Сила в немощи
«Человеку немощи нужны хотя бы для того, чтобы он жалел других людей!»
(проповедь отца Андрея 27 октября 2019 года)
Христос Воскресе!
Сегодня на богослужение из «Апостола» читалось одно зачало, которое лично мне ближе всего из посланий апостола Павла. Апостол Павел в этом отрывке, который читался (и чуть больше, дальше, если так расширить его), он понужден защищаться перед учениками своими. Хвалиться. Он даже пишет: «Буду вести себя как неразумный – буду хвалиться!» Потому что за глаза апостола Павла уничижают. И нашлись люди, которые говорили: «Да что там этот Павел знает? Он с Господом не ходил. Он не был среди двенадцать. И вообще…» Короче, всячески презирали его благовествование, и ему нужно было доказывать, что он такой же апостол, как все остальные. И даже – больше. Он говорил: «Скажу в безумии моем, что я даже больше потрудился» (см.2Кор.11,23).
Здесь такие слова. Он выворачивается наизнанку. Извиняется перед ними. Ведет себя перед ними, рассказывает про себя такие вещи, которые бы он иначе про себя не говорил. Он говорит: «Но раз вы меня не считаете меня за настоящего апостола, хотя я доказал вам знамениями и чудесами, силой и мудростью, и прочим». Говорит: «Буду безумным. Буду хвалиться». Говорит даже такие слова: «Несмотря на то, что я чрезвычайно люблю вас, я менее любим вами». Мне, когда я сегодня перечитывал эти слова, так подумалось: «Наверное, мы думаем (мы с вами, может быть; по крайней мере, я себя поймал на этой мысли), что если бы апостол Павел жил бы в наше время, и мы были бы его учениками, то нам кажется, что мы бы любили его все – очень. Но вот, перечитав это, я подумал: «Нет. Мы, наверное, были бы такие, как все остальные, по отношению к святым людям. Нашлись бы те, которые бы осуждали, укоряли, обвиняли, злословили, злошептали. Было бы такое же. Как всегда.
Недавно был я в Сарове. В очередной раз столкнулся я с житием преподобного Серафима и лишний раз себе напомнил (я раньше это знал), что монахи-то саровские далеко не все любили Серафима. «Да что там, Серафим! Подумаешь, Серафим!» – говорили они. А только известных нам явлений Божией Матери к нему – двенадцать (!) раз за жизнь. Только известных! А неизвестных? «Любимче мой!» — так Она ему, многократно являясь, говорила. «Любимче Мой!» Любимое чадо… От рода нашего… Небесный человек.
Когда Иоанн Кронштадтский служил в Кронштадте, местные священники кронштадтские говорили: «Да у нас все Иоанны Кронштадтские!» Люди приезжали и спрашивали его, а им отвечали: «Да у нас все Иоанны Кронштадтские! Что вы его ищете? Он такой же, как и мы все». Я думаю, что, если бы апостол Павел был бы между нами, было бы то же самое. Как он говорил Коринфянам? «Я очень люблю вас, но менее любим вами». Странно слышать. Взаимная любовь – это счастье, а не равная, не взаимная – это источник беды. Если апостол любит людей, они его не любят. Несчастье! Если пастырь не любит людей, люди его любят. Тоже – несчастье. Только взаимная любовь рождает счастье. (…)
Павел здесь обнажает свою душу и рассказывает про себя много-много всякого. Некоторые вещи – ну просто поражают. Он говорит: «Не полезно хвалиться мне; ибо я приду к видениям и откровениям Господним». Дальше то, что лично меня берет за душу каждый раз: он принужден говорить о том, что было с ним четырнадцать лет назад. Он описывает событие (одно из событий, таких событий у него было очень много, одно из них он описывает). «Вынужден раскрыть свою тайну».
