Божин Симич, советский договор о дружбе с Югославией и 22 июня 1941 года

Во вводной части Директивы, писанной от 1-го лица, говорилось: «Приказ о стратегическом развёртывании вооружённых сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций. Приготовления, требующие более продолжительного времени, поскольку они ещё не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15.05.1941 г.».

Далее указывалось: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны».

В своих «смелых операциях» (выражение из Директивы) немецкая армия рассчитывала на деятельное участие в войне против СССР Румынии и Финляндии.

Известна фраза Гитлера, сказанная им 3 февраля 1941 г. на совещании в Берхтесгадене. Гитлер выслушал доклад Браухича и Гальдера о плане войны против СССР и заявил: «Когда план «Барбаросса» начнёт осуществляться, мир затаит дыхание и замрёт».

В Директиве по сосредоточению войск от 15 февраля 1941 г. ещё раз подчёркивалось: «В случае, если Россия изменит своё нынешнее отношение к Германии, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии». Также была принята и Директива по дезинформации противника, главной целью которой было скрытие подготовки операции «Барбаросса».

Как видим, Гитлер планировал совершить неожиданное нападение на Советский Союз 15.05.1941 г. Однако всем известно, что нападение произошло не в мае, а 22 июня.

Начало Великой Отечественной войны была «отсрочено» благодаря перевороту в Белграде, который был совершён в ночь с 26 на 27 марта 1941 г. Уже в конце апреля 1941 г. руководство Германии установило окончательную дату нападения на Советский Союз: 22 июня 1941 г. Сдвиг директивных сроков объяснялся необходимостью передислоцировать к границам СССР те военные силы, что участвовали в агрессии против Югославии.

Н. В. Новиков в «Воспоминаниях дипломата» пишет:

«Ведя подготовку к полному превращению Балканского полуострова в плацдарм вермахта, германская дипломатия продолжала оказывать грубый нажим на Болгарию и Югославию с целью принудить их, подобно Венгрии, Словакии и Румынии, присоединиться к Тройственному пакту.

К началу марта 1941 года уже четыре страны из числа подведомственных Ближневосточному отделу были угрозами и посулами присоединены к агрессивному Тройственному пакту. 25 марта вынуждены были подписать в Вене протокол о присоединении и представители правительства Югославии — премьер-министр Цветкович и министр иностранных дел Цинцар-Маркович.

Известие о позорной капитуляции в Вене подняло на ноги все патриотические силы Югославии. В этих условиях инициативу отпора капитулянтам взяли на себя патриотические круги военных во главе с командующим военно-воздушными силами генералом Душаном Симовичем. В ночь с 26 на 27 марта они совершили государственный переворот. Правительство Цветковича было свергнуто, регенты несовершеннолетнего короля Петра II — его дядя принц Павел, Станкович и Перович — низложены и арестованы, а сам король Пётр II взял власть в свои руки».

В стране прошли демонстрации, приветствующие новое правительство. Вот лозунги югославских демонстрантов того времени: «Союз с Россией!», «Лучше война, чем пакт! Лучше смерть, чем рабство!», «Долой Гитлера!»

Правительство Югославии, которое сформировал Симович, ставший премьер-министром, немедленно сделало заявление об отрицательном отношении к Тройственному пакту и денонсировало соглашение. Новый премьер-министр Югославии обратился к руководству СССР — с предложением заключить договор о взаимопомощи. Советское правительство на переговоры согласилось. Тем временем Гитлер подписал директиву №25 о нападении на Югославию.

Первая встреча с делегацией из Югославии (в составе: Милан Гаврилович, посланник в Москве, затем Божин Симич и Драгутин Савич) произошла в Москве 3 апреля 1941 г. Как сообщает Новиков, югославская сторона настаивала «на заключении пакта о взаимной помощи, однако советское правительство считало его в данной ситуации несвоевременным. Разногласия имели существенное значение, и поначалу казалось, что переговоры окончатся безрезультатно. Но 4 апреля югославская делегация получила новые указания из Белграда. Встретившись в тот день с Вышинским, Гаврилович сообщил, что делегация готова подписать соглашение дружественного характера…»

Новиков не считает, что цель заключения договора с югославами была продумана политическим руководством СССР задолго до подписания документа. В книге дипломата приводится вопрос Молотова, заданный Новикову: «Так что же будем делать с югославами?» А затем цитируется ещё одна молотовская фраза: «Но генерал Симович мечтает о пакте взаимной помощи, а в данных условиях для нас это неприемлемо. Или вы тоже за такой пакт?» И потом Молотов говорит, не то предполагая, не то размышляя вслух: «В том-то и дело, что югославы слишком запоздали со своим предложением. Но сегодня, — добавил Молотов, — мы, наверное, поладим с ними. У нас есть такая формулировка второй статьи проекта, которая должна их устроить. В общем, это будет договор о дружбе и ненападении».

5 апреля Договор о дружбе и ненападении между СССР и Королевством Югославия был подписан. От СССР его подписал В. М. Молотов, от Югославии — Гаврилович, Савич и Симич. Статья II Договора была сформулирована очень осторожно: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон подвергнется нападению со стороны третьего государства, другая Договаривающаяся Сторона обязуется соблюдать политику дружественных отношений к ней». Как видим, о военных действиях, оказываемых с целью помощи «Договаривающейся Стороне» при нападении на неё третьего государства, тут нет ни слова. Договор был заключён на срок пять лет.

