Предел южного холода
Павел Михайлов. Южное сияние, между 1821 и 1824 годами
Государственный Исторический музей
200 лет назад закончилась эпоха великих географических открытий. Точку в 400-летнем марафоне открытия европейцами всего остального мира поставили русские моряки. Россия последней включилась в эту эпопею, и едва успела вписать свое имя в ее летопись, открыв последний, шестой материк — Антарктиду.
Павел Михайлов. Шлюп «Мирный». 1820 год
Государственный Русский Музей
В этой главе команда отважных моряков по указу императора
собирается в опасную экспедицию на поиски Антарктиды — края, где никто прежде не бывал. Даже самые прославленные ученые и мореплаватели не знали наверняка, есть ли земля среди покрытых льдом морей. Путешественникам выдают деньги, продукты и снаряжение и два далеко не идеальных корабля — и они отправляются в путь.
25 июня 1819 государь император Александр I дал аудиенцию двум капитанам, которых он отправлял в экспедицию на разные концы света – к северному и южному полюсам. Фаддей Беллинсгаузен и Михаил Васильев склонились в поклоне, ловя каждое слово монарха.
«Во время пребывания вашего у просвещенных, равно и у диких народов должно снискать любовь и уважение; сколь можно дружелюбнее обходитесь с дикими народами и без самой крайности не употребляйте огнестрельного оружия», — приказал им царь.
Эту экспедицию император Александр I задумал вместе с морским министром Иваном де Траверсе. Она должна была полностью отличаться от всех предыдущих, которые, как правило, снаряжались в далекие регионы России по коммерческим нуждам.
При чём здесь морская выдра?
С начала XIX столетия Россия начала снаряжать одну за другой кругосветные экспедиции. Их главной целью была Русская Америка. Эта далекая колония специализировалась на добыче ценного пушного зверя — калана, или морской выдры. Стоимость шкуры этого редкого, сегодня почти истребленного, млекопитающего, за время перевозки по суше вырастала в 600 раз. Обратно везли хлеб, порох, железные инструменты и прочее снабжение для заокеанских колоний. Ситуацию исправили только в XIX веке: чтобы сократить путь, который раньше занимал целых два года, пушнину решили перевозить по морю.
На графике: путь шкуры калана
Теперь перед русскими моряками поставили совсем другие цели. Страна в тот момент находилась в зените своего могущества. Она только что решила исход борьбы за мировое господство, разгромив непобедимого императора французов Наполеона Бонапарта. Ее армии победоносно прошли всю Европу, от Немана до Парижа. Впервые в своей истории Россия стала самой большой не только по территории, но и по населению страной Европы. Было бы странно, если бы в этот момент она не открыла миру чего-нибудь нового.
Кроме того, император мечтал ознаменовать свое правление каким-нибудь великим географическим открытием. Правда, неисследованных мест на мировых картах к тому времени оставалось мало, и все они концентрировались вокруг полюсов. К ним-то и направили российские корабли, которые должны были привезти назад не золото и пушнину, а куда более редкий товар – славу первооткрывателей.
Антарктида вообще существует?
Экспедицию решили сделать двойной. Корабли «Открытие» и «Благонамеренный» отправляли искать морские пути в Северном Ледовитом океане. «Восток» и «Мирный» — исследовать далекие южные моря.
Общий чертеж типовых шлюпов «Благонамеренный» и «Мирный»; чертёж шлюпа «Восток», 3 октября 1819 г.
Ф. 327. Оп. 1. Д. 2932 и Оп. 1. Д. 2904 / Российский государственный архив Военно-Морского Флота
Желание императора совершать открытия новых земель сильно ускорило приготовления экспедиций, и в спешке суда для антарктической экспедиции подобрали неидеальные. Шлюп «Восток» оказался быстроходным, но для плавания в высоких широтах почти не годился: корпус был недостаточно прочным, мачты слишком высокими, судно плохо слушалось руля. Второй корабль экспедиции – «Мирный» — казался более подходящим: устойчивый, хорошо управляемый и надежный, он имел только один существенный недостаток — медленный ход.
Капитанов тоже искали в авральном порядке. Главным начальником антарктической экспедиции и капитаном судна «Восток» всего за месяц до отплытия назначили Фаддея Беллинсгаузена. А командовать вторым кораблем экспедиции, шлюпом «Мирный», приказали Михаилу Лазареву.
Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич
1778–1852. При рождении — Фабиан Готтлиб Беньямин фон Беллинсгаузен. Родился в семье остзейских (балтийских немецкоязычных) дворян. Поступил в Морской кадетский корпус в Кронштадте в 11 лет, а уже в 18 совершил первое плавание к берегам Англии.
