Иди и лечи
Предложение мэра Москвы отправить на практику в коронавирусные больницы студентов медвузов взорвало общественность. Должны ли вчерашние дети рисковать собой?
Большинство московских медвузов «взяли под козырек», пригрозили студентам академической задолженностью за отказ от производственной практики и начали собирать их подписи под (условно) добровольными согласиями на работу в ковидных больницах. Но родители и общественники, да и сами студенты (4–5-й курсы — это уже взрослые молодые люди), быстро сообразили, что молодежь подписывается на опасную работу, и забили тревогу. Самые радикальные требуют отменить «мобилизацию на практику», более умеренные — гарантировать добровольность работы именно в «ковидариях», а не обычных медучреждениях, а внутри самого «ковидария» — добровольное согласие на труд в «красных зонах», а также безусловный «отвод» для студентов и студенток с хроническими заболеваниями, беременных и т.д.
«Гнуснейшее скотство — эта принудительная отправка студентов на прикрытие головотяпства чиновников под соусом военной риторики, — заявил в социальных сетях один известный московский организатор здравоохранения и глава частной клиники. — Хочется напомнить, что в России были времена, когда на войну шли в первых рядах отцы-командиры, затем их дети, а потом уже только чужие дети». Уважаемый врач имеет в виду, очевидно, подвиг генерала Раевского под Салтановкой в 1812 году, где тот якобы поднял солдат в атаку, сопровождаемый своими сыновьями 11 и 17 лет (примечательно, что сам Раевский утверждал, что дети его в атаку тогда не ходили). Не очень понятно, чьих именно детей имел в виду доктор, говоря о своих и чужих, но понятна его позиция. По всей вероятности, он считает, что не только студент-медик, но и уже работающий врач свободны в выборе: лечить или не лечить пациентов.
У многих студентов более трезвый взгляд. «Я не возражаю поработать на практике в больнице. Это и опыт манипуляций, и польза людям, — говорит студентка-медик Маша, подруга моей дочери. — Но у меня астма, и я точно не готова идти в «красную зону». Плюс я живу с пожилыми уже родителями, они в зоне риска. Если практика будет обязательной и меня отчислят за отказ — ну что же, значит, не буду косметологом, как собиралась. Жизнь дороже». В целом она правильно оценивает выбор, стоящий перед потенциальным медиком. Мнение Маши (его разделяют многие умеренные сторонники «ковид-практики») выглядит здравым. Практикантов с «отводами по здоровью» привлекать к работе в ковидных больницах нельзя, а остальных надо обеспечить средствами индивидуальной защиты, горячим питанием, общежитием (чтобы ребята не принесли «корону» домой родственникам). Заходит речь и об оплате опасного для здоровья труда (обычная производственная практика без трудоустройства не оплачивается).
Но все-таки кто прав? Должна ли практика в коронавирусных больницах быть добровольной? Имеет ли право государство требовать от всех здоровых «без пяти минут медиков», чтобы они рисковали собой?
Давайте попробуем разобраться. Медицинская профессия (и врачи, и средний медперсонал) отличается от всех других тем, что даже гражданские медики до определенного возраста остаются военнообязанными. Во времена спокойные и тучные нам не помнится об этом, но это так. Ремесло врача отличается от любого другого особыми отношениями с государством и обществом. Дело не в пресловутой «клятве Гиппократа», которая давно признана историческим фейком. Врачи сейчас не дают никаких клятв и присяг (в отличие, кстати, от врачей в СССР, дававших «Присягу советского врача»), но тем не менее их социальная роль особая, и отрицать это странно.
Студенты 4–5-го курсов для своих родителей, разумеется, всегда дети. Но с объективной точки зрения это взрослые люди, прошедшие медсестринскую практику, то есть фактически уже военнообязанные — как те девушки-санинструкторы, которых сотнями тысяч призывали во время Великой Отечественной. Они работали, выполняли свой долг и гибли. Разница в том, что сегодня не стреляют, и война идет именно в больницах. Кроме того, говорят, что прежде люди раньше взрослели. Возможно. Но именно потому, что их заставляла взрослеть жизнь, ее вызовы. Коронавирус и перегрузка медицинской системы — именно такой вызов для всех членов медицинского сообщества, в том числе самых молодых.
