Этот дьявольски ценный лайнер

В юго-восточной части Балтийского моря, в точке с координатами 55°07' северной широты и 17°42' восточной долготы, на глубине более 50 м покоится затонувшее судно. Это германский лайнер «Вильгельм Густлов», торпедированный советской подводной лодкой С-13 ночью 30 января 1945 года. Об этом эпизоде второй мировой войны, прозванном «атакой века», написано очень много. При этом одних авторов удивляло, почему судно, прослывшее непотопляемым, так быстро затонуло. Другие задаются вопросом: как это сильный немецкий эскорт позволил С-13 беспрепятственно выйти на атаку? В связи с этим напомним, что в сборнике «Героические корабли русского и советского Военно-Морского Флота» отмечалось, что «в охране лайнера были тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», миноносцы и другие корабли». В. Геманов в брошюре «Подвиг С-13» писал, что «Густлов» сопровождало «15 сторожевиков и эсминцев-сила, способная защитить этот дьявольски ценный лайнер». Поражает и число жертв. Адмирал Н. Виноградов свидетельствовал: «Вместе с судном погибло множество гитлеровцев, удиравших из Данцига... сообщали разные цифры: 4685, 6300 и даже около 9 тыс. фашистских солдат, матросов и офицеров». Именно поэтому в Германии объявили трехдневный траур, офицер конвоя, отвечавший за безопасность перехода, был расстрелян. Командира советской подводной лодки С-13 капитан-лейтенанта А. И. Маринеско включили в список «личных врагов III рейха». А некоторые иностранные, главным образом немецкие, авторы обвиняли Маринеско в том, что он без предупреждения потопил госпитальный транспорт с беззащитными ранеными и беженцами. Так что же в действительности произошло в ту январскую ночь?

ОПЕРАЦИЯ «ГАННИБАЛ»

В конце 1944 года была окружена Курляндская группировка вермахта, тоже самое угрожало войскам в Восточной Пруссии. В Берлине решили вывезти оттуда часть подразделений в западную часть Германии, в первую очередь это относилось к школам, готовивших кадры подводников. Так была задумана операция «Ганнибал». Командующий «кригсмарине» гроссадмирал К. Дениц приказал адмиралу О. Куммецу удерживать контроль над Данцигской бухтой, чтобы обеспечить эвакуацию. Командиру 2-й учебной флотилии субмарин капитану В. Шютце предписали спланировать «Ганнибал» так, чтобы об этой операции не прослышали советская и английская разведки. Курировал ее гауляйтер Данцига А. Форстер. Однако ответственные за «Ганнибал» прекрасно понимали, что погрузить на суда более 3 тысяч моряков вряд ли удастся незаметно. Поэтому Шютце и Форстер задумали хитрый, по их мнению, ход - укрыть офицеров и курсантов в массе беженцев: чиновников, партийных и государственных деятелей, чинов СС и СД и членов их семей. Тех и других предполагали разместить на двух крупных пассажирских судах «Ганзе» и «Вильгельме Густлове». Последний построили в 1938 году для круизов по Атлантике, с началом второй мировой войны переоборудовали в госпитальное судно, а в 1940 году, как и «Ганзу», передали учебной флотилии подводных лодок в качестве плавучей базы. О том, что немцы приступили к перевозкам солдат и техники из Курляндии и Восточной Пруссии, советское командование узнало своевременно, и с конца 1944 года балтийских подводников стали посылать в южную Балтику, чтобы те топили вражеские транспорты и боевые корабли. 11 января 1945 года из предоставленного Советскому Союзу финского порта Турку в очередной поход отправилась С-13. Эту лодку с «несчастливым» номером заложили на стапеле 19 октября 1938 года, в апреле следующего спустили на воду, а в строй она вступила лишь 7 августа 1941 года. В 1942 году капитан-лейтенант П. Маланченко открыл ее боевой счет, отправив на дно два вражеских транспорта. 19 апреля 1943 года на лодку пришел новый командир, 30-летний А. Маринеско, имевший репутацию опытного и удачливого подводника. Вообще-то он мечтал стать капитаном дальнего плавания, закончил одесскую мореходку, поработал на судах торгфлота, а потом его послали на специальные курсы подготовки комсостава и назначили штурманом на балтийскую лодку Щ-306. Старший лейтенант Маринеско в 1938 году принял строящуюся малую субмарину М-96, ввел ее в строй, встретил на ней войну и 14 августа 1942 года, уже капитан-лейтенантом, потопил транспорт «Хеллон», за что был награжден орденом Ленина. Судьба складывалась наилучшим образом: в октябре 1944 года капитан III ранга Маринеско вышел в поход и неподалеку от косы Хела, что близ Данцигской бухты, встретил немецкий учебный корабль «Нордлол» (он «Зигфрид»). Когда тот увернулся от четырех торпед, С-13 всплыла и расстреляла немца из пушек. Этот успех командира отметили орденом Красного Знамени. И вот теперь, в январе 1945 года, Маринеско вновь привел С-13 в Данцигскую бухту. Пробыв четверо суток на выделенной позиции, он радировал командованию, что противник ходит, прижимаясь к берегу, рассчитывая, что наши лодки не станут соваться на мелководье, и попросил разрешения действовать именно там.