В 1803–1806 годах участвовал в первой русской кругосветной экспедиции под командованием прославленного русского капитана Ивана Крузенштерна. Рекомендацию для антарктической экспедиции Беллинсгаузену дал тоже Крузенштерн: «Из всех тех, коих я знаю, не может никто, кроме Головнина, сравняться с Беллинсгаузеном». Мореплаватель Василий Головнин на тот момент еще не вернулся из другого кругосветного путешествия на шлюпе «Камчатка». Беллинсгаузена же вызвали из Севастополя, где он командовал фрегатом Черноморского флота, всего за полтора месяца до отправления полярной экспедиции.
Лазарев Михаил Петрович
К членам экипажа предъявлялись высокие требования: они должны были быть моложе 35 лет, иметь превосходное здоровье, знать, помимо своей специальности, какое-либо мастерство по корабельной части, а также хорошо стрелять из ружья. Таких нашлось 71 человек на «Восток» и 45 на «Мирный». Кроме того, на шлюпы набрали 58 унтер-офицеров и мастеровых, 11 офицеров, двоих лекарей (по одному на каждое судно), астронома, художника и, согласно требованию морского министерства, иеромонаха Дионисия. Всего 190 человек.
Инструкция Фаддею Беллинсгаузену от Адмиралтейского департамента об астрономических, гидрографических, этнографических и других наблюдениях в период плавания к Южному полюсу. Май 1819 года
Ф. 215. Оп. 1. Д. 780. Л. 26–31 / Российский государственный архив Военно-Морского Флота
31 марта 1819 года государь подписал приказ о финансировании экспедиции. На нее выделялось 100 тысяч рублей, не считая стоимости самих судов, снаряжения команды и денежных премий офицерам. На команду решили не скупиться. Стандартный оклад матроса первой статьи составлял 13 рублей 11 копеек в год. Но император велел увеличить жалование матросам экспедиции сразу в восемь раз (примерно до 100 рублей). Правда, часть им выплатили обесценившимися бумажными ассигнациями, а это значит, что жалование превысило норму всего в 2,5 раза. Офицеры и ученые получили по 70 рублей серебром в качестве «столовых денег». Еще до отплытия всем членам команды выдали целое годичное жалование, а обоих капитанов сверх того еще и щедро премировали: Беллинсгаузену выплатили пять тысяч рублей, а Лазареву три тысячи.
Список личного состава шлюпа «Мирный», отправляющегося в экспедицию к Южному полюсу и получившего денежное содержание за год. Июль 1819 года
Ф. 166. Оп. 1. Д. 660 б. Л. 95–97 / Российский государственный архив Военно-Морского Флота
Список личного состава шлюпа «Восток», отправляющегося в экспедицию к Южному полюсу и получившего денежное содержание за год. Июль 1819 года
Ф. 166. Оп. 1. Д. 660 б. Л. 92–94 об. / Российский государственный архив Военно-Морского Флота
100 тысяч рублей – это много или мало?
Маршрут экспедиции
Рио-де-Жанейро. «Путешествие по Бразилии в 1815–1817 годах» Принца Максимилиан Вид-Нойвида, 1835 год
Science Museum London / Diomedia
Путешественники прибывают в Англию за атласами и оборудованием.
Они еще не знают, что в картах будут ошибки, а техника окажется неисправна. В Лондоне офицеров привлекают достопримечательности, а простых матросов – развлечения другого рода, чреватые сифилисом. Следом на пути — Канары, где команда запасается вином, и Бразилия — с ромом, табаком и дешевыми рабами.
4 июля 1819 года в шесть часов вечера все четыре шлюпа двойной полярной экспедиции снялись с якорей и отправились в плавание. «Мы видели изъявления всеобщего нам желания счастливого плавания: зрители махали шляпами и кричали „ура!“», — вспоминал Беллинсгаузен.
Капитан «Востока» с немецкой аккуратностью перечислял взятые с собой продукты: 28 тонн соленого мяса, 66 тонн сухарей, 20,5 тонн сушёного гороха, «достаточно» кислой капусты. А вот круп закупили мало. К семи тоннам овсяной и гречневой крупы пришлось в Рио-де-Жанейро докупать еще 16 тонн круп для изготовления «кашицы». Из дому, конечно, взяли и 3926 литров водки — по стопке (30 граммов) на человека в день.
