Красная икра
Что скрывал домашний архив легендарного шпиона Кима Филби. Легендарный шпион Ким Филби во время жизни в СССР отправлял домой в Британию икру и меховые пальто. А в ответ получал любимые сладости от законспирированных учеников. Об этом «Известия» узнали, изучив личный архив разведчика и пообщавшись с его внучкой Шарлоттой. В папке с документами, сохраненной людьми из […]
Что скрывал домашний архив легендарного шпиона Кима Филби.
https://pixabay.com/ru/
Легендарный шпион Ким Филби во время жизни в СССР отправлял домой в Британию икру и меховые пальто. А в ответ получал любимые сладости от законспирированных учеников. Об этом «Известия» узнали, изучив личный архив разведчика и пообщавшись с его внучкой Шарлоттой. В папке с документами, сохраненной людьми из близкого окружения, оказались письма поклонников и переписка с детьми, которые поддерживали связь с Кимом даже после его бегства в СССР. На новой родине Филби вел весьма скромную жизнь и всегда носил в кошельке вырезку из «Известий» о его приезде в Советский Союз. Что еще обнаружилось в личной переписке великого агента советской разведки — в нашем материале.
«Здравствуйте. Шпионаж — мое хобби»
Он родился 110 лет назад — в январе 1912-го, был лидером знаменитой «Кембриджской пятерки», входил в число руководителей британской разведки и одновременно считался лучшим советским агентом в истории. Ким Филби оставался нераскрытым целых три десятилетия. А его личная переписка, которая хранилась в московской квартире, — даже дольше.
В этой папке оказались открытки от детей Кима, которые поддерживали связь с отцом после его бегства из Бейрута в Советский Союз, приезжали к нему домой и принимали в Англии его московскую жену Руфину Пухову-Филби. А также письма от многочисленных соратников и единомышленников по всему миру после выхода его интервью в The Times и переписка с учениками из КГБ, которых он натаскивал перед работой за границей. Эту корреспонденцию Филби забирал лично в здании Главпочтамта на Мясницкой, куда обычно прогуливался пешком от своей квартиры.
Знающие люди обычно указывали номер почтового ящика адресата, остальные могли и вовсе написать «Москва, Красная площадь, Филби» — такие послания тоже доходили. И они, как правило, получали от него ответ. Многие в письмах из сохранившейся папки просили звезду разведки об автографе, хотя один предприимчивый индиец — даже работу. Маленькая девочка из Англии признавалась, что решила выразить свое восхищение тайком от родителей, а молодой человек из Польши шутил, что за письмо Киму осведомленные товарищи из МИ-6 теперь закроют ему въезд на Запад.
Особое внимание привлекло письмо студента Кембриджа Кевина Коренгольда, отправленное в апреле 1988 года — за месяц до смерти Филби. «В настоящее время я учусь на первом курсе юридического факультета Тринити-колледжа. Одно из моих хобби — шпионаж. Я прочел множество книг о шпионаже, включая «Мою тайную войну» (мемуары Филби. — «Известия»). Многие из этих книг связаны с вашей жизнью в Кембридже. Однако я не нашел никаких обозначений комнат, в которых проживали Гай Берджесс, Энтони Блант (другие члены «Кембриджской пятерки». — «Известия») и вы. Был бы очень признателен, если бы вы помогли мне с моим вопросом».
Как удалось выяснить, юный любитель шпионажа превратился в седовласого юриста, проживающего в Брюсселе. Мы решили написать ему вместо Кима 34 года спустя, но такой привет из Москвы остался без ответа. И, наверное, был встречен в некотором стрессе. Однако в этой истории возник другой любопытный поворот: отцом студента оказался известный американский военный, журналист и дипломат Роберт (Бад) Коренгольд.
Он служил на флоте во время Корейской войны, затем работал собкором в Париже, Лондоне, Женеве, возглавлял корпункты Newsweek и других СМИ в Москве. Не секрет, что на такие ключевые должности зачастую направляли журналистов в погонах. Мало того, в 1959 году в Москве он встречался с американским перебежчиком Ли Харви Освальдом. Коренгольд тогда пытался взять у него интервью, но получил отказ. Пришлось подсылать к Освальду обаятельную журналистку, и беседа состоялась.
Было это за четыре года до убийства Джона Кеннеди. А на 40-ю годовщину смерти президента США Коренгольд написал о том, как через несколько часов после выстрелов в Далласе он пытался предупредить бостонский офис United Press International (UPI) о советских связях Освальда.