«НАДО ТОПИТЬ»

А «Вильгельм Густлов» все еще стоял на рейде Гдингена. 20 января на него приняли 3,7 тыс. будущих подводников, преподавателей и свыше 1 тыс. чинов СС, СД, нацистских чиновников, администраторов концлагерей. Шли дни, и капитан лайнера то и дело получал распоряжения разместить все новые партии пассажиров. Так, 26 января на «Густлове» обосновалось 400 женщин-военнослужащих «кригсмарине», общее число пассажиров достигло 4500, а к вечеру к ним прибавилось еще полторы тысячи. Лайнер уже был основательно переполнен, людей рассаживали в опустевших ресторанах, барах, гимнастических залах, салонах, даже в плавательных бассейнах. Приказав капитанам лайнеров брать гражданских и раненых, Шютце и Форстер заведомо подставили их под удар. Уж кому, как не моряку Шютце, было известно, что раненых и беженцев положено перевозить на специальных госпитальных судах, окрашенных в белый цвет, с хорошо заметными издали изображениями красных крестов на бортах и трубах. О выходе в море таких судов следует заблаговременно оповещать международный Красный Крест, чтобы тот предупредил противника, куда и каким курсом они пойдут. Однако «Ганза» и «Вильгельм Густлов» ходили под военно-морским флагом, имели оборонительное вооружение. Все это давало право атаковать их без предупреждения. Шютце постарался все предусмотреть. Например, он намеревался выпустить оба судна в полдень 30 января, чтобы они ночью миновали район Хелы острова Борнхольм, где уже были замечены советские подводные лодки. Наруку беглецам была и штормовая погода со снежными шквалами, ухудшавшими видимость. Наконец Шютце весьма полагался на сильный эскорт. Итак, операция «Ганнибал» была спланирована с истинно немецкой пунктуальностью. Она-то и помешала выполнить задуманное... Неукоснительно выполняя требование абсолютно засекретить «Ганнибал», подчиненные Шютце сочли излишним сообщить время выхода лайнеров в море охране водного района, где формировали эскорт для транспортов. А Типе не смог сразу выделить крейсера и эсминцы, занятые стрельбой по берегу. В результате лайнеры прикрывали только миноносец «Леве» и катер ТФ-19. В полдень 30 января конвой медленно направился к выходу из гавани. Внезапно, около 16 ч., «Ганза» вышла из строя, описала круг и остановилась - вышло из строя рулевое управление. После непредвиденной задержки корабли вновь отправились в путь. Но, как только они обогнули Хельский мыс, командир ТФ-19 попросил начальника конвоя уменьшить ход, так как его корабль с трудом справлялся со встречной волной и сильным ветром. Однако Шютце приказывал идти на максимальной скорости. Сигнальщики внимательно всматривались в пространство по курсу и справа по борту - оттуда, со стороны открытого моря, мог появиться противник. Стемнело, пассажиры спустились в нижние помещения - там было темно и душно, зато удалось укрыться от пронизывающего ветра и мокрого снега. ...Около 20 ч. гидроакустик С-13 И. Шнапцев сообщил в центральный пост, что по правому борту прослушиваются шумы винтов большого корабля, похоже, крейсера. Маринеско всплыл в позиционное положение, когда над водой возвышается только рубка. В нее поднялись командир, штурман и сигнальщики. В 21.00 сигнальщик А. Виноградов, славившийся острым зрением, заметил темный силуэт небольшого судна, за которым просматривалось другое, покрупнее. «Когда снег рассеялся, я увидел океанский лайнер,- рассказывал после войны Маринеско,- Он был огромен. Даже немногие огни, ограниченные светомаскировкой, легко выдавали его на фоне ночного моря. Мысленно я тогда определил - 20 тыс. т. На нем, несомненно, уходят в Германию те, под кем горит земля. Надо топить. Но как? Атаковать в надводном положении - это повышало вероятность попадания торпед в цель. Но атаковать надо со стороны берега, откуда враг меньше всего ждет нападения». Так и стали действовать. Пропустив немцев, С-13 сзади пересекла их курс, легла на параллельный и начала погоню. Росла скорость - 12 узлов, 16, 17... Это было опаснов любой момент от удара волны верхняя палуба могла сыграть роль гигантского горизонтального руля, и лодка ушла бы под воду с открытым рубочным люком. Зато в позиционном положении С-1Э менее заметна. Механики донесли, что дизели работают на пределе, но Маринеско велел форсировать их, и С-13, развив рекордные для нее 19,5 узла, нагнала лайнер, поравнялась с ним и обогнала. Лодка Маринеско развернулась вправо и в 23.08, когда скошенный форштевень судна стал наползать на визир прицела, выпустила из носовых аппаратов четыре торпеды. Правда, одна почему-то не вышла полностью, и ее пришлось втягивать обратно, зато через 15 секунд в районе фокмачты