Аргумент «у студентов нет опыта, они ничего не умеют» тоже вызывает некоторое недоумение. «Чему же они учились 4–5 лет? — спрашивает мой знакомый, врач-реаниматолог советской закалки. — Во всяком случае, освоить манипуляции, которые должны производить медсестры, они были обязаны во время практики на третьем курсе. Я помню, мы с однокурсниками подрабатывали с первого курса медучилища — сначала санитарами, потом медсестрами-медбратьями. И дело не в деньгах — хотелось не только читать книги, но и «набивать руку». Из сообщений в волонтерских сообществах в социальных сетях известно, что для некоторых простейших манипуляций, вроде измерения температуры и сатурации, переворачивания пациентов, смены памперсов и т.п., в ковидных больницах привлекают волонтеров вообще без каких-либо медицинских навыков. Почему в таком случае их не могут делать люди, четыре года учившиеся на врачей и уже проходившие практику в обычных больницах?
Опыт не выдается одновременно с дипломом. Как курсант-летчик понимает, что сесть за штурвал самолета ему придется раньше, чем он получит диплом и «крылышки» на погоны (и не дай бог иначе). Конечно, сначала это будет учебный самолет и учебная кабина, а потом и самостоятельный вылет, и более сложная машина. Так и четверокурснику, будущему косметологу, вряд ли сразу доверят проводить интубацию. Но измерять температуру и сатурацию (снабжение крови кислородом), вести медстатистику в «красной зоне» и контролировать прием лекарств пациентами тоже кто-то должен.
Работа медика всегда рискованна: человек с инфекционным, в том числе и высокозаразным, заболеванием может оказаться и на кушетке косметолога, и в зубоврачебном кресле. Поэтому безусловные возражения против практики в инфекционной больнице не вполне обоснованны: учиться пользоваться СИЗ и предотвращать заражения может и должен любой будущий врач, даже тот, кто не собирается в эпидемиологи или инфекционисты.
Некоторые студенты, недовольные инициативой, заявляют, что они не готовы идти в инфекционные больницы потому, что выбрали медицинский вуз случайно, по молодости, под давлением родителей и тому подобное. Справедливое замечание. Этим людям в таком случае представилась возможность понять, что они сделали неверный выбор, и сменить профессию, не теряя еще год или два на не своем поприще. Особенно если речь идет о платном обучении. Да, собственно, и о бесплатном тоже. Родители студентов, которые учатся на «бюджете», справедливо указывают, что бюджет формируется из их налогов. Это верно. Но все, кто платит налоги, по сути платят за то, чтобы их, если они, не дай бог, заболеют, лечило государство —силами хорошо обученных и уверенно работающих практических врачей. Врачебный резерв не бесконечен, и пока те медсестры, которые заразились, работая на ковиде, лечатся, их кто-то должен подменить. Почему это могут делать (и делают) волонтеры и не могут люди, которые выбрали себе медицинскую профессию и собираются ею заниматься? Потому что за них боятся их родители, которые сейчас в соцсетях задают комментаторам риторический вопрос: «А вы бы отправили своих детей в ковидарий?!»
«Мои дети не стали врачами, — говорит уже упомянутый мой знакомый реаниматолог. — Я этому не радуюсь, но и не огорчаюсь. Человек должен понимать, на что идет. Медицина не начинается с получения диплома, это сразу и навсегда. Не можешь — не берись. Я понимаю, почему родители «платников» кричат, что их детей не должны трогать, — они за это не платили. Так что я думаю, что идти в ковидные больницы платники могут добровольно. Боишься, мама не велит — откажись, ты образованием маме обязан, а не Родине. Но я к себе в отделение такого «отказника» не взял бы. И в разведку бы с ним не пошел».