«Ну вот война…» - с этих слов началась первая запись от 22 июня 1941 года в дневнике матери нашей героини Светланы Николаевны Филюшкиной. С той поры прошло почти восемь десятков лет. А память лишь крепнет… Становится историей война…На вес золота - воспоминания свидетелей тех тяжелых событий. Светлана Николаевна Филюшкина – доктор филологических наук, профессор ВГУ – родилась до войны, 19 октября 1936 года.
Светлана Филюшкина: «У представителей моего поколения есть главное, что всех нас роднит, – утрата близких. Война не обошла ни одну семью, в том числе и нашу».
Детская память избирательна. Она хранит, казалось бы, не самые значимые детали. Но они поражают в самое сердце.- Вот заклеиваем окна крест-накрест полосками бумаги, чтобы стекла во время бомбежки не вылетели… Наш дом располагался там, где сейчас стоит главный корпус ВГУ, на территории бывшего Митрофановского монастыря. Окна одной из комнат выходили на улицу Володарского. …Еще помню, как папа, уже мобилизованный, но еще в гражданской одежде, промаршировал мимо внизу в колонне мужчин и с улыбкой помахал мне, маме и бабушке. – вспоминает Светлана Николаевна. - У нас в семье была традиция – вести дневник. Научившись читать, я разобрала по складам в мамином дневнике запись с первого военного дня. Начиналась она напряженным «Ну вот война…». Ниже мама писала о том, что бомбят западные области Украины. Переживала за младшую сестру Елену, работавшую под Одессой в научно-исследовательском институте виноградарства. Завершается запись фразой, которая многим современникам кажется наигранной, шаблонной, к ней даже относятся скептически. Однако это было. Мама пишет: «Мы все равно победим!»
Войной испепеленные годаОдной из первых семья потеряла юную Галину – старшую двоюродную сестру Светланы Николаевны.- У бабушки было три сына и четыре дочери. Галя – дочь старшей из них, Валентины. Перед войной она уехала учиться в Ленинград, а потом осталась на оборону города, написав матери: «Судьба Ленинграда – моя судьба». В ноябре 1941 года, во время обширной бомбардировки северной столицы мы ее потеряли. Все очень горевали, - вспоминает Светлана Николаевна. –Накануне гибели бабушке приснился сон, что из Ленинграда пришла посылка, а в ней коса Гали, покрытая кровью... Я помню этот момент до сих пор. На фронте погиб и младший брат отца, служивший разведчиком. Произошло это в самый разгар войны. Спустя много лет, уже на пенсии, Николай Васильевич принял участие в установке памятника погибшим односельчанам в родном селе Лазарево Муромского района Владимирской области.- Я побывала у этого скромного обелиска уже взрослой, - рассказывает собеседница. – И меня потрясло, что среди других фамилий я насчитала пять Филюшкиных! Вероятно, не все они были родственниками, но происходили от одного корня. Война выкашивала людей целыми родами!
Поклялись освободить РодинуКуда только судьба не забрасывала Николая Филюшкина во время войны. После, как и многие фронтовики, он не любил вспоминать о пережитом. «Я знаю, что такое холодные окопы, сам испытал…» - эти короткие фразы говорили о том, что война оставила глубокий след в его душе. Он служил в артиллерии, был политруком, закончил войну в звании майора. Участвовал в освобождении Польши, был в Кракове в тот момент, когда отступающие гитлеровцы подготовили все, чтобы взорвать город… Дошел до Берлина. - Расскажу о двух эпизодах. Первый связан, вероятно, с начальными месяцами, как известно, героическими и хаотичными. В составе большого отряда политруков из разных частей отец сутками пешком шел из Брянска в Пензу. Там, в селе Тарханы, близ могилы Лермонтова воины на коленях поклялись освободить Родину. До сих пор, рассказывая об этом, сдерживаю слезы…О другом случае родные узнали не от Николая Васильевича (сам он отделывался скупыми фразами), а из газеты «Красная звезда». Отец прислал нам этот номер «Звездочки», как ее называли военные.- В первые месяцы войны группу наших войск перебросили в Монголию. Военные офицеры, около 7 человек, отправились на задание по степи в машине, именуемой в народе «козликом». Началась снежная буря, дорогу потеряли. До ближайшего жилья неблизко. Стало понятно: гибель неминуема. Многие из спутников отца решили: лучше застрелиться, чем погибнуть мучительной смертью. Но, по словам корреспондента, капитан Филюшкин (как я понимаю, обладая не старшинством, а силой воли и убеждения), отобрал у всех оружие, запретив падать духом! Решили послать гонца в надежде на помощь. Тот шел по снегу в носках: холодно, но в сапогах идти почти невозможно. Его заметил часовой, стоящий вдали на сопке и позвал спасателей. Посланец, теряя сознание, успел сказать: «Там… люди!». «Мы тогда проспали почти двое суток» - вспоминал отец. Что стало спасением – чудо или сила личности?
Победа!
Светлана Филюшкина: День Победы помню. Жилье у нас было плохонькое, но с радио. Просыпаюсь, мама говорит: «Тише! Подписан акт о капитуляции! Мы победили». Накануне прошел дождь, а 9 мая выдалось ясным, солнечным. Я вышла в сад. Земля была рыхлая, а по ней россыпью яркие желтые одуванчики. Так врезалось в память! Люди со всех концов района потянулись в Анну. Никто никого не звал, но всем хотелось быть вместе...
Поколение, пересеченное войной. Посеченное. Отсеченное. И из-за всего этого - наделенное в своём остатке чем-то большим по сравнению с другими… Из сборника Е. Ржевской «Далекий гул»
Уроки мужества После освобождения Воронежа в 1943 году эвакуированные начали возвращаться домой. Хоть было и некуда…- Город был разрушен. Мы вроде были детьми, но на все смотрели по-взрослому. Помню, как стояла на проспекте Революции, напротив дома с изразцами: здание выгоревшее, а они – сохранились и казались такими яркими! Я смотрела и думала: «Мы все восстановим!».Маму отправили старшим агрономом в Аннинский район, в совхоз при заводе «Росглаввино». Поселили нас в Карасевке. Жили в бывшем домике сторожа: небольшая комнатка и кухня с земляным полом, с печуркой, которую я научилась растапливать. Первое время мы страшно голодали. Прибыли же в декабре, ни запасов, ни еды – ничего! Мама падала в голодный обморок. При этом у нее были ключи от кладовой, где хранились овощи и чудесная семенная картошка. Но она не взяла ни штучки: «Семенную нельзя! Бережем до весны, посадим, она нужна для Победы!». - Я как-то стерла пятки – они не заживали месяц, ведь организм был ослабленный. С нами в сторожке ютились и попутчики из эвакуации, ждали возможности вернуться на освобожденные земли. Всем катастрофически не хватало еды. Однако запомнилось, как люди относились друг к другу. Местные, зная, что у нас нет даже крошечных запасов, помогали. Помню, как селянка Зоя Тимофеевна принесла ведро картошки, спелую сладкую тыкву и стаканчик постного масла. Это было какое-то чудо!