Заметьте себе сразу: у вас могут быть самые чудесные события в жизни вашей. И исцеления, и встречи с чудесными людьми. У вас могут быть какие-то знамения, ночные откровения во сне. Ну мало ли что может быть у человека? Вы же – люди, вы же – не бревна. (…) У вас может быть много откровений в жизни. У каждого из вас. И должно быть. То есть – христианин должен быть опытным человеком. У него должен быть опыт различения духов: что от Бога, что от беса. Должен быть опыт другой различный. Но рассказывать про это вы не должны. Вот апостол Павел много всякого пережил, он говорит: «Вынужден просто» (Вынужден просто, чтобы коринфян смирить, чтобы доказать им, что он настоящий проповедник Евангелие). Он говорит, что я знаю некого человека. Говорит о себе в третьем лице. Если вы читаете Евангелие от Иоанна, там тоже Иоанн пишет про себя постоянно в третьем лице. Он пишет: «Тот ученик, которого любил Иисус пошел туда-то. Тот ученик, которого любил Иисус сделал то-то». Он о себе так говорит. (…) Он говорит так, потому что – он смиряется. Он не хочет говорить: «Я – пошел. Я – пришел». (…) Так же и говорит Павел. В третьем лице про себя. (То есть – даже, если нужно будет что-нибудь рассказать про себя – вам – рассказывайте в третьем лице. (…). Только не «якать»! Вот: я – там, я – там. Яканье – оно пошлое. Оно – утомляет). Вот уже в этом есть учение некое апостольское
Он говорит: «Знаю человека, который четырнадцать лет назад. в теле ли – не знаю, вне тела ли – не знаю; Бог знает, восхищен был (поднят) до третьего неба». Третье небо – знаете что? В толковой Библии Лопухина приводится два мнения по этому поводу. Евреи считали, что есть небо, которое глаз видит. По нему облака плывут, и птицы летают. Есть небо – ангельское. И есть небо Божие. Так они считали. Трое небес. А некоторые считали, что есть семь небес, тринадцать небес. Такая у них сложная мистика. В общем, Павел был поднят до какого-то яруса. На небесах есть ярусы какие-то. Выше, …выше, …выше. Ближе, …ближе, …ближе к Богу. Как Данте изобразил ад – многоэтажным вниз, там все по этажам. Ниже – все хуже и хуже; а наверх – все лучше, лучше и лучше. Павел был поднят до третьего неба. Он говорит: «Даже я не знаю, в теле ли или без тела. Один Бог только знает». Был восхищен в рай. Слышите? В рай небесный восхищен. (Рай небесный существует). (…) И слышал там неизреченные слова, которые человек не может пересказать. «Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими».
Вот здесь есть важнейшая вещь – хвалиться немощами.
У меня был случай, когда один мой знакомый, православный христианин, схлестнулся в споре с одним протестантом. (Я даже когда-то говорил об этом. Это знаковая вещь). Если вы имеете общение с христианами протестантских номинаций, они обычно говорят так: «Мы живем по Евангелие. У нас все по Евангелие. Мы – все святые. Все праведные. Приходите к нам. У нас все хорошо». А мой товарищ говорит: «А у нас куча грехов. Но я читал в Библии у апостола Павла: «Давай похвалимся немощами!» Давай я тебе расскажу про наши немощи, а ты мне – про ваши». Тот: «Какие немощи? У нас нет немощей!!»
Ну, как же нет? Если мы все люди и состоим из одних немощей. Ты готов хвалиться немощами? Если не готов, значит, ты не в том духе, что апостол Павел.
Он так, мимоходом, такие простые слова говорит, но они – великие. «Похвалюсь немощами моими!» Кто хочет хвалиться немощами? Люди скрывают. Люди заглаживают. Люди выпячивают свои добродетели, а немощи свои заглаживают. (…) Похвались!! Похвались!! (Потом мы узнаем для чего это нужно). В человека, который признается в своих слабостях, (только при этом условии) вселяется Христос. То есть – сила Христова вселяется в немощного человека. Тому, кто сам по себе сильный, тому Христос не нужен.
