Жизнь моя, иль ты приснилась мне… Продолжение-18
Читатели спрашивают, чем кончилась история с Фомой. Эта история продолжения не имела. Марина не ответила Фоме взаимностью и он с этим смирился. Насильно мил не будешь. Ещё читательница спросила про Зою: «Энгелина Борисовна, мне интересно узнать - ваши впечатления от знакомых и родственников менялись с тех пор, как вы общались? Когда вы в свои тридцать лет думали о Зое "сегодня" и в свои восемьдесят вспоминали Зою пятьдесят лет назад - это одни и те же ощущения, или по прошествии времени какие-то мнения менялись (больше фактов, больше жизненного опыта)?». В том, что касается Зои, моё мнение о ней в течение жизни не изменилось. Для этого не было причин. Зоя была человеком, не способным на активную любовь, когда хочется что-нибудь сделать для любимого человека. Она никогда ни для кого ничего не сделала, никому ни в чём не помогла, ни о ком не позаботилась.
После 4-го курса мединститута Феликса направили на практику в город Тернополь. По дороге из Москвы в Станислав я заехала туда, чтобы побыть немного с Феликсом. Туда приехала и Зоя. С порога она устроила скандал. Кричала, что комната плохая, что мебель плохая, что ведь Феликс знал, что она приедет, и не приготовил для неё достойного жилья. Хозяева этой комнаты, пожилые супруги-поляки, не обиделись на Зою, они прибежали и стали извиняться, говорили: «Пани Зоя, пани Зоя, не расстраивайтесь, мы сейчас принесём ковёр и положим вот здесь, и красивые подушки на диван положим, можем поставить вам цветок на подоконник, у нас как раз пеларгония цветёт». Феликс работал, а Зоя была дома. Но ей не приходило в голову встать и приготовить Феликсу завтрак, накормить его перед работой. Те несколько дней, что я прожила у Феликса, я готовила завтрак для нас троих, и думаю, что после того, как я уехала, Феликс уходил на работу голодный. Но когда Феликс, уже одетый, стоял в дверях, Зоя сказала: «Жаль, что я не ишак, я отвезла бы тебя на работу на своей спине». Как жена и как женщина, она ничего для него не сделала, но вот если бы она была ишаком… Вы скажете, что Феликс мог бы сам приготовить завтрак, но он этого не умел, мы с мамой его этому не научили: надобности не было, мы, две женщины, вполне управлялись с хозяйством. Правда, однажды мама поручила Феликсу сварить бульон, сказала, что нужно кусок мяса положить в кастрюлю, налить полную кастрюлю воды, довести её до кипения, а потом убавить огонь и доваривать на маленьком огне. Сколько нужно положить соли, мама ему отсыпала. Мы пришли, открыли кастрюлю и ничего не могли понять: в кастрюле плавали какие-то странные хлопья. Оказывается, Феликс положил мясо в кастрюлю прямо в бумаге, в которую оно было завёрнуто.
Зоя была плохой матерью, Марина её совершенно не интересовала, не была ей нужна. Уехав от Феликса из Лениногорска, она оставила ему Марину без всяких возражений и потом ею не интересовалась. Иногда она забирала её у нас, но мне казалось, она это делает просто нам назло. И надолго её не хватало, вскоре она привозила Маринку к нам. Я рассказывала, что Зоя вышла замуж за Яшу, и когда Яша узнал, что у неё есть дочь, он сказал, что дочь должна жить с матерью. Зоя приехала и забрала у нас Марину. Но, как я уже говорила, возилась с Мариной не Зоя, а Яша, а Зоя его к Маринке приревновала и привезла Маринку к нам. Зоя с Яшей уехала в Израиль на постоянное место жительства. Из Израиля Яша как-то приехал к нам в страну и пришёл к нам, мы тогда жили возле метро Войковская. Так мы познакомились. Яша нам понравился, и мы были ему благодарны за то, что он счёл своим долгом познакомиться с нами. Марина была этому очень рада, она Яшу любила. Сколько-то лет Зоя жила с Яшей в Израиле, а потом Яша умер. За Зоей ухаживали ребята-Яшины племянники, но возиться с ней им скоро надоело. Так Зоя оказалась в доме для престарелых. Это был её выбор, у неё была квартира, она могла бы жить дома. Я думаю, что дом для престарелых в Израиле сильно отличается от такого же заведения в России. Возможно, в израильском доме для престарелых можно неплохо жить.
У Зои не было ни материнских чувств, ни чувства материнского долга, а у Марины, в отличие от матери, чувство дочернего долга было. Марина регулярно ездила навещать Зою в Израиль. Юра, директор нашего блога, был литературным секретарём Феликса, и по просьбе Феликса сопровождал Марину в Израиль. Марина ездила к маме при Феликсе, и после того, как Феликса не стало, до тех пор, пока у неё были деньги Феликса. Феликс оставил Марине много денег, но она обращаться с деньгами не умела. Деньги были у Юры, и Юра пытался контролировать Маринкины расходы, но из этого ничего не вышло, не давать ей её денег он не мог. Когда денег не стало, Марина не могла больше ездить в Израиль, но часто говорила с мамой по телефону. У Марины было желание взять маму к себе, но непонятно было, на что её содержать: Марина получала минимальную московскую пенсию, а Зое, я думаю, здесь пенсии не полагалось, она не жила и не работала в России, она уехала из Советского Союза. Я даже не знаю, полагалось ли ей медицинское обслуживание. Словом, Марина взять маму не решилась, боясь, что она не сможет ей обеспечить здесь такие условия, какие у неё есть в Израиле. Марина внезапно заболела и ушла совершенно неожиданно. Я даже не знаю, известно ли Зое, что её дочери больше нет, у меня нет связи с Зоей. Когда Марина возвращалась из Израиля, я была единственным человеком, кто подробно расспрашивал Марину о Зое, и Марина была рада об этом поговорить, Феликс ей таких вопросов не задавал.
Я не могу сказать, что я к Зое плохо относилась. Я была о ней плохого мнения, а плохо относиться я ни к кому не умею. Мне всех жалко. Зоя до отъезда из страны приезжала в Москву, когда мы с Игорем жили на Смольной, и останавливалась у нас, мы её принимали со свойственным нам гостеприимством.
Зоя всегда присутствовала в моей жизни, потому что она присутствовала в жизни моей любимой племянницы.