Китай - большая деревня
Сколько там, говорите, народу в Китае живёт? Почти полтора миллиарда?
Не верю!
Если бы китайцев было действительно ТАК много - разве могли бы произойти
следующие истории?
******************************
История первая.
Ехал я со своим китайским партнёром из Пекина в Нанкин ночным поездом.
Заходим в купе. Там сидит пожилая пара – за шестьдесят явно. Ужинают за
столиком. Я шмотки свои на верхнюю полку кинул, присел с краешку, друг
мой Альберт напротив уселся, начал с ними лясы точить.
Поезд дёрнулся, тронулся, поехали мы. Эти бормочут чё-то там на своей
мове, я прикемарил слегка. На тот момент я уже мог немного улавливать
суть разговоров по-китайски, соображаю, что товарищи про меня
спрашивают: откуда, мол, такое лаовайское чудо в китайском поезде?
Слышу, Альберт произносит кодовое слово «Элосы» - Россия значит.
И тут мужик преобразился: «Элосы! Элосы!» Глаза выпучил, заулыбался,
засуетился… Потом застыл, значительно воздвиг горе указательный перст,
наклонился, выудил из под стола ноль-пять, водрузил её на стол и сказал
по-русски, без малейшего акцента: «Давай %бнем!» Сказать, что я
охренел, мне не позволяет моя паталогическая честность. Потому что
состояние моё можно передать только значительно более эмоциональным
словом, привести которое здесь мне не позволяет моя паталогическая
интеллигентность.
Пока я хлопал глазами и ртом, он быстро свинтил фунфырику башку,
выплеснул на пол остатки чая из стаканчиков своего и жёниного и налил по
полной. «За Элосы!» Мы чокнулись и выпили. Гаолян - штука, в принципе,
ничего, когда привыкнешь, но целый стакан, без подготовки…
Мужик одобрительно похлопал меня по плечу (чуть голова не отвалилась) и
залопотал быстро, объясняя ситуацию своей жене и Альберту. Как
выяснилось, сорок с лишком лет назад он учился в Москве, очень любит с
тех пор Россию и русских и даже помнит слова «Ленин» и «брат» («балаты»
в его транскрипции). Не считая, конечно, той фразы, с которой началось
наше знакомство.
После второй у него снялись какие-то блоки с синапсов, и он вспомнил ещё
две фразы, которые и использовал дальше, пока не иссякла бутылка, в
качестве тостов. Причём произносил он их тоже практически без акцента и
с явным удовольствием и даже гордостью.
Это были фразы «%б твою мать» и «пошёл на %уй».
******************************
История вторая.
С тем же Альбертом мы ехали сидячим поездом из Тяньцзиня в Пекин.
Умостились - Альберт у окошка, я у прохода. Беру какое-то чтиво из
кармашка на сидении передо мной, достаю китайско-русский словарик – буду
искать буквы знакомые. Иероглифы, в смысле. Открыл словарь, листаю.
Боковым зрением (оно у меня хорошо развито) вижу, что парень, сидящий
через проход, наклонился и читает, что там написано на обложке моего
словарика. Ну, мне-то чё? Мне не жалко, пусть почитает.
Почитал. Откинулся на своём сидении. Подумал пару минут. Потом осторожно
так, вежливо, спрашивает по-русски: «Извините, Вам помочь? Вы скажите,
какой иероглиф Вам непонятен, я переведу!» Я, конечно же, припух
слегка. Ну, улыбнулся ему, поспасибовал, объяснил, что мне самому
интересно. Слово за слово, разговорились, естественно.
«А Вы где учились?» - спрашиваю. «В Санкт-Петербурге». Надо же, думаю,
вот так встреча! «А в каком институте?» - «В Политехническом». Ну, ни
фига себе! Реально выпадаю в осадок. Начинает разбирать смех. «А жили,
случайно, не в тринадцатом общежитии?» Теперь в осадок выпадает он.
Округляет глаза, отвешивает челюсть. «Ага» - говорит. «Тогда, наверное,
Вы знаете Юлию Аркадьевну?» (С Юлечкой мы учились на одном курсе и жили
в этой общаге, когда «Тринашка» ещё не была общежитием для иностранных
студентов. Сейчас Юлия Аркадьевна - комендант «Тринашки».) Парнишка
меняется в лице, на глазах у него выступают слёзы: «Юлия Аркадьевна! Ну
конечно же! Она мне так помогла, так помогла! Она нам всем была как
мама!»…
Дальше – шоу на весь вагон: смех и сопли, лобзания-обнимания, обмен
номерами телефонов… «Если Вам вдруг что-то нужно будет в Тяньцзине –
звоните, не стесняйтесь! Даже если ничего не надо будет, просто приедете
к нам – всё равно звоните, я Вас на ужин приглашаю!» Обещаю, обещаю… «И
Юлии Аркадьевне от меня привет передавайте! И спасибо ей за всё!
