Сборщик сказок.
За окном уже целую неделю хозяйничала осень. Ветер злился и срывал листья с деревьев, золотым и багровым ковром укладывая их на неестественно зеленую траву. Косые струи дождя колотили по стеклу, словно вымещая на нем свое раздражение. На улице было мокро и грустно.
И маленькому Андрюшке тоже было грустно. Родители целый день проводили на работе и лишь вечером, уставшие, возвращались домой. Целовали Андрюшку в лоб, спрашивали, как его дела и, не дожидаясь ответа, плюхались каждый в свое кресло: кто к телевизору, кто к книжке.
Андрюшка уже понял, что бесполезно добиваться их внимания, и просто бесцельно бродил по комнатам, которые в эту пору были ярко освещены 100-ваттными лампочками.
Не сказать, чтобы Андрюша был все время один, потому что днем к нему забегала тетя Аня. Кормила обедом, пела ему песню, почему-то всегда одну и ту же, и убегала по своим делам.
А Андрюшка опять садился к окошку и все смотрел и смотрел на унылую осень, серое небо и серебряный дождь на оконном стекле.
- Папа! – Андрюшка иногда пытался ворваться за незримую стену родительского молчания. – А когда я вырасту, ты заметишь это?
- Угу, – не отрываясь от газеты, кивал отец.
- А если мне понадобятся новые ботинки?
- У тебя есть новые ботинки, – мама, не отрывая телефонную трубку от уха, пододвигала ему тарелку с сосисками и зеленым горошком.
- А если мне понадобится еще что-нибудь? – не сдавался Андрюшка.
Мама недовольно поворачивалась в его сторону и, вздернув брови, парировала:
- Понадобится – скажешь. Мы купим!
Андрюшка хотел возразить, что он имел в виду совсем другое, но мама, уже отвернувшись, что-то оживленно пересказывала телефону. Вернее, счастливому обладателю второй трубки, который внимательно слушал ее на другом конце.
Андрюша с таким же успехом пытался выпросить себе собаку, сестренку или братика, но взамен получал машинки, книжки, железную дорогу, диски с фильмами Брюса Ли.
Он грустно благодарил и складывал подарки в большой платяной шкаф, что стоял в углу комнаты. А за окном его снова ждала плаксивая осень и какое-то чувство, которое Андрюша еще никак не мог объяснить. Но оно неумолимо росло в его груди и крепло с каждым днем. Андрюше было просто одиноко.
В то утро тетя Аня прибежала раньше обычного, сказала, что ей очень надо уйти пораньше, и сидеть с Андрюшей она долго не может. Но какой-то мужик возле книжного магазина подешёвке продал ей шикарную книжку с красочными картинками и клятвенно пообещал, что эта книжка непременно должна заинтересовать ребенка.
- Так что ты читай тут, а родителей я предупредила. Они сегодня пораньше придут. Ничего не бойся. На подоконник не лазай, а то мало ли что! Завтра приду, сама тебе что-нибудь почитаю.
Андрюша послушно доел свой суп, засунул тарелку в посудомоечную машину и решил сначала все же взглянуть в окно, на желтеющие листья, испуганных воробьев, рыжую бродячую собаку, чья грязная шерсть, похоже, имела когда-то золотистый оттенок, и на мокрую серую дорогу. Новая книга подождет в ящике, со всеми остальными .
Андрюша отодвинул занавески, но тут на подоконнике заметил новую книгу.
- Странно, я вроде бы ее туда не клал. Надо бы отнести ее…
Но книга притягивала взгляд, издавала какой-то чудесный аромат ванили и миндального пирожного, теплого дома и радостного смеха, и мальчик так и не смог выпустить ее из рук.
- А что плохого, если я почитаю ее прямо сейчас?
Он оглянулся на свое привычное место на окне.