«Он позвонил в бостонское бюро и сказал, что Освальд был бывшим перебежчиком в Советский Союз. Это была всемирная сенсация. Но коллега нетерпеливо ответил: «Послушай, друг, только что убили президента. Мы заняты. Перезвони завтра». «Роджер, — ответил тот. — Это Бад. Я знаю, кто такой Ли Харви Освальд». Тот вставил лист бумаги в машинку и сказал: «Диктуй». Через несколько минут американцы узнали подробности об убийце Кеннеди», — рассказывал бывший ночной выпускающий редактор вашингтонского бюро UPI Норман Раннион изданию Herald of Randolph в 2013 году.
В 1977-м Коренгольд-старший перешел на дипломатическую службу. Работал пресс-атташе и советником по связям с общественностью в посольствах США в разных странах Европы, координатором Белого дома на встрече Горбачева с Рейганом в Женеве. Остаток жизни провел в Нормандии.
«Когда я встретил Бада Коренгольда в Париже в начале 90-х, он был одним из самых известных высокопоставленных офицеров дипломатической службы в Информационном агентстве США», — вспоминал его знакомый коллега Миллер Крауч.
После такого напрашивается вывод, что студент Кембриджа писал в Москву Киму Филби явно с ведома знаменитого отца… Бог его знает, с какими целями.
Детям передавал икру и меха
Филби был женат четыре раза. С Руфиной Пуховой детей у них не было, а от второго брака на родине остались три сына и две дочери. Они ничего не знали о его тайной жизни, и разоблачение стало для них большим ударом. Джон, Джозефина и Миранда продолжили тепло общаться с отцом и после случившегося — это, в частности, видно и по сохранившимся открыткам из самых разных стран. Они много путешествовали и на присланных карточках в основном делились впечатлениями от увиденного. В своих посланиях Джозефина называла Кима «дорогим папочкой». А Джон приезжал на его похороны в 1988 году.
Из Марбельи, год не указан: «Прекрасно провели время с солнцем, едой и напитками! Это должно было быть замечательным местом в свое время, сейчас вокруг слишком много британцев и того, что я называю «британским влиянием». Паэлью еще не ели, но до отъезда намерены это сделать».
Из Франции, 1980 год: «Вернулись в цивилизацию после кемпинга в Италии. Даже Фрэнку понравилось, если не говорить о кусачих насекомых. Возможно, мы выбрали неправильную локацию, но мы не сильно впечатлены Италией — города довольно засушливые, и люди в целом не настроены помогать».
Из Великобритании, 1982 год: «Все очень оценили то, что ты со своей женой передал с Джоном на обратном пути, от икры до мехового пальто и шляпы, которые смотрятся превосходно. Икра тоже была превосходной!»
Выбор между идеологией и семьей
Попалась в папке и открытка с рисунком от внучки Шарлотты: «Дедушка Кимски, люблю». На момент смерти Кима внучке Шарлотте было всего пять лет. Однако кое-что из детских воспоминаний врезалось ей в память. Внешне очень похожая на деда, она впоследствии стала журналистом и писателем, издала несколько шпионских триллеров.
Один из них незадолго до смерти читала и Руфина Филби. В Москву же внучка вернулась только в 2010-м: прошлась по его любимым барам и музеям, посетила его квартиру, где увидела свой портрет. Все эти годы Шарлотта предпочитала не общаться с российской стороной, но для «Известий» сделала исключение.
— Мои первые воспоминания о России связаны с тем, как я мчалась по автостраде на машине с голубыми огнями, смотрела на лес и чувствовала себя очень взволнованной. Я также помню детскую площадку возле дома моего дедушки, которую мы называли «медвежьим парком» из-за деревянных фигур медведей, которых я полюбила. Помню деда как простого пожилого человека в подтяжках, любившего поиграть со мной в разные игры, а с моим папой — в шахматы, — рассказала она «Известиям». — Думаю, что изучение его наследия для меня было попыткой понять человека за его маской. Понять, как человек выбирает между семьей и идеологией, как на него влияет двойная жизнь — для меня это более интересный вопрос, нежели вопрос о том, был ли он просто прав или нет.
В марте выйдет новая книга Шарлотты под названием «Эдит и Ким», рассказывающая об Эдит Тюдор-Харт — женщине, познакомившей Кима с его будущим советским куратором Арнольдом Дейчем в 1934 году, после рекомендации его завербовать. В ней представлены адаптированные письма, которые он отправлял семье из Москвы и со своей дачи с 1960-х до его кончины в 1988-м.