Огромное!»…
Сюй Чэн, если Вы вдруг читаете это – знайте: я привет передал. Юлия
Аркадьевна Вас тоже помнит, тоже передаёт огромный привет и желает Вам
счастья!
******************************
История третья.
Эта история произошла не со мной. Но поведали её мне люди, в искренности
которых сомневаться не приходится.
Отдыхала как-то на Хайнане семья из России. Мама, папа и двое детишек
сознательного возраста. Папа - достаточно известный музыкант, мама –
достаточно известная актриса. Дети, как ни странно, не оболтусы, поэтому
в данной истории речь пойдёт не о них. Жили в Шератоне.
А в лобби-баре по вечерам была живая музыка. В полдевятого к роялю
садилась очень красивая девушка и играла мягкий джаз. В полдесятого к
ней присоединялась ещё одна, певица. Она была милая и хрупкая, при этом
пела сильным и глубоким контральто с классической джазовой хрипотцой.
Исполняли девушки профессионально – это папа мог подтвердить. В джазовый
стандарт причудливо вплетали пентатонические китайские мотивы. И тут же
начинали классическую китайскую песню, изящно нанизывая её на
синкопическую канву старых нью-орлеанских мастеров. Улёт полнейший.
Как-то ближе к окончанию их программы, когда в баре оставались только
наши герои, папа не выдержал и попросился сесть за клавиши. Что-то выдал
эдакое. Ну, рыбак рыбака чует издалека, а язык музыки интернационален.
Китаянки сразу признали в нём достойного протеже своих же муз,
восхитились, их пригласили к столу, выпили, поболтали… Подружились, в
общем. Благо, обе стороны вполне прилично говорили по-английски.
И вот отдых наших русских товарищей подходит к концу. Последний вечер.
Китаянки заранее пообещали им, что будет сюрприз. Что за сюрприз – долго
не хотели говорить. Уже когда программа шла полным ходом, они подсели в
перерыве выпить по бокалу воды. И после короткого, но бурного
увещевания, всё-таки сознались, благо как раз сейчас и собирались этот
прощальный подарок преподнести. Как выяснилось, полгода назад в этом
отеле останавливались русские, которые тоже очень подружились с этими
китаянками. Замечательная была компания! «Такие смешные, такие смешные!»
- восклицали, улыбаясь, китаянки. И, заговорщицки переглянувшись,
наконец, сознались: «Они нас научили петь песню на русском языке! Мы её
сейчас для вас споём!» - и упорхнули на сцену.
Народу в тот вечер набралось как-то особенно много. Но гомон сразу стих,
как только пальцы пианистки брызнули по клавишам чуть слышной капелью –
музыку, которую творили эти девушки, любили все. Певица взяла микрофон:
«Дорогие друзья, дамы и господа! Сегодня с нами в последний раз сидят
наши русские друзья! Завтра они возвращаются к своим глубоким снегам…
Пожелаем же им мягкой посадки!» Вежливые повороты голов в сторону
русских, вежливые хлопки. Наши слегка краснеют – приятно, всё-таки… «А
сейчас мы споём для них и для всех вас замечательную русскую песню!»…
Согласитесь – есть в этом что-то ирреальное, что-то из волшебной детской
сказки: сидеть за десять тысяч километров от колючей пурги в уютном
полутёмном баре, касаясь плечом любимого человека, смотреть сквозь
стеклянные стены в ночь, где качаются ласкаемые ночным бризом,
подсвеченные разноцветными фонариками пальмы, вдыхать терпкий аромат
благородного напитка, рождённого на берегах Луары, и слушать родную
русскую песню. И так ли уж важно, о чём будет эта песня – о ямщике и
морозе ли, о разухабистом волжском атамане-удальце или о густых
ультрамариновых подмосковных сумерках. Ведь главное, что нужно
загадочной русской душе – чтобы она, как говорится, развернулась и
обратно свернулась…
И на почти безукоризненном русском языке, в блестящей джазовой
обработке, грянул «Владимирский централ»…