Это очень важная вещь. Мы потом еще пару слов скажем об этом. Чем ты немощен? Или ты по возрасту уже приблизился к старости? Или ты имеешь какую-то слабость душевную, телесную? Вы не спешите плакать о том, что вы немощные и что вам плохо. Это можно превратить в плюс. (…) Это большое откровение христианскому сердцу. «Только – говорит он дальше, – если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину. Но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал обо мне более, чем обо мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня. И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны удручать меня, чтоб я не превозносился».
По-русски здесь сказано – удручать. По-славянски говорится – пакости деять. Пакости делать – это в переводе с греческого означает – бить по лицу. Если кто стоит перед вами и оскорбляет вас ударами по лицу – это значит «пакости деет». Когда Христа нашего солдаты избивали в Претории, то там как раз и написано, что некоторые били его сзади по щекам и спрашивали: «Ну-ка угадай, кто тебя ударил?» Есть такие игры солдатские – кто тебя ударил? Они Его били, игрались с ним. Хлестали по щекам. А некоторые пакости Ему деяли. В лицо становились и били Его по лицу наотмашь, лицом к лицу перед Ним стоя. То есть делать пакости, удручать меня, – это означает перетерпевать какие-то открытые, явные, долговременные, неоднократные, частые, постоянные оскорбления. От ангела сатаны. Это было дано апостолу Павлу зачем-то. Чтобы он не гордился. Он мог, действительно, подумать про себя, что он самый лучший на свете человек. А он ведь даже имя выбрал себе – Павел, что означает по-латински – маленький. Он же был раньше Савл. Саул. А потом стал Павел. А «Павел» означает – маленький. Он добровольно выбрал себе имя, в котором означал свою малозначимость. Еще он называл себя выкидышем. Извергом. По еврейским понятиям – выкидыш – это не человек. Это, вроде бы, будущий человек – но он им так и не стал. Ни то, ни се. Павел считал, что он – «ни то, ни се». Он уничижительно очень о себе думал. Павел очень смиренно думал о себе. Человеку это очень трудно – думать про себя смиренно. Это очень большое занятие. Это превышает все подвиги человеческие. (…) Это очень трудно. Попробуйте. Попробуйте думать, что все лучше вас. Все вообще и каждый конкретно. (…) Если человек научится так думать, ему не нужно будет изнурять себя постами, раздавать имения, слезы проливать на исповеди. Это будет спасенный человек. Он смирился до зела. Вот Павел имел такую смиренную мысль о себе, и ангел сатаны помогал ему. «Трижды молил я Господа, чтобы он удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «Довольно для тебя благодати моей Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». То есть – сила Божия совершается через немощь людей.
Еще образ такой есть в Библии, когда говорится, что «Мы носим сокровище в глиняном сосуде» (см.2Кор.4,7). Господь дал нам силу, дал нам мудрость, дал нам знание. Господь дал нам Духа Своего. Но поместил все это Господь в глиняную чашку. Не в серебряную, не в золотую, и не в чугунную и не в ведро; а в глиняную чашку, которую легко кинул на пол и она – разбилась. В немощный, слабый, «удоборазбиваемый» сосуд Господь поместил Свою силу. Это и значит: «Сила Моя в немощи совершается».
Иногда святые люди очень сильно болеют. Очень сильно. С утра до вечера. И – всю жизнь. Как, например, святой Амвросий Оптинский. Если вспомнить, например, людей из Библии. Например, Моисей. Это был «человек!» Что вам сказать? Это был человек, про которого Господь говорил: «Я с ним разговариваю уста к устам. Не в сонных видениях, не в гаданиях, как к пророкам. Я к нему являюсь лично, чтобы поговорить. Это – Мой человек – Моисей» (см. Чис.12,8). И этот Моисей был настолько дефективный в речи (у него был дефект речи), что его никто не понимал. Только родной брат Аарон, который возле него стоял; и получалось у него все понимать. Моисей говорил так, что ничего не было понятно. Или как у нас святой Иоанн Шанхайский. Я слышал однажды на записи, как он проповедовал. (…) Люди, которые любили его, они – понимали его. Остальные вообще – «Что он говорит?»
