Революция в нюансах по-китайски. Реплика Георгия Бовта
Если где-то на этой неделе и отмечали 50-летие культурной революции, то во всяком случае не в Китае. Более того, впервые, пожалуй, за полвека главная партийная газета КНР "Жэньминь жибао" назвала период "Великой пролетарской культурной революции", начатой председателем Мао Цзэдуном, полной ошибкой.
Если где-то на этой неделе и отмечали 50-летие культурной революции, то во всяком случае не в Китае. Более того, впервые, пожалуй, за полвека главная партийная газета КНР "Жэньминь жибао" назвала период "Великой пролетарской культурной революции", начатой в мае 1966 года председателем Мао Цзэдуном, "полной ошибкой". Мировые СМИ сразу обратили на это внимание: мол, главный партийный орган просто так писать не будет. Что это может означать?
"Культурная революция" — серия политических кампаний, растянувшихся с 1966 по 1976 год, до смерти Мао. Началось все с "Директивы 16.05" 1966 года, призвавшей "к разгрому представителей буржуазии". Причины лежали в обострившейся борьбе за власть, развернувшейся на фоне провала политики так называемого "Большого скачка". Тогда в компартии, когда Мао вдруг серьезно заболел, стали раздаваться голоса в пользу реформ. Включая возможность разрешить в стране, страдавшей от перманентного голода, мелкое предпринимательство, что-то вроде советского НЭПа. Одним из инициаторов перемен выступал Дэн Сяопин, будущий вдохновитель экономических реформ. Представим себе, что китайское экономическое чудо могло начаться в середине 60-х. Но нет, Дэн Сяопину пришлось подождать до 80-х годов. Он был репрессирован.
Китай тогда вдрызг рассорился с Советским Союзом, считая, что его лидер Никита Хрущев стал на опасный путь "ревизионизма". А все потому, что тот отказался подарить Мао ядерную бомбу, критиковал сталинизм на ХХ съезде КПСС, взял курс на потепление отношений с Западом. СССР в ответ отозвал всех своих многочисленных специалистов из Китая, помогавших строить экономику страны, проводить индустриализацию.
В первый, наиболее кровавый период "культурной революции" страна была отдана на растерзание бандам хунвейбинов. Десятки миллионов школьников и студентов сбились в банды и выискивали "врагов" среди своих учителей, ученых, местных властей, взяв на вооружение лозунг Мао "Огонь по штабам!".
На "классовых врагов" вешали дацзыбао, напяливали шутовской колпак, мазали лица чернилами, заставляли лаять по-собачьи, издевались и даже подвергали пыткам. Органы милиции самоустранились. Бандитам предоставили бесплатные поезда, на которых они колесили и куролесили по всей стране. Настоящая культурная и научная жизнь страны была парализована. Все книги, кроме цитатника Мао, в руках с которым толпы исходили экстазом, были запрещены к продаже. Разгромлены храмы и монастыри, уничтожены многие культурные ценности. Часть Великой китайской стены разобрали, пустив на постройку свинарников. До 20 миллионов людей с высшим образование отправили в глухие деревни под лозунгом "Деревня окружает город". Случались и стычки хунвейбинов между собой. Подчас с применением даже артиллерии.
После 4 лет вакханалии наступает относительно менее кровавое время. Организовали десятки так называемых "школ кадров 7 мая", куда на перевоспитание отправлялись сотни тысяч интеллигентов и чиновников. Треть дня – физический труд, треть – промывка мозгов идеологией, треть – обучение более сложным специальностям. Через такую школу прошел будущий реформатор Дэн Сяопин.
Жертвами репрессий стали около 100 миллионов человек. Из них убито до 1,5 миллиона. Только коммунистов было репрессировано 5 миллионов. Мао, оглядываясь перед смертью на проделанную работу, вывел такую формулу: "70% — правильно, 30% — ошибки". Долгие годы китайское руководство придерживалось примерно такой же оценки, хотя в самом начале 80-х критика «культурной революции» была более резкой. Однако начавшиеся тогда политические подвижки в духе горбачевской "перестройки" были, как известно, жестко свернуты на площади Таньанмэнь.
Активных дискуссий об уроках "культурной революции" китайское руководство никогда не поощряло, переписывать историю не спешило. Разве что в блогосфере встречались как негативные оценки, так и ностальгия по "героическим революционным временам". Си Цзянпин, нынешний лидер страны, пришедший к власти в 2012 году, в первой же речи воздал должное памяти председателя Мао, призвав высоко нести поднятое им знамя.
Весной этого года во время одного большого гала-представления в Пекине, посвященного той эпохе, вовсю использовались песни и лозунги времен "культурной революции", включая один из главных: "Народы мира, сплотимся во имя уничтожения американского империализма!" Правда, потом, когда мировые СМИ обратили внимание на такие нюансы, привыкнув, что на таких нюансах подчас и строится вся китайская политика, из интернета ролики с трансляцией удалили. На официальном уровне 50-летие "культурной революции" вообще никак не было отмечено.
Зато главная партийная газета написала: "Культурная революция не стала и не могла стать революцией в смысле какого-либо социального прогресса... Мы не позволим такой ошибке повториться в будущем". При этом она предостерегает от опасности крайних оценок тех событий как слева, так и справа. "История всегда движется вперед, а мы воспринимаем и суммируем ее уроки. Чтобы смотреть в зеркало истории и двигаться вперед к лучшему", — согласитесь, неплохой стиль для партийной печати.
Означает ли все это, что в Пекине задумались о проведении неких новых преобразований в направлении либерализации, например, в части контроля за Интернетом? Мне кажется, рано делать подобные выводы. Хотя китайское общество, разумеется, меняется в сторону большей открытости миру, новейшим технологиям во всем, в этом оно сделало огромный шаг вперед с конца 70-х годов. Это и есть свершившаяся "культурная революция".
К переоценке эпохи 60-х руководство страны шло полвека. Постепенность – вот главный принцип китайских руководителей. Общенациональное умопомрачение тех лет было одним из трагических исключений. И впрямь, к чему торопиться, если позади – пятитысячелетняя история, а впереди – так и вообще вечность.