Сто лет — не возраст...
В это невозможно поверить, однако энергичный, чутко слышащий время РАМТ — Российский академический...
В это невозможно поверить, однако энергичный, чутко слышащий время РАМТ — Российский академический Молодежный театр — отметил вековой юбилей. А все начиналось дождливой весной 1921 года...
Хлюпая по лужам в старых калошах, Наташа Сац бродила по Москве в поисках какого-нибудь пустующего здания. «Хочу создать театр для детей. Совсем новый. Такого еще никогда не было», — делилась она сокровенной мечтой с троюродной сестрой Ларисой Рейснер.
Однажды на Тверской Сац остановилась возле полуразрушенного особняка: скульптуры львов над карнизом, грязная фанера на месте выбитого стекла, парадное заперто. Наташа нашла сторожа, и тот поведал: «Вроде как все про это здание забыли, хотя прежде тут было кино — первый красавец на Москве». Речь шла об электротеатре «Арc» — некогда популярном московском синематографе. Сторож отпер двери, и она оказалась в просторном вестибюле с недобитыми зеркалами. Осмотрела отсыревшее нижнее фойе, поднялась в зрительный зал — и задохнулась, представив себе, как тепло и уютно тут будет, когда в ее театр придут маленькие зрители...
Сац собрала нужные бумаги. Оставалось подписать их у наркома просвещения, но попасть к Анатолию Васильевичу Луначарскому оказалось непросто: он то внезапно выезжал в командировки, то пропадал в Совнаркоме, так что запись на прием не имела ни конца ни края. Но надо было знать характер семнадцатилетней упорной барышни — она никогда не отступала. Неслучайно ее отец, композитор Илья Сац, на вопрос «Говорят, у вас две девочки?» отвечал, смеясь: «Младшая — точно девочка, а старшая — без пяти минут мальчик».
Наташе пришла в голову авантюрная идея пробраться в Кремль, где располагались квартира и рабочий кабинет Луначарского, и попытаться пробиться без очереди — она боялась, что пустующее здание на Тверской захватит кто-то другой. Оставалось уговорить секретаря Луначарского Шуру Флаксермана и его жену, квартира которых находилась на антресолях квартиры Луначарских, и напроситься к ним на ночлег. Шура удивился, но переночевать пустил.
Утром ровно в девять Сац уже стояла у двери кабинета наркома. Увидев ее, Луначарский очень удивился — вход в Кремль был строго по пропускам, а он еще никому разрешения не давал. «Я заняла очередь вчера — ночевала у Флаксерманов, — в отчаянии пролепетала Наташа. — Простите, но у меня срочное дело». Луначарскому ничего не оставалось, как пригласить настойчивую просительницу в кабинет, где уже находился второй участник «операции» Шура Флаксерман.
Долго уговаривать наркома не понадобилось. Идея создания государственного театра с репертуаром для детей и хорошим оркестром Анатолию Васильевичу пришлась по душе, и он подмахнул документы. А Шура Флаксерман на подписи Луначарского поставил жирную печать. В восторге выбежала Наташа из Кремля и помчалась в «Арc» хлопотать о ремонте, а пока тот шел, приступила к репетициям. Для первого спектакля выбрала волшебную сказку «Жемчужина Адальмины» финского писателя Сакариаса Топелиуса.
Не было ни минуты свободной: прогоны, утверждение афиш, обращенных «прямо к детям», эскизов костюмов с элементами кубофутуризма знаменитого архитектора-конструктивиста Александра Веснина. В перерывах между репетициями Наташа проводила беседы с гардеробщиками и билетерами, призывая приветливо встречать юных зрителей, убеждала рабочих сцены, что в детском театре нельзя ругаться, и те в разговорах заменили крепкие словечки именами героев спектаклей: «Молчи, Пиноккио несчастный!»
Премьера состоялась тринадцатого июля 1921 года. «Какие артисты, оркестры, какие масштабы, монументальность, художественная четкость — и все это для детей!» — восхищался известный архитектор Виктор Веснин. Так родился первый в стране детский театр, которому поначалу дали название Московский театр для детей, в 1936 году переименовали в Центральный детский, в 1992-м — в Российский академический Молодежный театр.
Семнадцатилетняя Наталия Сац стала его первым директором и художественным руководителем, маленькие зрители называли ее тетей Наташей. Многочисленные «племянники» доставляли немало хлопот — на спектакли приходила ребятня из разных социальных слоев, воспитанники детских домов и даже беспризорники. Последние были полны недоверия: «Тоже мне, театра, чего мы тута не видали!» Но взлетал занавес, на сцене начиналось волшебство, и беспризорники становились обычными детьми — подпевали героям, смеялись над шутками, а порой и рыдали, размазывая слезы по чумазым лицам.