(То есть – Моисей имел поврежденный речевой аппарат. Что-то у него было с языком. Не знаю, что. Но он был – гугнивый. Его никто, кроме брата родного не понимал).
Это ж как нужно смириться человеку (…). Мы берем лучших людей. Вот – Илия. За Илией гонялась Иезавель. Иезавель – это царица Израильская, преступным образом вышедшая замуж за Ахава. Она терпеть не могла Илию. Она гонялась за ним. Постоянно преследовала его, а он бегал от нее, как заяц. Он с Богом разговаривал. И Бог отвечал ему. Если Илия помолился Ему, попросил…Вот Господь не давал дождя три с половиной года по просьбе Илии. Но, если Илия попросит: «Дай дождь!», Он дает дождь. Он попросит: «Дай огня!», Бог с неба огонь дает. Что Илия попросит, то Бог ему и даст. Вот за этим человеком бегали слуги Иезавели. И он в великом трепете убегал от нее. Боялся смерти. (…) И просил смерти себе Илия, потому что Иезавель преследовала его беспощадно и неутомимо. Тоже смирялся человек. Имел такую печаль, беду, опасность. Давид… Тот всю жизнь пробегал. (…) У него жизнь как детектив. (…) Но оно святое. Там нет лишних слов, там нет греха, там нет глупостей всяких. Это такая история-история.
Они все смирялись. Не было ни одного святого человека, который бы не имел смирительную на себе сложность. Особенно те, которые совершают что-нибудь большое и великое. Которые способны на многое. Вот у этих какие-то гири были на ногах.
Помните, «Алису в стране чудес»? Там скороход такой бегал, и у него была гиря на ногах. Если бы не эта гиря он оббегал бы земной шар в час по нескольку раз. Но у него есть гиря на ногах, которая не дает ему так быстро бегать.
То есть – нужно смириться человеку. Куда бы ты ни залетел, если бы не твоя гиря на ногах? Поэтому, проверьте свою жизнь; и, если вы – духовные люди, вы заметите: вот у меня какая-то врожденная слабость или у меня приобретенная слабость или у меня стесненные жизненные обстоятельства. Или у меня то. Или у меня се. И вы не спешите из этого всего вылезти тут же. Вылезти, …вылезти, …вылезти. Чтобы: «Все! Я – свободен». Может быть это и не всегда полезно. Может быть это надо вам для чего-то.
Когда Лот был в Содоме, он – не грешил. Это удивительная вещь. Он был праведный, когда был в Содоме. А, когда он из Содома спасся с дочерьми, он два дня пьянствовал до потери сознания и спал с одной, потом спал с другой. По их желанию. Он сам не понимал, что делает. Но, так или иначе, они склонили его к этому кровосмешению. (…) И это произошло после Содома. В Содоме Лот до такого не дошел.
Бывает, что человек живет в тяжелых условиях. И – хорошо живет. Потом выходит на свободу и …начинается. (…)
Я помню Николая Сербского. Я люблю его больше всех, наверное, святых. Он в Дахау сидел. Как особый узник Дахау. Его спрашивали: «Владыка, как было в Дахау?» Он уже старенький был. И он отвечал: «Сядешь в уголок в бараке и говоришь: «Господи, я – пепел и прах. Забери меня отсюда». И забирает Господь тебя. И ты оказываешься в раю, но чувствуешь, что ты еще не можешь быть там, понимаешь, что ты там чужой. Говоришь: «Господи, я не могу здесь остаться!» И опять душа в Дахау. В этом концлагере. Говоришь: «Забери!!» И так по нескольку раз в день. И, если бы можно было, я бы все поменял, все годы оставшейся жизни на пару дней или пару месяцев в этом Дахау». Казалось, чего ради.
