удовольствием приглашал гостей в свой дом.

Таким человеком, до самозабвения влюблённым в русский мир искусства, запомнился нам Иван Евменьевич Цветков — самородок, сделавший себя сам: практичный, рассудочный, страстный. Презиравший всё иноземное, и людей, и искусство, и даже предметы обихода, признавая только русское …Носил дома косоворотку и шаровары в сапогах бутылками.