Театр прекрасно жил и процветал благодаря энтузиазму и таланту его создательницы. Приходили новые драматурги, художники, музыканты, появлялись новые спектакли — «Тысяча и одна ночь», «Гайавата — вождь ирокезов». По личной просьбе Наталии Сац Алексей Толстой написал пьесу «Золотой ключик» и сам прочел ее актерам, а композитор Сергей Прокофьев сочинил музыкальную сказку «Петя и волк».
В 1936 году театр переехал в великолепный старинный особняк на Театральной площади, где существует и поныне. Дом когда-то принадлежал герою Отечественной войны 1812 года Константину Марковичу Полторацкому. Портрет генерал-майора работы Джорджа Доу висит в Военной галерее Зимнего дворца.
Блестящий офицер Полторацкий храбро сражался и с турками, и с французами. Десятого февраля 1814 года в битве при Шампобере, в которой тридцатитысячная армия неприятеля сражалась с малочисленным русским корпусом генерала Олсуфьева, раненный в штыковом бою, вместе с командующим он попал в плен к французам.
Окрыленный победой Наполеон пожелал лично допросить русских генералов. Однако когда пленных привели, восторг французского императора заметно поубавился: он узнал, что русских было всего три тысячи шестьсот человек! Бонапарт отказывался в это верить: «Вздор! Не может быть!», но Полторацкий ответил, что честь русского офицера не позволяет ему лгать, его слова подтвердят и другие пленные. «Если это правда, — заметил император, — то по чести можно сказать, что одни русские умеют так жестоко драться. Прозакладывал бы голову, что вас было по меньшей мере восемнадцать тысяч».
После окончания «шестидневной войны» с Наполеоном Константин Полторацкий был освобожден и назначен командиром бригады в составе оккупационного корпуса графа Воронцова во Франции. Так что в Москву он возвратился только в 1818 году, купил землю на новой Петровской площади — участки продавались недорого, в рассрочку на пять лет — и начал строительство дома. Константин Маркович собирался жениться на фрейлине Высочайшего Двора княжне Софье Голицыной.
«Постройку сию производили с поспешностью» под надзором архитектора Комиссии для строений Александра Элькинского, и уже к 1821 году все было готово. Корпус вдоль площади использовался в доходных целях — сдавался под жилье гостиничного типа и торговлю в нижних этажах. Торец, обращенный на Охотный Ряд, служил апартаментами для четы Полторацких. Правда владельцы особняка по большей части жили в Санкт-Петербурге или в своем имении Грузины под Торжком, в Москве же бывали наездами, останавливаясь в богато отделанных покоях второго парадного этажа, приглашали гостей, устраивали музыкальные вечера и давали роскошные балы, на которые съезжались сливки московского общества. Бывала здесь и воспетая Пушкиным красавица Анна Керн — генералу Полторацкому она приходилась родной племянницей.
В 1840-м здание на Петровской площади отошло купцу первой гильдии Павлу Бронникову. В надстроенном бельэтаже с залом с колоннами и окнами на Охотный Ряд, Театральную площадь и Большую Дмитровку открывается ставший впоследствии знаменитым артистический трактир Барсова, где после спектаклей ужинали и слушали известный оркестр Гене театралы, литераторы, актеры. Впоследствии богемная публика перебралась в артистический трактир Щербакова на Кузнецком Мосту, так как трактир Барсова закрылся, а его помещение было занято Московским Артистическим кружком, созданным по инициативе Александра Островского. Это был частный театр, организованный в обход официального запрета. Здесь выступали заезжие труппы, актеры заключали контракты с антрепренерами, обучались актерскому мастерству.
Зданию явно была уготована театральная судьба — со временем оно стало первой антрепризной площадкой Москвы. Долгие годы в этих стенах одна труппа сменяла другую: театр Михаила Лентовского, Шелапутинский театр, Императорский новый театр, частная опера Сергея Зимина, театр антрепренера Незлобина и наконец МХАТ 2-й под руководством Михаила Чехова.
...Обустроившись в новом особняке, Центральный детский театр зажил счастливой жизнью. Его спектакли посещали даже вожди — в ВИП-ложе иногда видели Сталина и Берию. И ничто не предвещало беды. Но через год Наталия Сац была арестована как жена врага народа — ее забрали из театра «прямо в красном нарядном платье». «Двадцать первого августа 1937-го часы моей жизни остановились, — вспоминала впоследствии Наталия Ильинична. — Не знаю, почему в тот августовский день... мне было как-то не по себе: душно и тягостно... Смысл поняла через неделю, когда потеряла все — театр, семью, родной город, потеряла внезапно и непонятно...» Сац дали пять лет лагерей, но ее детище продолжало жить. И сегодня ему уже сто лет!