Ученики слали с родины любимые сладости
Активную переписку Ким вел и со своими бывшими учениками. По пятницам они собирались на конспиративной квартире, где он готовил их к работе за границей, делясь ценным опытом и придумывая различные непредвиденные ситуации. После отъезда за рубеж они обменивались письмами, передавали учителю презенты с родины — например, любимый джем, которого ему тут так не доставало. Всё это передавалось по каналам дипломатической почты.
Из письма пяти учеников, август, 1978 год: «Уважаемый товарищ-профессор Ким! Примите, пожалуйста, нашу благодарность за ваши лекции, семинары, практические занятия и профессиональные шутки. Мы высоко ценим ваши титанические усилия и обещаем, что полученные нами знания на памятных для нас пятницах будут плодотворно служить нашей общей цели. Мы всегда восхищаемся вами как другом, мудрым учителем и товарищем по оружию».
Из письма Майкла (Михаила Богданова), 1982 год: «У меня всё хорошо, сражаюсь понемногу. Ситуация довольно напряженная (Польша, кампания за ядерное разоружение, бесконечные шпионские разоблачения и так далее). Но вряд ли кто мог ожидать чего-то другого. Шлю вам немного сладостей. Сориентируйте, пожалуйста, меня в этом отношении. С нетерпением жду встречи с вами в Москве».
Из письма Кима Майклу, октябрь, 1980 год: «Мой дорогой Майкл, я счастлив получить твою открытку с собором Святого Петра и узнать, что ты занял новый и более ответственный пост. Желаю большой удачи — как я часто говорил, она тебе понадобится! Мы снова начали старый курс, с двумя новыми мальчиками в этом году, с добавлением одного или двух старых. Я вижу их сегодня второй раз и напрягаю свои бедные старые мозги, размышляя над тем, что бы им сказать, чего они еще не знают. Я желаю тебе всевозможного профессионального успеха, и, если есть шанс того, что в нем будет присутствовать и мой вклад, я буду горд и счастлив».
Кошелек со статьей «Известий» ушел с молотка
Многие ценные и раритетные вещи Кима Филби в 90-х были проданы на лондонском аукционе Sotheby’s. Ученик Филби, полковник Службы внешней разведки (СВР) в отставке Михаил Богданов рассказал «Известиям», как это было.
— Почему вдова Филби решила выставить столько раритетов на торги, а не сохранить здесь для потомков?
— В начале 90-х у нашей дорогой и любимой службы было немного возможностей достойно содержать даже своих офицеров, не говоря уже о пенсионерах. Пенсия Руфины Ивановны тогда равнялась $5, надо было как-то выживать. Ким ранее говорил ей, что она может распоряжаться его имуществом по своему усмотрению.
У нас возникла идея найти покупателя, хотя, надо сказать, что они активно лезли сами. Приехал архивариус одного из ведущих американских вузов с коллегами, Руфина Ивановна разложила раритеты и услышала предложение выкупить всё за $5 тыс. Это мизерные деньги за такое богатство. В ответ на отказ американец не растерялся: «У вас, наверное, проблемы с английским и вы меня не поняли — я предлагаю $15 тыс.». Мы всё равно отказались. А визитеры стащили со стола одну редкую фотографию…
В итоге мы решили пойти наиболее грамотным путем — через лондонский аукцион Sotheby’s. К Руфине Ивановне прибыла бригада специалистов, включая и сотрудника разведки. Они отобрали большое количество книг и артефактов, после чего встал вопрос, как всё это вывозить. Нам помог Евгений Примаков, возглавлявший в ту пору СВР. Он спросил отправившегося к нему с просьбой бывшего ученика Кима и тогдашнего руководителя пресс-бюро СВР Юрия Кобаладзе: «Это частная собственность Руфины Ивановны? В таком случае она имеет право делать с ней всё, что захочет».
Мы получили разрешение от Минкультуры, и летом 1994 года состоялся аукцион. Меня туда не пустили, поскольку ранее я был объявлен персоной нон грата. В паспорт поставили штамп об отказе в визе. А Руфина Ивановна поехала и оказалась в гуще больших страстей. Британские аристократы, консервативные читатели The Times считали Филби страшным преступником, в прессе публиковались статьи о том, что покупать его вещи — это всё равно что покупать вещи Гитлера.
Но в итоге торги прошли с огромным успехом, всё было продано намного дороже заявленного. Очень многие вещи, которые не выставлялись по разным причинам (в том числе идеологическим), ушли из-под полы. В частности, личные вещи Гая Берджесса. Например, его зеленая фетровая шляпа, которую кокетливо носила Руфина Ивановна.
