Вениамин Каверин в «Двух капитанах» описал Серебряный Бор
80 лет назад писатель Вениамин Каверин (1902- 1989) завершил прославивший его роман «Два капитана». Рассказывая о школьных годах главного героя Сани Григорьева, писатель использовал свои юношеские воспоминания о летних месяцах, проведённых в Серебряном Бору и в Щукине.
В Щукино ходили целоваться
Семнадцатилетний Вениамин Зильбер (настоящая фамилия писателя) приехал в Москву из родного Пскова в начале 1919 года. Жил вместе с матерью и старшим братом Львом Зильбером, будущим знаменитым вирусологом. Поступил в трудовую школу недалеко от дома на 2-й Тверской-Ямской и сразу нашёл работу — хлеборезом в студенческой столовой.
Как вспоминал Каверин в мемуарах, требовалась недюжинная сила, чтобы орудовать тяжёлым тесаком, а платили копейки. Зато можно было обедать каждый день — в голодающей Москве это было серьёзным преимуществом.
Вскоре из Пскова приехала Валя — первая юношеская любовь Вениамина. Они непрестанно выясняли отношения. Причина — в четырёх годах разницы в возрасте. Взрослая Валя упрямо отказывалась выходить замуж за юного Веню, что не мешало им проводить всё свободное время вместе.
«Стояла мягкая осень, мы уходили на Ходынку, а иногда добирались даже до деревни Щукино — там был лес на берегу Москвыреки, и никто не мешал нам целоваться».
Романтика ушедшей эпохи
Ещё одно школьное воспоминание — о летних месяцах в Серебряном Бору — Вениамин Каверин использовал в романе «Два капитана».
«Лето мы провели в Серебряном Бору в старинном заброшенном доме с маленькими лестницами-переходами, с резными деревянными потолками, с коридорами, внезапно кончавшимися глухой стеной», — так начинается одна из глав романа о школьных годах Сани Григорьева.
Судя по подробностям, будущий писатель успел изучить в Серебряном Бору не одну бывшую дачу. Он заметил и грибы-дождевики на сыром чердаке заброшенного особняка, и иностранные книжки с оторванными переплётами, ощутил романтику ушедшей эпохи: «Персидская сирень густо росла вокруг развалившихся беседок. Вдоль зелёных дорожек стояли статуи».
В очерке об истории создания «Двух капитанов» Каверин рассказал, что один из прототипов главного героя учился в ташкентской школе-коммуне.
«Мои школьные годы (последние классы) протекли в Москве, и московскую школу начала двадцатых годов было легче изобразить, чем ташкентскую, которую я никогда не видел», — пояснял автор романа.
В котелок бросали и лягушачьи лапки
Из той же главы романа читатель узнаёт, что, когда скудные запасы продуктов, выделенные юным коммунарам в Серебряном Бору, закончились, подростки ловили рыбу и раков в Москве-реке. Добычу готовили на кострах, не чураясь подкидывать в котелок и лягушачьи лапки.
Большую часть времени они были голодными, впрочем, как почти все москвичи в 1919-1920 годах. Как писал Каверин в мемуарах, в московской школе учеников кормили жидкой чечевичной кашей, а семья держалась на оладьях из мороженой картошки.
Примечательны слова, вскользь брошенные старшим братом, который устроил Веню в столовую хлеборезом: работавший до него парень отлично справлялся, но его поймали на воровстве хлеба и чуть не убили.
В гости к брату
Вчерашний гимназист Вениамин Зильбер провёл в послереволюционной Москве меньше двух лет, уехав потом в Петроград. Но это время стало поворотным в его жизни.
«Здесь, в Москве, я оказался лицом к лицу не с повседневной, а с исключительной, ни на что не похожей жизнью — то, что происходило вчера, могло до неузнаваемости измениться завтра», — писал он уже в зрелом возрасте.
Постоянно он поселится в Москве уже после войны, зрелым писателем. До конца 1960-х будет регулярно бывать в Щукине, где много лет жил и работал в Институте Гамалеи его старший брат Лев Зильбер.