Рамтовцы — большие выдумщики. К юбилею театра и двухсотлетнему юбилею здания, в котором обитают, они придумали аудиоспектакль «Сто» и теперь по всем закоулкам водят экскурсии в наушниках. Для зрителей это большой подарок. Когда еще доведется побывать за кулисами, увидеть «кухню» театра, где трудятся декораторы, костюмеры, гримеры, осветители и прочие бойцы невидимого фронта? Да и где острее всего можно почувствовать суть театра, как не в его таинственном закулисье?
Аудиопрогулка, которую остроумно прозвали «бродилкой», ведет зрителей по крутым лестницам и извилистым коридорам театра. Позволяет заглянуть в пошивочные и бутафорские цеха, хранилища костюмов и декораций, гримерки и макетные, спуститься в трюм под сценой и подняться на колосники.
Погрузиться в захватывающий мир театра экскурсантам помогут Номерок из гардероба — Нелли Уварова, Парадная лестница — Нина Дворжецкая, Огромное зеркало в фойе — Рамиля Искандер, Поворотный круг — Денис Шведов.
Необычные экскурсоводы оживят фотографии на стенах, приоткроют некоторые закулисные тайны, покажут гримерки знаменитостей, в том числе неподражаемой Валентины Сперантовой, звонкий и чистый голос которой знала вся страна. На сцене Центрального детского театра она прославилась ролями мальчишек, а потом столь же блестяще играла их добрых бабушек. Но даже когда Сперантова перешла в другое амплуа, могла из озорства подскочить с кресла, оглянуться и лихо свистнуть, засунув два пальца в рот.
Обратят внимание посетителей и на скромную каморку под лестницей, которую обычно никто не замечает. Оказывается, с ней связана целая история. В 1954 году в театр был приглашен из Рязани Анатолий Эфрос. День, когда это случилось, он назвал самым хорошим в своей жизни, и целый год, проходя мимо театра и посматривая на него, думал: «Неужели вот тут я работаю?»
Эфросу доверили постановку пьесы «В добрый час!» уже известного тогда драматурга Виктора Розова. В один из дней они встретились в театре, и чтобы им не мешали, устроились в небольшой комнатке под лестницей, где начинающий режиссер принялся рассказывать драматургу свое видение постановки. Выглядело это, по словам Розова, так: «Эфрос стал быстро ходить из угла в угол, махать руками, ерошить пятерней свои черные, разбросанные на все четыре стороны волосы и говорить: «Сначала нет никого... Никого нет!.. Никого!!! Только топ-топ-топ — где-то! А потом сразу — фрр-фрр-фрр... И все бегут-бегут-бегут... а потом лениво... скучно ему, скучно... блям-блям-блям — одним пальцем... и отскочил к окну...» Розов потерял дар речи, но они все-таки нашли общий язык и в дальнейшем в чуланчике под лестницей часто шушукались как два заговорщика.
Анатолий Эфрос не единственный, кто начинал с Детского театра. Первые спектакли здесь ставили Георгий Товстоногов, Петр Фоменко, Павел Хомский. Свои университеты проходили актеры Олег Анофриев, Лев Дуров, Ирина Муравьева, Сергей Шакуров. В сказке «Конек-горбунок» в роли Иванушки-дурачка дебютировал на сцене Олег Ефремов.
Зрители в этот театр влюбляются в детстве, а потом приводят сюда своих детей и внуков. Но самое интересное, что постановки, адресованные младшему поколению, с удовольствием смотрят и их родители, и бабушки с дедушками. В РАМТе убеждены: детство никуда не уходит, оно остается с нами навсегда, и в каждом взрослом живет ребенок, надо его только разбудить, поэтому детские спектакли здесь рассчитаны на любой возраст — от трех лет и до бесконечности. Сказки, разыгрываемые на сцене РАМТа, будь то озорная зажигательная «Манюня», философский «Кролик Эдвард» или фантастическая «Черная курица», одинаково покоряют и детей и взрослых.
Талантливым актерам театра подвластно все. Сегодня они играют Незнайку и Тома Сойера, а завтра с легкостью перевоплощаются в Божью коровку, Лопнувший полосатый мячик, Коробочку с красками, Чайный пакетик и даже в Улиток, прилипших к стеклу. Афиша обещает маленьким зрителям, что в спектакле «Сказки на всякий случай» можно будет «увидеть плачущую ужасно-скрипучую-дверь или слона-в-полном-смысле-слова, которого заставляют быть бабочкой, или ночной-горшок-с-грустным-васильком-на-боку». Нетипичные персонажи на сцене оживают, жалуются и веселятся, неназойливо донося до маленьких зрителей важную мысль о том, что жизнь может быть увлекательным путешествием, а может — обычным чаепитием: «это ведь как посмотреть».
