Владимир Рыжков: Выйдет 500 мужиков – что вы будете делать?
Кусок эфира
Владимир Рыжков: Выйдет 500 мужиков – что вы будете делать?
Татьяна Фельгенгауэр: Я хочу вас вернуть к вопросу протестного потенциала. Да, понятно, что у людей нет работы, нет денег, надо как-то кормить детей, семьи. Но, с другой стороны, мы знаем, что у нас любая уличная активность жестко, жестоко пресекается.
Владимир Рыжков, политик: А вы видели Владикавказ?
Т.Фельгенгауэр: Я видела Владикавказ, но, к счастью, там административка.
В.Рыжков: Сегодня ролик… Там 10 тысяч человек работает у «Газпрома»…
Т.Фельгенгауэр: Якутия.
В.Рыжков: В Якутии Чаяндинское месторождение. А что вы сделаете – выйдет 500 мужиков, у которых семьи? Что вы будете делать? А полицейские, омоновцы, которым прикажут разгонять, они не такие же мужики, они не такие же россияне? У них брат, сват, одноклассник, который лишился средств кормить семью, ему не расскажет об этом?
Поэтому если будет выступления, если так будет продолжаться, если будут заставлять сидеть дома и при этом не помогать, выступления будут во многих местах страны, то никто это не остановит. Это очень серьезная вещь.
Вот, кстати говоря, еще один момент, что это увещевание Путина, как вы говорите, «Сидите дома, не езжайте никуда», оно может стимулировать, что оно может стимулировать сидеть дома…
Т.Фельгенгауэр: Это вы говорите.
В.Рыжков: Я думаю, что он хочет этого, но эффект может быть обратный. Потому что если начальник сказал, что после 12-го эпидемия, может быть, закончится, это можно и так понять.
Т.Фельгенгауэр: Нет, он так не говорил. Он сказал, что после 12-го мы можем подумать о снятии каких-то мер.
В.Рыжков: У него витиеватый текст.
Т.Фельгенгауэр: Да, очень. И нелогичный.
В.Рыжков: А мы с вами, Татьяна, простые русские люди…
Т.Фельгенгауэр: Я не очень, но… русская, но достаточно простая, да.
В.Рыжков: Что слышит наше правое ухо в компании с левым ухом? Оно слышит: Вроде после 12-го обещают послабление. Ну, значит, не так, наверное, все и страшно. То есть сейчас понять, какой эффект будет на майские, мы не можем. И самое лучшее было бы, если он сегодня сказал: «Сидите дома, экстренная выплата всем, чтобы было, на что сидеть дома. А после 12-го со специалистами обсудим и решим». Вот это была бы самая правильная формула.
Т.Фельгенгауэр: Как вы считаете, во всей этой истории с мерами, которые принимают по отдельным регионам, что прямо совсем не получилось? На данный момент мы больше месяца наблюдаем.
В.Рыжков: По регионам две ключевые вещи за редким исключением. На самом деле если посмотреть индекс самоизоляции, то почти всегда он самый высокий в Москве. Причины этого мы обсудили. Дело не в жесткости, а дело в возможностях Москвы. Возможности Москвы – это как возможности Германии и Нигерии по сравнению со многими регионами. Поэтому сравнивать ситуацию в Москве и ситуацию где-нибудь в республике Алтай или в Брянске или в Тамбове, в принципе, некорректно, непрофессионально и неправильно. Принципиально разное состояние людей и бюджетов и возможностей региональных властей. Ну, и плюс квалификация везде разная. В большинстве случаев очень низкая на самом деле. Вот у этих технократов хваленых, которые ложились под танки, прыгали со скалы в водопад – помните, Татьяна?..
Т.Фельгенгауэр: Да, было такое – тимбилдинг.
В.Рыжков: Все в хороших костюмчиках, у них у всех хорошие очочки. Все прекрасно причесаны и говорят по-английски. Но в подавляющем большинстве случаев это не политики, способные руководить регионами в кризисной ситуации.
Главным образом не получаются две вещи. Первое – это сократить число контактов людей на улицах и так далее. Соответственно, провинция с отставанием неделю-две идет от Москвы. И сейчас главный рост взрывной пойдет по провинциям. Москва, по крайней мере, вышла на какой-то уровень количества зараженных плюс-минус одинаковое каждый день. В регионах будет идти быстрый рост, потому что там изоляция почти не работает.
Второе: там нет помощи людям, нет помощи бизнесу и быть не может по той простой причине, что регионы не имеют на это ресурсов. Вот сейчас им выделяют 200 миллиардов, по-моему, рублей. Это капля в море. Представьте себе, бюджет Москвы больше 3 триллионов, а на все регионы страны выделяют 200 миллиардов – это семечки.
Т.Фельгенгауэр: За это все ненавидят Москву.
В.Рыжков: И во многом справедливо. Но надо же говорить не о городе, надо говорить о федеральной Москве. В Москве – две Москвы. Москва – это матрешка. В Москве есть мэрия и есть Кремль – это две разные власти. И централизацию денег в стране произвел не московский городской бюджет, а произвел федеральный бюджет, Татьяна. Две трети средств страны скапливается в федеральном бюджете. И только треть – в региональных и местных бюджетах. И поэтому ненавидят Москву, потому что видят матрешку, но не видят, что в этой матрешке два субъекта.