Зачем в Дахау? Что здесь жить нельзя? Оказывается, многие так и говорили: «Когда мне было тяжело, я был лучше!»
Я смотрю по семьям нашим. Бывает, студентами познакомятся люди. Едят «консерву» и спят на полосатом матрасе. Живут скудно, но все хорошо у них. А потом пошли первые деньги, пошли дела, пошли кредиты, пошли миллиончики, пошли машинки хорошенькие. Пошли поездки за рубеж. Какие-то любовницы появились. И семьи посыпались. Все разлетелось в пух и прах. Вот они, вроде, в бедности жили. Но Во!! Жили! А потом уже и дом отдельный есть, и машин в гараже – три. А семья – развалилась. И таких примеров есть – миллиард. Плохо было – и хорошо было! А потом – хорошо стало и сразу все – плохо!
Человек спешит избавиться от несчастий своих. Спешит избавиться от неприятностей. Иногда надо сказать: «Да подожди ты. Подожди!» Ведь человек не может быть вольный как птица. От этого избавишься, это – придет. От этого убежишь… «Я от бабушки ушел!..» От дедушки – не уйдешь. От дедушки уйдешь – к лисе попадешь. Там же, колобок, вроде, всех обманул. А потом – его съели. От тех – ушел… От тех – ушел…
Я вот думаю, конечно, хочется жить счастливо и спокойно. Но у нас же есть голова. И мы же читаем священные тексты. Если у нас что-нибудь тяжелое есть на плечах, особенно, неизбежное – например, старость, вот уже что-что – от нее никуда не убежишь. Или ты начал болеть уже по возрасту. (…) Ну и чего там уже? Чего уж дергаться? Значит, наступило время и поболеть. Зачем-то нужно и поболеть.
Когда человек болеет (я знаю по себе), мне сразу больных жалко. Если у меня что-то болит я сразу начинаю о больных думать. Начинаю переживать за них. Молиться. Когда я был бездомным, я думал о бездомных. Я думал, сколько людей на земле не имеют квартиры, вот как я сейчас. И мне всех было жалко. Когда начинаешь болеть, думаешь про больных. Когда чувствуешь – скоро умрешь, начинаешь думать про покойников. И так далее и тому подобное. Когда у тебя дети рождаются, ты думаешь про чужих детей. Думаешь: «Как это трудно детей воспитывать! Я думала, что это легко. А это, оказывается, так тяжело».
Человеку немощи нужны, ну, хотя бы для того, чтобы он жалел других людей!
Я с одним человеком разговаривал. Кто-то приводил своего товарища-мусульманина сюда. Был Великий Пост. Он спрашивает: «Вы зачем поститесь?» Я говорю: «Чтобы страсти наши умерли, чтобы грехов было меньше, чтоб душе было легче, чтобы молиться было легче!» А он говорит: «А мы постимся для того, чтобы почувствовать беду голодного человека». Обычно мы все кругом сытые люди, и мы не знаем, что такое быть голодным, чтобы крошки маковой не было во рту. Мы ж такого не знаем с вами. (…) А он говорит: «Мы постимся, весь день ничего не едим и не пьем, чтобы почувствовать на себе пустой желудок. Как чувствуют себя те, кто живет в крайней нищете». Оказывается, и для этого можно поститься. Это был такой обогащающий разговор. Я ему сказал свое. Он: «Интересно!» Он мне сказал свое, и я ему говорю: «Интересно!» Понимаете? Когда ты знаешь беду, то ты, конечно же, лучше. Битый, действительно, лучше двух небитых.
В принципе, об этом всем апостол Павел и говорит. Дальше мы сегодня не читали, но я вам немножко почитаю. Пару его слов на прощание.