теплохода взорвалась первая, за ней, в центре судна,- вторая и под грот-мачтой - третья! Маринеско закрыл рубочный люк и приказал погружаться и отходить в сторону открытого моря. Как вспоминал потом помощник капитана «Густлова» Г. Шен, первое попадание многие на лайнере восприняли как безобидный толчок. Зато вторая торпеда разорвала борт напротив силовой установки, машины встали, погас свет. Спешно включили аварийное освещение, но на теплоходе уже вспыхнула паника, а тут еще появился крен на левый борт. Люди бросились к трапам, чтобы выбраться на шлюпочную палубу, давили, топтали друг друга. Пройдя по инерции некоторое расстояние, «Густлов» остановился. Наверху шел форменный бой за шлюпки, солдаты и подводники пустили в ход оружие, беженцы метались, кто-то бросался за борт, туда же беспорядочно сбрасывали надувные плоты и спасательные пояса, однако волны и ветер относили их от судна. Не лучшим образом вела себя команда - никто не думал задраивать двери в переборках и между палубами... ...Сигнальщики «Леве» не заметили взрывов торпед и о случившемся на миноносце узнали лишь после того, как приняли радиосообщение с «Густлова». Кстати, сигналы «SOS» и координаты тонущего лайнера его радисты почему-то передавали не на той волне, которую постоянно прослушивали в штабе охраны водного района, и помощь безнадежно запоздала. А «Леве» первым делом бросился искать советскую субмарину и, не найдя ее, поспешил к «Густлову». Следом подошли тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», эсминец Ц-36, тральщик М341, учебное судно Т-2, сторожевик Ф1703 и транспорт «Геттинген». Хотели приступить к спасению пассажиров, но с эсминца заметили следы двух торпед (как оказалось, мифических), крейсер удалился из опасного района, а остальные основательно перепахали море 240 глубинными бомбами. После первых же разрывов Маринеско направил С-13 к тонущему судну, верно рассудив, что немцы не станут сбрасывать «глубинки» около плавающих людей. Спасти же удалось 904 человека... Когда адмирал Дениц доложил, что вместе с лайнером на дно пошло почти 70 подготовленных экипажей для немецких субмарин, Гитлер велел объявить трехдневный траур «по нескольким тысячам раненых и беженцев, погибших в боях на Балтике». О том, какая именно лодка уничтожила судно со столь ценным грузом, в Берлине еще не знали. И на С-13 не знали, какое судно уничтожили. Лодка продолжала действовать в Данцигской бухте; по-прежнему штормило, видимость оставляла желать лучшего, и Маринеско больше полагался на гидроакустику. Вечером 9 февраля, когда лодка находилась у Хелы, заслышали шумы большого и малого кораблей. Позже Маринеско всплыл, а через 2 часа сигнальщики заметили очертания затемненного двухтрубного корабля. Это был вспомогательный крейсер «Генерал фон Штойбен». В тот день он вез из Пиллау в Киль 3 тыс. раненых и беженцев, а обратным рейсом должен был доставить на фронт снаряды. С-13 приготовилась дать залп из носовых аппаратов, но миноносец вдруг развернулся и помчался на нее. С-13 погрузилась, и, после того как немцы удалились, Маринеско всплыл и бросился в погоню. Только в 2.50 10 февраля ему удалось выпустить две торпеды из кормовых аппаратов. Попали обе: одна - под ходовым мостиком, другая - у котельного отделения, и сразу же прогремел третий взрыв - видимо, холодная забортная вода коснулась раскаленных котлов... Через пять дней С-13 вернулась в Турку. Экипаж наградили орденами и медалями, командира - орденом Красного Знамени, а в апреле Указом Президиума Верховного Совета СССР и саму лодку сделали Краснознаменной. Капитан III ранга А. Маринеско потопил 4 вражеских транспорта. По количеству уничтоженного тоннажа он занял первое место среди советских подводников. История «Вильгельма Густлова» получила неожиданное продолжение. В 70-е годы польские водолазы обследовали суда, затонувшие в Гданьской (Данцигской) бухте. Торпеды С-13 разорвали злополучный лайнер на три части, поднимать их, даже на металлолом, сочли нецелесообразным, тем более судоходству он не мешал. Самое любопытное заключалось в том, что в одном месте, в борту, обнаружили отверстия, судя по всему, недавно проделанные подводным газовым резаком. Кто и зачем пытался проникнуть внутрь давно погибшего теплохода, так и осталось неизвестным. Поговаривали, что перед последним рейсом на «Вильгельм Густлов» грузили то ли какие-то ценности или важные документы, либо опытные образцы перспективного вооружения. А обозреватель западногерманской газеты «Ди Вельт» предположил, что таинственные охотники за сокровищами пытались достать с «Густлова» не что иное, как ящики со знаменитой Янтарной комнатой...