С малышами понятно — у них душа нараспашку. А как достучаться до колючих подростков, которые в театре обычно скучают? Чем удивить их? РАМТ нашел подход и к этой непростой аудитории, адресовав им такие спектакли, как «Мушкетеры», «Алые паруса», «Эраст Фандорин», «Деревня и я», «Я хочу в школу», «Ромео и Джульетта», «Цветы для Элджернона». «Это чудо, когда приходит молодежь, все с гаджетами, сначала отвлекаются, а через десять-пятнадцать минут замирают, и всё: куда мы их ведем, туда и идут. Где нужно, чтобы они задумались, а может, и всплакнули, — плачут, когда мы хотим, смеются», — рассказывает актер РАМТа Юрий Григорьев. Вам это не напоминает беспризорников столетней давности в театре Наталии Сац?
Театр привык удивлять, неслучайно его называют пространством для экспериментов. Молодой труппе, добрая половина которой — недавние выпускники, присуща неуемная жажда открытий и поисков. Не боится идти на риск и ее неизменный художественный руководитель Алексей Владимирович Бородин, который считает, что «в театре нужен свежий ветер». Бородину виднее, он здесь уже сорок лет и постоянно в поиске новых форм, жанров и тем. Усаживал публику на сцену в спектакле «Лоренцаччо» по Альфреду де Мюссе, трагедию Жана Расина «Береника» переносил из зрительного зала на лестницу, «Отверженных» растянул на два вечера подряд, а легендарный «Берег утопии» — на целый день.
«Когда я задумывал «Берег утопии» Стоппарда, не было ни одного человека, кроме моих домашних, кто поддерживал бы меня, — признается худрук. — Говорили, что ставить про Герцена, Белинского, Огарева — это невозможно! Да еще спектакль на целый день — кто такое будет смотреть?» Другие театры за трилогию английского драматурга Тома Стоппарда взяться побоялись. Еще бы, три огромные части — «Путешествие», «Кораблекрушение» и «Выброшенные на берег», семьдесят персонажей, восемь часов сценического действия и тридцать пять лет жизни героев. Но Бородин взялся... На репетиции часто прилетал из Лондона сам сэр Том Стоппард, они подружились. Драматургу было интересно наблюдать русскую постановку — в это же время «Берег утопии» ставили и в Линкольн-центре в Нью-Йорке. До этого трилогия шла в лондонском Королевском национальном театре. Но ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне не решились играть ее в один день. Уникальный спектакль имел большой успех, продержался в репертуаре десять сезонов и несмотря на свою продолжительность, смотрелся на одном дыхании.
Творчество в РАМТе кипит буквально во всех уголках и закоулках. Сначала в театре была только Большая сцена, потом на ярусах сделали Малую, репетиционный зал переоборудовали в камерную Черную комнату, а унылое пространство антресолей над зрительским гардеробом — в Белую комнату. Так в театре появились малые сценические площадки, которые служат творческими лабораториями для молодых режиссеров. Спектакли, которые они ставят, пользуются огромным спросом. Попасть на них непросто — и в силу небольшого количества мест, и в силу заинтересованности публики. Недавно рамтовцы и вовсе вышли на улицу — задействовали внутренний дворик, где играют чудесную сказку Карло Гоцци «Зобеида».
Казалось бы, когда тебе грянуло сто лет, можно бы и на лаврах почивать, и передохнуть. Но азартный театр пауз не знает. В юбилейном году в РАМТе много чего придумали: организовали интерактивную выставку в фойе и юбилейную фотовыставку на Никитском бульваре, издали книги по истории театра и дома Полторацкого, выпустили множество премьерных спектаклей: «Сын» Флориана Зеллера, «Лысая певица» Эжена Ионеско, «Сны моего отца» Романа Михайлова, «Василисса» Марии Малухиной, пушкинские «Выстрел» и «Барышня-крестьянка».
Неожиданно для многих затеяли еще и постановку «Горе от ума». Пьеса прекрасная, спору нет, но написана аж двести лет назад, к тому же изрядно навязла на зубах еще со школьных времен. Но худруку РАМТа Алексею Бородину комедия Грибоедова представлялась «весьма актуальной, острой и ироничной», и он предложил зрителям по-новому взглянуть на хорошо знакомых героев. Спектакль получился живым и будоражащим. Картинки московских нравов оказались такими узнаваемыми, а реплики героев — столь злободневными, что публика безоговорочно согласилась с героем одного советского фильма, который назвал комедию Грибоедова бессмертной...
Для своих лет РАМТ — в прекрасной форме, он продолжает удивлять публику и творить чудеса. Пожелаем ему еще одного столь же яркого столетия!