Он пишет: «Когда я немощен, тогда я – силен». В смысле, я не сам собою силен. Не моими мышцами, не моими знаниями. Силен Христом. Он говорит: «Я дошел до неразумия, хвалясь: вы меня к сему принудили. Вам бы надлежало хвалить меня. Вам. У меня ни в чем нет недостатка против высших Апостолов. Хотя я и ничто. Признаки апостола оказались перед вами всяким терпением знамениями, чудесами и силами. Ибо чего у вас недостает перед прочими церквями. Разве только того, что сам я не был вам в тягость. Простите мне такую вину».
Апостол Павел был единственный из апостолов, кто не брал ни копейки от Церкви. Все остальные апостолы пользовались деньгами от верующих. Они проповедовали, они учили. А верующие содержали их как могли. Апостол Павел один только не брал ни у кого ничего. Сам работал своими руками. Шил палатки. Это было его ремесло. Для того, чтобы не поставить никакой преграды для благовествования. И он здесь в упрек им говорит: «Чем я хуже других апостолов? Ну разве что тем, что ничего не просил у вас. Ничего не брал у вас. Простите мне эту вину. Простите». Он так обнажает душу: «Простите мне эту вину. Я в третий раз готов идти к вам и не буду отягощать вас».
Это тоже нужно запомнить: «Я ищу не вашего, а вас».
Другими словами это, как Тихон Задонский говорил священнику одному: «Не ищи людского, ищи – людей». Когда человек ищет людского, он ищет связи, помощи, денег. Чего-то там еще. Чего-то там еще. От людей. Людского. Не ищи этого. Это – мусор. Оно – придет. Оно никуда не денется. Ищи людей. Ищи людей!.. Верующих находи. Находи души, сердца находи. Находи человеческое существо. А потому оно к тебе придет, все остальное. Никуда не денется. «Я ищу не вашего, а вас».
(Я это сейчас специально скажу; слова записываются, и их услышат не только те, кто здесь стоят, а еще и в другой стороне).
Блаженной памяти Алексий (покойный Патриарх Московский и всея Руси) Второй говорил тысячу раз всем священникам: «Если в храме отказались от ценообразования на требы… (То есть, если за крещение нету фиксированной цены. И за венчание – нету. Ведь за исповедь никто денег не берет. И за причастие никто денег не берет. А бывали случаи, что – брали. Таки случаи в истории бывали. (Боже сохрани! Как можно за это деньги брать!) Если ты не берешь фиксированную цену. Приходит человек… «Хочу креститься! – Хорошо. – Сколько стоит? – Сколько хочешь! – А у меня денег нет. – И не надо». И покрестили)
… то такие храмы – они живут богаче, лучше, комфортнее, тверже, чем те, где написано, например: «Крещение – 5 тысяч рублей. Венчание – 3 тысячи рублей (или 7 тысяч рублей)». Там, где ценник на требнике есть, там ищут вашего, а не вас. А там, где ценника нет, там ищут – вас, а не вашего. Ты ко мне пришел с просьбой. Я твою просьбу удовлетворил. И ничего не попросил (Ты говоришь: «На! – А, не надо!»), ты потом еще придешь. Еще придешь. Я тебя нашел, и ты уже никуда не денешься. Это обычная житейская мудрость.
А, если: «Сколько стоит…? – Столько-то. – А сколько…? – Столько-то. – А я еще повенчаться хотел с женой. – Пятнадцать тысяч рублей». То есть: я тебе все назвал, как бы, но кто я такой? Разве я священник в этом качестве? Человек, который называет на каждое священное действие определенную цену в конвертируемой валюте, разве он священник? У меня возникают большие сомнения.