«ОН ПОПАЛ В ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ...»

Многие командиры советских подводных лодок периода Великой Отечественной войны закончили службу капитанами 1 ранга, а то и адмиралами. А вот Маринеско вскоре после войны был... разжалован, уволен и лишь спустя почти полтора десятилетия его восстановили в прежнем звании, а в 1985 году ему присвоили звание Героя Советского Союза - посмертно... Странно все это, тем более что до 1945 года он уверенно поднимался по служебной лестнице. Правда, слыл резковатым и надолго запоминал причиненные ему обиды. А их хватало. Еще в 1938 году его внезапно, без объяснения причин, отчислили с Высших курсов комсостава при Учебном отряде подводного плавания имени С. М. Кирова, демобилизовали. Он попробовал было наняться в торговый флот - не взяли, видимо, и туда поступило соответствующее указание. Вскоре Маринеско столь же неожиданно вернули в кадры флота, назначили командиром новой лодки, но обида осталась.

...Ночь 1945 года многие балтийские подводники встречали в финском порту Турку. Им своевременно растолковали, что они пребывают на территории страны, еще 4 месяца назад воевавшей с Советским Союзом, поэтому настоятельно рекомендовали быть бдительными, пореже ходить в увольнения и поменьше общаться с местным населением. Но моряки пережили три тяжелых военных года, особенно 1943-й, когда немцы и финны перегородили Финский залив минами и противолодочными сетями, и немало наших субмарин, отправившись в боевой поход, погибало «при невыясненных обстоятельствах». Нелегко было и Маринеско. «Была огромная усталость от непрерывной ответственности и нервного перенапряжения, желание хоть на короткое время отвлечься, отвести душу, кутнуть хорошенько»,- писал драматург А. А. Крон, в войну работавший во флотской газете, знавший Маринеско и рассказавший об его одиссее в документальной повести «Капитан дальнего плавания». Маринеско с приятелем отводили душу двое суток... Самовольная отлучка в военное время, да еще в порту недавнего противника, застолье в компании с иностранками грозили трибуналом и в лучшем случае разжалованием и штрафбатом. К счастью, командир дивизиона капитан 1 ранга А. Е. Орел все понял и отправил провинившегося в очередной поход. Он был удачным. Маринеско реабилитировался, но наказания не избежал - снизили награды ему и его подчиненным. Маринеско понимал, что ему припомнили приключение в Турку, но недоумевал: «За что команде скостили, она-то тут причем?» 20 апреля 1945 года С-13 вышла в последний поход. На ней находился обеспечивающий контр-адмирал А. М. Стеценко. Обычно обеспечивающего приставляют к неопытному командиру, чтобы помочь тому избежать ошибок и принимать верные решения. Очередная обида... На этот раз С-13 ничего не потопила, поэтому наградили двоих - юнгу медалью, а Стеценко получил орден Нахимова. Им отмечают флотских командиров «за выдающиеся успехи в разработке, проведении и обеспечении морских операций, в результате которых была отражена наступательная операция противника или обеспечены активные операции флота, нанесен врагу значительный урон и сохранены свои собственные силы...». В марте - июле 1945 года