- Нет, как же мои птицы, собака, дождь, листья и дорога? А еще звонкий ветер? Они ведь могут обидеться…
И, словно подтверждая его мысли, ветер с невиданной до этого момента силой застучал по стеклу. Он то бросался дождем, то шуршал листьями, словно конфетными обертками, будто приглашая Андрюшу на их обычное свидание.
- А что, если я почитаю эту книжку на подоконнике? И никто не обидится.
Улыбаясь своему удачному решению, Андрюша взгромоздился на подоконник.
Книжка называлась «Откуда берутся сказки». Андрюше было уже 6, и он, конечно, умел читать. Потому что в следующем году его ждала настоящая школа, где уж он ни за что не будет скучать.
Книжка оказалась с красивыми картинками и большими буквами. Однако буквы эти были не как в обычных книжках, а странно изогнутые, с загогулинами и кружевами.
- Что, не понятно?
Андрюшка вздрогнул. Сидя в папином кресле, на него смотрел пожилой мужчина в сером плаще и шляпе.
- Вы кто? - Испуганно икнул Андрюша. – Грабитель? Папа и мама уже поднимаются по лестнице. Уходите, они сейчас вызовут милицию.
Андрюша для верности открыл оконную защелку, чтобы закричать «помогите», если понадобится. Окно-то открывать он не стал. Ведь каждый умный ребенок знает, что из открытого окна можно вывалиться наружу, и тогда ни один доктор не сможет собрать тебя по частям. Потому что дети - это не куклы, они живые.
- Не бойся. – Мужчина странно захихикал. – Я вовсе не тот, кто ты думаешь. Просто твоя тетка, забыла закрыть дверь, уходя. А я бежал за ней следом, потому что она забыла взять у меня сдачу. Вот.
И он протянул Андрюше две красные денежные бумажки.
- Положите там, в прихожей… И уходите.
Мужчина уже почти скрылся в дверях, но тут Андрюшу осенило.
- Постойте, так это Вы тот продавец книг? Это Вы продали тете Ане эту книжку?
- Я.
Андрюше показалось, что мужчина обрадовался, и шляпа подпрыгнула на его голове.
- Извините, но может Вы мне расскажите, что тут написано. Мне не очень знакомы эти буквы.
Андрюша был ребенком воспитанным и в этот момент почему-то испугался, что ему могут отказать. Но мужчина повернулся и направился прямо к нему.
- Эта книга о том, как получаются сказки.
- Я знаю, как они получаются. – Засмеялся Андрюша. – Их придумывают писатели, записывают на бумагу и отдают в редакцию.
- Не-ет! Я говорю о других сказках. О тех, что врезаются в память так, будто ты видел их наяву. О тех, что издают настоящие запахи и звуки и, словно яркие вспышки, сияют во тьме. В этой книге их ровно тысяча пятьдесят девять. Вот ты, например, что почувствовал, когда взял книгу в руки.
- Ух, ты! Целых тысяча пятьдесят девять?! –восхитился Андрюша. – И все они пахнут ванилью, пирожным, теплым домом. В них слышен смех и радость.
- И ты тоже можешь написать такую сказку.
- Я? - Удивился Андрюша. – Это только писатели могут писать. А я могу их читать… Правда, эти… Непонятные. Может быть, Вы прочтете мне хоть одну?
Мужчина улыбнулся и снова водрузился в кресло.
- Хорошо. Но потом я докажу тебе, что ты тоже можешь писать сказки. Каждый ребенок умеет творить сказки. А знаешь почему? Потому что дети и есть сказка. Только они этого не понимают. И их родители тоже…
Андрюше почему-то стало жалко своих родителей. Наверное, потому что он их все же любил.
- Они хорошие. Просто много работают, устают и иногда совсем забывают про меня. Но это не потому, что меня не любят. Вон у меня сколько игрушек. Это все они!
Мальчик обвел рукой комнату, а странный мужчина вздохнул.
- Если бы детям нужны были только игрушки… Разве заменят они родительское внимание и любовь?
Но Андрюша не слушал бормотание из-под шляпы, потому что ему не терпелось услышать сказку.