Вдова получила очень хороший капитал, обеспечивший ей достойную жизнь, — порядка $170 тыс., хотя все-таки и там ее обманули. А мы были счастливы, что помогли ей решить материальные проблемы. Возвращаясь в Россию через Швейцарию, она в знак благодарности приобрела нам с Кобаладзе в подарок швейцарские часы.
— Покупатели выступали инкогнито?
— Да, предпочитали не светиться и давали представителям по телефону свои «потолки». Среди них были энтузиасты-фанатики. Насколько мне потом рассказывали в порядке сплетен, Sotheby’s хорошо на этом наварился. Очень дорогие фолианты из коллекции отца Кима, аляповатый танк, подаренный группой советских войск в Венгрии (стартовая цена в каталоге — £800–1200. — «Известия»), — такие вещи улетали с криком «Банзай!» Разбирали грамоты, оригиналы характеристик на учеников — мою тоже продали, но у нас остались копии.
— Один из ценных лотов, особенно для нашего издания, — это бумажник Кима, в котором он всегда носил вырезку статьи из «Известий» 18 декабря 1967 года о его приезде в СССР под названием «Здравствуйте, товарищ Филби». Благодаря этой статье Запад получил официальное подтверждение того, что исчезнувший из Бейрута в 1963-м лучший советский агент все-таки в Москве. Стартовая цена — £500–600.
— Бумажник со статьей «Известий» — это целая эпоха для молодежи того времени. На выставке в честь Филби в 2017 году сенатор Людмила Нарусова поделилась со мной детскими впечатлениями от той публикации: «Вы даже не представляете, что это для меня значит! Я школьницей открываю газету своего папы и читаю статью «Здравствуйте, товарищ Филби». Я тогда влюбилась в эту фигуру». Можно предположить, что большое количество молодых людей было под впечатлением от статьи.
— В мае прошлого года не стало Руфины Ивановны. Как распорядились с московским наследием Филби?
— Чтобы ничего не пропало, мы с ней ранее проштамповали все книги, определили исторически значимые предметы типа приемника, по которому Ким каждое утро слушал Би-би-си, гравюры Пиранези (ее передал через советское посольство в Лондоне неизвестный человек, но Ким понял, что это была весточка от его соратника по «пятерке», кузена королевы Елизаветы Энтони Бланта), портфеля, с которым Ким ходил за корреспонденцией, его любимой пластинки Синатры «Мой путь», шайбы, которую Ким поймал на турнире «Известий». На этих предметах мы поставили плашки «Московская квартира Кима Филби».
Мы решили, что будет вернее, чтобы вещи находились в собственности у юридического лица, поэтому в 2019 году был создан Фонд памяти Кима Филби. После кончины Руфины Ивановны всё перешло в собственность фонда, а квартиру она завещала родственнице. Мы эвакуировали из квартиры вещи и передали их в Музей СВР в Ясенево. Единым владельцем 54 экспонатов стала служба, которой он посвятил 54 года своей жизни. В конце января в Российском историческом обществе прошла торжественная церемония их передачи с участием главы РИО и СВР Сергея Нарышкина.
При этом часть каких-то вещей ранее была передана Руфиной Ивановной мне и другим близким людям.
— А англичане в свой ведомственный музей заполучить ничего не хотели?
— Аукцион проходил под контролем МИ-6. Но насчет музея сомневаюсь: для них Ким — отрицательная величина. Американцы проявляли к нему интерес, а вот для английских спецслужб это до сих пор очень травматичная история. Когда полтора года назад в России вышла написанная под псевдонимом книга одного из его учеников «Мой учитель Филби», литературные агенты в Англии поначалу встретили ее с интересом. Но потом, видимо, проконсультировались и отказались. А в частном порядке признавались, что услышали от наших британских коллег: «Опять этот Филби! Ради бога, не надо!»
Справка «Известий»
Гарольд Адриан Рассел Филби (1 января 1912 – 11 мая 1988) родился в семье арабиста. Прозвище Ким получил в честь героя одноименного романа Киплинга. В 1934 году был завербован в Кембридже советским разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем и впоследствии стал лидером «Кембриджской пятерки». Занимал руководящие посты в британских спецслужбах. В период Второй мировой войны передал Москве около 1 тыс. важнейших документов, своим главным успехом называл информацию по Курской дуге.
В 1951 году после бегства в СССР двух членов «пятерки» — Дональда Маклина и Гая Берджесса — смог избежать разоблачения. Завершив карьеру в спецслужбах, работал журналистом в Ливане. В 1963 году из-за новых доказательств бежал из Бейрута на торговом судне в СССР.
Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Дружбы народов и др.
Елена Чинкова, Диана Кроввиди