А ведь это написано. Мы читаем с самого детства, с тех пор как уверовали: «Я ищу не вашего, а вас. Не дети должны собирать имение для родителей, а родители для детей. Я охотно буду издерживать свое (свое тратить на вас) и истощать себя за души ваши, не смотря на то, что чрезвычайно любя вас, я менее любим вами».
Жуткие слова: «Я готов, – говорит – вам все отдать не смотря на то, что я очень люблю вас и гораздо менее любим вами».
Павел в этом послании говорит: «Я ни в чем не обидел вас, но вы отвергли меня. И те, которые бьют вас в лицо, которые обирают вас, которые издеваются над вами – этих вы охотно терпите». Это правда. Люди обычно восстают на хороших начальников и охотно терпят плохих. Люди свергают доброго царя и на шею себе сажают какого-нибудь деспота бесконечного. (…)
Это в Библии написано черным по белому и ничего не меняется. Не меняются люди в массе своей. Отдельные люди меняются, а масса человеческая – не меняется. (…)
Все это говорит нам о том, чтобы мы были просто люди. Все человеческое было с ними. Они не были такие небожителями, которые ничего человеческого не знали. Там были великие страхи, и преследования, и непонимания, и глупости, и гордости. В общем, наша жизнь. Это очень печально и, одновременно, радостно узнавать.
Когда читаешь Библию, ты не читаешь сборник законов. Это не кодекс: как куда жить. На какой дороге как куда поворачивать. Это живое слово про живую жизнь, и там каждый раз находишь себя самого. Это очень трогательно. Если вы это сами для себя откроете: я читаю Библию, потому что – я там сам себя нахожу. (…); когда вы здесь найдете себя я уже буду не нужен. Вы пойдете домой, раскроете и скажете: «О! Здесь про меня! Я это вижу».
Понимаете? Найдите себя там. Найдите! Там себя нужно найти. Это наша задача. Одна из наших задач – найти себя в Библии. «Где здесь я?..»
Вот была одна поразившая меня проповедь, еще в семинарии. Семинаристы же проповедуют, они учатся проповедовать друг другу. И один меня поразил парень. Он говорил: «Вот Христа бьют в Претории солдаты. Хлещут. Издеваются. Кровь летит во все стороны. Он страдает. А где здесь я?» «Вот Его одели, тряпки эти одели позорные. Положили Ему крест на плечи. И Он пошел, шатаясь и падая под крестом. А где здесь я?» Он так рассказал про весь крестный путь Господа и каждый раз спрашивал: «А я? Где? Я далеко стою? Издали смотрю? Или я близко подошел? Или я помогаю Ему крест нести? Или я смеюсь над Ним? Или вообще мне не интересно это зрелище?» «А где я? А где я?» Я штук сто проповедей прослушал, но только одну запомнил. Только вот эту вот: «А где я?»
Я так понимаю, это наша задача. Читаешь и думаешь – а где здесь я? Вот сегодня, надеюсь, вы услышали кое-что про себя. Что сила Божия в немощи совершается. Что, если ты делаешь что-нибудь доброе и святое – жди ответку: «Довольно тебе благодати Моей». И так далее… И так далее… И что собою хвалиться нельзя. Если было что святое у тебя в жизни – расскажи про это кому-нибудь (лучше не рассказывай, но, если придется рассказывать, расскажи), как будто про другого. «Знаю одного человека, у него было такое…» Сохрани свое. Не теряй.
Может быть еще что-то вы услышали. Все, что услышали, все – ваше, ибо мы ищем не вашего, а – вас. Это тоже про нас сказано. Не нужно искать людское. Людское придет. От него еще устанешь. Надо людей искать. У нас до сих пор, в нашей Церкви святой, очень мало «людей». Вроде бы крещеных людей очень много. Но из этих крещеных настоящие христиане – очень маленький процент. Это наше большое упущение. Просто – огромное. И, если мы его исправим, – все будет хорошо. А, если мы его не исправим, Господь нас будет наказывать. И это будет справедливо.
Христос Воскресе!