- Ну же! Читайте!
- Хорошо. Давай вот эту, последнюю, что тебе так приглянулась….
Спустя час, Андрюша все так же сидел, приоткрыв свой рот, и никак не мог опомниться от услышанного. Он был все там же, в этой чУдной сказке, где так сладко пахло пирожными, чаем с молоком и домашним теплом.
- Ну, я выполнил свое обещание. Теперь ты!
Мужчина подошел к окну и взглянул на сумеречное небо.
Андрюшка виновато потупился.
- Ну я же говорю, что не умею.
- Нет ничего проще. Иди сюда. Вот что ты любишь больше всего?
- Я… Я люблю осень, когда ветер гоняет непослушные листья, когда дождь просит пустить его в дом, а мама и папа дома и читают мне сказки…
- Ты можешь представить это, как будто все происходит сейчас, и оп! Сказка готова! Вставай на подоконник…
- Нет-нет! Что Вы! – испугался Андрюшка. - С подоконника можно упасть!
- Нет. Ты не можешь упасть! Ты и есть сказка. Ты творец. Ты и есть весь этот мир! Вдохни глубоко, закрой глаза…
И тут Андрюша раскинул руки и каждой частичкой своего тела почувствовал и дождь, и ветер, и домашнее тепло. Он был птицей. Он летел. Он был творцом сказок. Он был сказкой…
Мужчина сверкнул глазами из-под широкой полы шляпы и, удовлетворенно хмыкнув, захлопнул книжку.
- Хорошая получилась сказка. Эту запомнят надолго.
Он закрыл глаза, поднес к лицу хрустящий переплет и втянул ноздрями воздух. От книги пахло осенними листьями, дождем и ветром, мокрой собачьей шерстью. Слышалось воробьиное чириканье и веселый смех. А еще, где-то вдалеке, женский голос звал сына: «Андрюша-а!»
- Да, хорошо!
Мужчина еще раз взглянул на оглавление. Сказок было тысяча шестьдесят. Он удовлетворенно хмыкнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Где-то на улице истошно кричала женщина: «Андрюша-а!»
Позже соседи рассказывали, что часто видели мальчика, сидящего на подоконнике и грустно смотрящего куда-то вдаль. В этот вечер он открыл окно и, видимо, не удержался на скользком подоконнике, потому что уже которую неделю льет дождь.
Недалеко от собравшейся толпы сидела мокрая рыжая собака и жутко протяжно выла. Но на нее никто не обратил никакого внимания.
А уж странного мужчину в сером плаще и широкополой шляпе никто не видел вообще. Даже любопытная соседка напротив, которая каждые десять минут выглядывает в «глазок» своей квартиры.
Родители опоздали всего на пару минут. Они опять забыли, что тетя Аня сегодня уйдет пораньше, и им надо вернуться домой вовремя.
Рядом с одиноким детским ботинком на дороге валялась коробка с новой нераспакованной железной дорогой – последняя модель.
Мужчина в сером плаще и широкополой шляпе стоял позади толпы, держа подмышкой книгу в хрустящем переплете.
- До чего же глупые бывают взрослые. Они совсем не ценят сказки.
Но никто не услышал его слов. И лишь бродячая мокрая рыжая собака лаяла куда-то в темноту, захлебываясь от злости и бессилия. Какой-то прохожий запустил в нее камнем, и, поджав хвост, она потрусила прочь.
- То-то же… - прошелестел в темноте чей-то голос.
Маленькая детская ручка доверчиво легла в большую мускулистую и словно сразу утонула в ней. Доверчивые блестящие глаза пытались заглянуть в темные, скрытые широкополой шляпой.
- Ну? А теперь что?
- Что? Ты свободен. Весь мир принадлежит тебе, потому что мир это ты! Ты больше никогда не будешь одинок.
Лицо ребенка осветилось улыбкой. Кажется, наконец-то он был счастлив.