Распоряжение адмирала Ивана де Траверсе Адмиралтейств-коллегии о покупках:
Ф. 212. Оп. 1. Д.1126. Л. 10–10 об.; Л. 95, Л. 99, Л. 154 / Российский государственный архив Военно-Морского Флота
У мещанина Зернова капусты и необходимости проследить за ее качеством. 28 марта 1819 года
Сушеного бульона у крестьян Соломатина и Внукова. 7 мая 1819 года
Из Петербурга взяли пять пудов супового концентрата. Еще 35 пудов не успели высохнуть после выварки из-за сжатых сроков подготовки экспедиции. Консервирование в то время вообще было настоящим хайтеком. Технологию сохранения продуктов в герметично закрытых контейнерах в 1811 году запатентовал британец Брайан Донкин, он же в 1813-м открыл первый в истории консервный завод. Продукцию этого завода и купили русские моряки во время первой остановки — в Англии.
В Лондон — за атласами и сифилисом
Помимо консервов, экспедиция нуждалась и в других западных технологиях. У датчан и британцев купили новейшие карты, морские альманахи, описания дальних плаваний и плохо известных земель, труды по навигации, гидрографии и магнетизму, а также много разной техники: машину для опреснения воды, хронометры, телескоп, глубоководный термометр и секстанты — инструменты для определения высоты Солнца над горизонтом. Правда, Беллинсгаузен лично обнаружил в британском морском альманахе 108 ошибок, купленные в Англии хронометры почти сразу начали отставать, а глубоководный термометр вообще сломался уже при втором использовании.
И все же Запад оставался для русских желанным источником знаний и компетенций. С самого начала было принято решение выписать из Германии двух натуралистов для научных исследований в пути. Из России в Антарктику отправился единственный ученый – 25-летний профессор Казанского университета астроном Иван Симонов. А вот оба ученых немца в Копенгаген, где они должны были присоединиться к экспедиции, не явились, сославшись на недостаток времени для подготовки.
Свободное от поиска ученых время в Европе тоже тратили с пользой. Правда, культурная программа зависела от социального положения моряков. Офицеры во главе с Беллинсгаузеном осмотрели Вестминстерское аббатство с его музеем, Тауэр, Собор Святого Павла и даже посетили театры. Простые матросы в музеи не попали, но тоже провели время не без удовольствия. Во всяком случае, после отплытия у троих «служителей» на шлюпе «Мирный» штаб-лекарь Берх обнаружил венерическое заболевание.
Миф о вечном русском пьянстве
На самом деле в начале XIX века Россия была одной из самых малопьющих стран в Европе. Только норвежцы пили меньше. А французы, например, употребляли в 15-20 раз больше этанола на душу населения. Проблема, однако, заключалась в том, что россияне пили преимущественно крепкие напитки и часто помногу за раз.
Венерические заболевания в то время — обычное дело?
Раб по цене литра вина
После Англии расстояния резко увеличились. От британских берегов до Канарских островов плыли без малого три недели. А оттуда до Рио-де-Жанейро — полтора месяца. Канары и Бразилия были последними местами, где можно было закупить недостающее. Вино россияне закупили на Тенерифе, ром и табак — в Бразилии. Там же, в Бразилии, члены экспедиции наблюдали, как продают и покупают живых людей.
Работорговля вызвала у русских офицеров отвращение: на их глазах надсмотрщик бил тростью живой товар, чтобы заставить несчастных подпрыгивать и демонстрировать веселье, скача с ноги на ногу и распевая плясовые песни. Тем рабам, которые не пели и смотрели «не весело», тростью «придавали живости». «При входе в сии мерзостные лавки представляются взорам в несколько рядов сидящие, коростою покрытые негры, малые напереди, а большие позади», — писал Беллинсгаузен.
Капитан даже вскользь не упоминает в своих записках, что в самой России именно в тот момент в крепостной зависимости пребывало более половины нации. Русских мужиков так же, как бразильских рабов, запарывали насмерть, сажали на цепь, заковывали в колодки, травили собаками, а девушек забирали в господские гаремы. Только при Павле I (1796-1801) были изданы первые законы, ограничивавшие произвол помещиков над крепостными, в частности, запрещавшие их калечить и убивать.
Сколько стоил человек?
Павел Михайлов. Вид ледяных островов, между 1821 и 1824 годами
Государственный Русский музей
Впереди у наших героев – полтора года тоски среди ледяных волн, и первая
встреча со смертью. Моряки скучают, поправляют настроение алкоголем, закусывают мясом пингвинов и любуются северным сиянием. Совсем скоро они откроют множество неизведанных островов и — случайно — новый континент, но не поймут этого.