6-го апреля, утром, немцы начали бомбёжку Белграда. Впрочем, прямой связи между Договором и немецким нападением на Югославию (а заодно и Грецию) нет: «Выходит, что в тот самый момент, как мы, приятно взволнованные участники банкета, покидали кабинет Молотова, германская военная машина уже обрушилась на мирный югославский народ…» (Новиков, «Воспоминания…»).

Сейчас в ходу мнение, что Сталин инициировал подписание Договора с Югославией с целью отсрочить вторжение гитлеровской армии в СССР. По-видимому, прямых исторических доказательств этому нет, но вот косвенные имеются.

В первые месяцы 1941 г. Сталин получил от разведчиков немало сведений о подготовке Гитлером военной агрессии против СССР. Несомненно, что, планируя «блицкриг», фюрер собирался покончить с Россией до наступления холодной и слякотной русской осени — а для этого осуществить вторжение в середине мая, когда уже и тепло, и сухо. Вот почему в плане «Барбаросса» была указана точная весенняя дата: 15 мая 1941 года. Что касается самой Директивы №21, то о ней Разведуправление Генерального штаба Красной Армии доложило Сталину ещё 29 декабря 1940 г.

Считается, что в начале 1941 г. Сталин уже имел в виду стратегический курс, позволяющий СССР выиграть время. Хорошо, если удастся оттянуть нападение гитлеровских войск до 1942 года, но, если этого добиться невозможно, сойдёт и любая задержка: ведь её можно использовать на то, чтобы повысить боеспособность Красной Армии. Кроме того, Сталин понимал, что немецким войскам осенью и зимой «блицкриг» вряд ли удастся. Назревавший переворот в Югославии как нельзя больше подходил для выигрыша времени.

Косвенным доказательством этому служит тот факт, что бывший полковник сербской армии Божин Симич появился в Москве не в начале апреля 1941 г., прибыв туда в составе делегации для подписания Договора, а в конце февраля — и пробыл там не меньше двух с половиной недель.

Биография Симича весьма интересна. Он был участником организации «Чёрная рука» (первоначальное название — «Объединение или смерть»), устроившей в 1914 г. убийство эрцгерцога Франца Фердинанда. Одиннадцатью годами раньше, в 1903 г., Божин Симич был одним из исполнителей убийства сербского короля Александра и его жены. Весной 1917 г. за террористическую деятельность военный суд в Салониках заочно приговорил Симича к восемнадцати (по другим данным, — к пятнадцати) годам тюремного заключения. Но Симич находился до 1918 года в России, а затем скрывался в Европе — в Швейцарии, Австрии, Франции. В 1925-26 гг. он опять появлялся в СССР, где, возможно, встречался с работниками ГПУ. В конце 1930-х гг. Симич вернулся в Югославию. По предположениям историков, он был связан не только с сербскими офицерами-националистами, но и с советской разведкой.

По имеющимся сведениям, в Москве югославский посланник Милан Гаврилович и Божин Симич поднимали вопрос о поставках Югославии советского оружия, но договориться не удалось: режим Цветковича Сталина не устраивал.

Однако, в Кремле к тому времени уже имелась информация об антифашистском перевороте в Белграде, готовящемся при британском участии. В Лондоне, как и в Москве, были заинтересованы в смене югославского правительства: британцам нужно было укрепиться на Балканах и не допустить вторжения немецких сил в Грецию, которая отражала итальянскую агрессию.

Немецкий посол в Югославии, фон Хеерен, ещё 24-го марта получил сведения о грядущем перевороте. Однако Германия не успела ничего предпринять. В ночь с 26 на 27 марта 1941 г. офицеры-заговорщики под руководством генерала Душана Симовича осуществили переворот. Власть перешла в их руки.

Штаб заговорщиков находился в Земуне, пригороде Белграда, в командовании ВВС. Кавалерийская школа Земуна тоже была задействована в перевороте. Участвовали в свержении правительства Цветковича также четыре полка дивизии королевской гвардии и танковый батальон. Известно, что заведующий телеграфом, телефонными линиями и почтой г. Белграда прервал по указанию заговорщиков внешнюю связь.

Итак, в марте 1941 г. Симич был в Москве. Когда он оттуда выехал — неизвестно. Но, как выяснилось (см., напр., статью И. Бухаркина: http://www.ogoniok.com/4945/26/), 31 марта советский посол в Югославии Лебедев получил от Молотова шифрограмму: «…Переговоры лучше начать в Москве и окончить в Белграде. Хорошо бы иметь в составе делегации Божина Симича».

Таким образом, из-за открытия военных действий в Югославии Гитлеру пришлось отложить нападение на Советский Союз. Пятинедельная «отсрочка» не столько дала СССР возможность лучше подготовиться к войне, сколько послужила одной из причин краха нацистского «блицкрига». Гитлеровские войска были ориентированы на захват советских территорий посредством молниеносных «смелых операций», но не были подготовлены к затяжной войне, особенно в зимних российских условиях.