пяти командирам-подводникам присвоили звание Героя Советского Союза. Маринеско среди них не было. Видимо, это оказалось решающим, и он, что называется, «пошел в разнос». Однако, как отмечал Крон, «пил и безобразничал уже больной человек. Только этим я объясняю, что Маринеско, всегда верный данному слову, дважды давал командованию и парткомиссии слово исправиться и дважды его не сдерживал». Об очередном проступке командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга Л. Курников доложил командующему Балтийским флотом адмиралу В. Ф. Трибуну, провинившегося постановили разжаловать в старшие лейтенанты (то есть вернуть в предвоенное состояние) и назначить помощником командира другой лодки. В ответ вспыливший Маринеско подал рапорт с просьбой уволить его с флота. В тот период он встретился с наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым, который посоветовал Маринеско прослужить год командиром тральщика и вернуться в подплав. Но тот уже «закусил удила». «Он попал в заколдованный круг, а мы, нужно признаться, не помогли ему из него выбраться, хотя Маринеско это заслужил,- позже с излишней самокритичностью писал Кузнецов,- ведь именно он предложил лучшее в той обстановке решение». После демобилизации Маринеско в 1946-1948 годах ходил помощником капитана на сухогрузах Балтийского пароходства, а когда стало подводить зрение, перебрался на сушу. И тут ему опять не повезло. Он устроился в Институт по переливанию крови заместителем директора по хозяйственной части, а тому вовсе не требовался честный работник. После ряда стычек бывшего моряка «подставили» на 3 года за фальсифицированное «расхищение казенного имущества». После освобождения Маринеско трудился на ленинградском заводе «Мезон». И только в конце 50-х годов о нем вспомнили боевые товарищи, стали приглашать на встречи ветеранов-подводников. Тогда же появилась статья об «атаке века», о том, как сказалось потопление «Вильгельма Густлова» на исход второй мировой войны в Европе, и о том, что опальный подводник достоин Золотой Звезды. Но возникли и оппоненты, утверждавшие, что знаменитая атака тактически была вполне заурядной... И все же Маринеско был восстановлен в звании капитана III ранга, но Золотой Звезды так и не дождался - в 1963 году он скончался после долгой и мучительной болезни. В сентябре 1963 года адмирал флота СССР И. С. Исаков писал Маринеско: «Думаю, что не только материальные дела ваши придут в благополучное состояние, но и моральный ущерб, нанесенный вам, будет относительно возмещен, несмотря на то, что с вами так много начудили (говорю деликатно), что вряд ли возможно смягчить несправедливость и грубость, проявленную некоторыми отдельными лицами». А ведь несправедливость проявили не только к Маринеско: несмотря на ходатайства ветеранов войны, звание Героя Советского Союза так и не присвоили командиру подводного заградителя Л-З П. Д. Грищенко (на счету корабля 25 потопленных боевых кораблей и транспортов) и командиру «Лембит» А. И. Матиясевичу (21 победа)... Все они стали жертвами дикой несправедливости, недальновидности и закулисных игр особистов.

Иван Алексеев, журнал Чудеса и Приключения, №1-1995г.