Полтора года «взорам мореплавателей представлялись только вода, небо и горизонт». Это единообразное зрелище навевало, по словам Беллинсгаузена, «некоторое уныние». Жара и периодические штили в тропиках «причиняли досаду», но настоящие испытания начались, когда россияне достигли «пределов южного холода», то есть высоких широт южного полушария. Соленая пища, несвежая вода, спертый воздух, тяжелая, рутинная работа, а также постоянный страх быть раздавленными льдами или утонуть во время шторма действовали на моряков крайне удручающе.
«Сердце человеческое охладевает, чувства сближаются с окружающими предметами, человек бывает пасмурен, задумчив, некоторым образом суров и ко всему равнодушен» — писал Фаддей Беллинсгаузен.
Кислые щи и тюлени на ужин
На кораблях был введен жесткий распорядок дня. «Служителей» разделили на три вахты. Обед и ужин подавали незадолго до полудня и в половину шестого, чтобы успели поесть заступающие на новую смену моряки. Готовили щи и кашу, добавляя в них солонину. А иногда и свежее мясо – на корабле были живые куры, свиньи и бараны. Когда получалось, устраивали также охоту и рыбалку. В антарктических водах дичью чаще всего служили пингвины, мясо которых вымачивали в уксусе и добавляли в кашу. Иногда попадались тюлени, морские птицы и даже акулы. А по праздникам – например, в годовщину избавления России от нашествия Наполеона — Беллинсгаузен велел поднимать настроение команды «любимыми кушаньями русских»: кислыми щами и пирогами с рисом и рубленым мясом.
С тоской пытались бороться и при помощи алкоголя. Кружка пива, которое варили из специально купленного в Англии сусла, стакан пунша или немного рома к чаю поднимали настроение — особенно в близких к полюсу высоких широтах, где непрерывно шел мокрый снег, а горизонт затягивался «мрачностью». «После сего служители были столь веселы, как бы и в России в праздничные дни, невзирая, что находились в отдаленности от своей отчизны, в Южном ледовитом океане, среди туманов, во всегдашней почти пасмурности и снегах», — радовался Беллинсгаузен.
В восемь часов вечера объявляли отбой и раздавали койки-гамаки, которые матросы подвязывали на оборудованной под жилье орудийной палубе. На «Востоке» эта палуба размещалась над трюмом и была размером со школьный класс. В ней висели гамаки более ста мужчин. За два часа до сна, если погода позволяла, всех выгоняли на открытую верхнюю палубу. «В сии два часа обыкновенно занимались разными нашими простонародными увеселениями, как-то: пением, рассказыванием сказок, игрою в чехарду и плитку, скачкою через человека, плясками, а между тем в палубе очищался воздух».
Павел Михайлов. Две нерпы, между 1821 и 1824 годами
Государственный исторический музей
Павел Михайлов. Хохлатый пингвин, между 1821 и 1824 годами
Государственный исторический музей
Поскольку «чистота и опрятность много способствуют к сохранению здоровья, то я велел белье переменять два раза в неделю и строго за сим наблюдал», — пишет начальник экспедиции. Некоторые матросы, по народной привычке, старались тихо саботировать гигиенический режим, надевая грязную рубаху вместо выданной чистой, чтобы меньше стирать. Но «таковые поступки никогда не оставались без должного наказания».
По мере продвижения к югу главными проблемами становились сырость и холод. Уже 10 декабря 1819 года «теплота приметно уменьшилась», несмотря на наступление лета в южном полушарии. На обоих шлюпах задраили люки на верхние палубы, а в один из них вставили стекло — чтобы сохранить дневное освещение в жилой палубе. Также на ней установили чугунные печки и стали использовать в качестве батарей каленые пушечные ядра, но температура воздуха все равно порой не поднималась выше восьми градусов. Трижды в сутки приходилось убирать конденсат с обшивки, а просушка мокрой одежды стала настоящим испытанием.
Беллинсгаузен твердо настаивал на том, чтобы все члены экипажа мылись раз в две недели. Матросы от этой затеи были, опять же, не в восторге — чтобы сэкономить дрова, воду нагревали лишь до 15 градусов. Зато «чистота тела немало способствовала поддержанию здоровья служителей».
В высоких широтах всем выдали теплые вещи. Русскому простолюдину того времени такой комплект одежды показался бы настоящей роскошью. Но обойтись без всего этого в условиях антарктического лета — при постоянных штормовых ветрах, температуре, которая опускалась до –6, и почти непрекращающихся осадках — было бы невозможно.
Далее здесь