Станислав Наумов: «Внимательно нужно отнестись к защите своих стратегических направлений»

Депутат Госдумы и зампредседателя Комитета ГД по экономической политике Станислав Наумов считает, что последствия введённых против России санкций не смогли стать колоссальным ударом по нашей экономике из-за того, что в конце «нулевых» были предприняты решительные шаги по формированию своего технологического суверенитета. По мнению парламентария, текущая ситуация требует он государства аналогичных мер, которые бы позволили одновременно защитить национальные интересы и не оттолкнуть от нашего рынка зарубежных инвесторов со своими разработками. Об этом и развитии внешней торговли, будущем судостроительной отрасли и реальном эффекте от санкций читайте в интервью «Регионам России».

The post Станислав Наумов: «Внимательно нужно отнестись к защите своих стратегических направлений» appeared first on Регионы России.

Депутат Госдумы и зампредседателя Комитета ГД по экономической политике Станислав Наумов считает, что последствия введённых против России санкций не смогли стать колоссальным ударом по нашей экономике из-за того, что в конце «нулевых» были предприняты решительные шаги по формированию своего технологического суверенитета. По мнению парламентария, текущая ситуация требует он государства аналогичных мер, которые бы позволили одновременно защитить национальные интересы и не оттолкнуть от нашего рынка зарубежных инвесторов со своими разработками. Об этом и развитии внешней торговли, будущем судостроительной отрасли и реальном эффекте от санкций читайте в интервью «Регионам России».

— Станислав Александрович, стоит ли ожидать сейчас сокращения социальных расходов в новом проекте бюджета на 2023 и последующие годы?

— Те социальные расходы, которые во многом обусловлены национальными целями развития, сохраняются. Они не зависят от дискуссий экономистов по текущим вопросам. Думаю, трехлетний бюджет 2023–2025 гг. будет во многом переходным, включив в себя объем определённых обязательств бюджета предыдущей трехлетки. И это понятно – нужно, чтобы у нас всегда были гарантированные воспроизводимые финансовые запасы, и мы понимали, что конкретный объём взятых государством перед гражданами обязательств при любых сценариях развития событий будет исполнен. Бюджет у нас не одногодичный, поэтому резкого увеличения каких-то статей социальных расходов быть не может, как, впрочем, и заметного их урезания.

Понятно, что в этом проекте бюджета основными станут расходы на оборону. А ещё я надеюсь на коллег-депутатов, что мы вместе обратим внимание на избыточность регулирования целых секторов экономики. По-хорошему нужно избавляться от всевозможных запредельных штрафов и прочих чрезмерных мер наказания за незначительные отклонения от стандартов, норм и регламентов. Это не так важно с фискальной точки зрения, но зато существенно влияет на деловой климат. Хотелось бы, чтобы бюджет в своей доходной части не был привязан к привычке просто так взять у кого-нибудь что-нибудь, чтобы было, что перераспределять. Чем больше денег сегодня мы оставим в хозяйственном обороте, тем лучшего эффекта для экономики мы добьемся. Если же будем злоупотреблять различными системами перераспределения, под какими бы благовидными предлогами это не осуществлялось, мы больше потеряем.

Исхожу из того, что собственник бизнеса, должен не только нести большую ответственность за своих сотрудников в части профилактики каких-то вирусных инфекций, но должен иметь больше возможностей, чтобы иметь определённую свободу действий. Предыдущие годы показали, что мы не всегда достигаем нужного результата, если пытаемся за средства госбюджета убедить кого-то в правильности ожидаемого от него поведения. Поэтому, если мы просто оставим бизнесу ресурсы вместе с ответственностью, то предприниматели самостоятельно смогут прийти к верному решению. В текущей ситуации предприниматели нуждаются в расширении поля для манёвра.

— Правильно я понимаю, что вы выступаете сейчас за смягчение налоговой политики и избавления ряда отраслей от акцизов и прочее?

— Да, есть конкретны пример – акциз на жидкую сталь в 100 млрд рублей, который платили все металлурги страны в бюджет 2022 года. При этом в определенный момент появились сомнения, а смогут ли они уплатить налоги в бюджеты по месту своей деятельности. И самое важное – оплатят ли они труд своих рабочих вовремя. Общими усилиями с Минпромторгом в рамках промышленной политики удалось убедить Минфин в том, что внешнеэкономическая конъюнктура сегодня не располагает к изъятию денег у металлургических компаний. Решено было все-таки оставить эти деньги металлургам. Пусть они продолжают нести свою повседневную ответственность перед трудовыми коллективами и перед муниципалитетами, на территории которых работают.

— Стоит ли опасаться новых санкций в связи с референдумами?

— Понимаете, даже без референдумов санкции всё равно бы последовали. Нашли бы повод. Все ограничительные меры лишь формально имеют срок своего действия, наступит новый год – они будут продлены. Надо осознать, что санкции – это надолго. Однако паниковать не надо, ничего нового в санкциях нет.

Меня даже забавит ситуация, когда транснациональные корпорации с непонятным набором бизнес-аргументов решили уйти с российского рынка, оставив себя без сбыта своей продукции и оказания услуг. С нашей стороны логистика открыта – все российские переходы на вход работают, их никто не перекрывал. Уже не ожидаешь никакого конструктива от такого нелепого поведения бизнеса и растянутого во времени выхода из России – до сих пор непонятно, когда церемониальная процедура с закрытием своих представительств закончится. Тем не менее, наше качество жизни от этого демарша западных компаний никак не пострадало: фаст-фуд и кофейни продолжают принимать посетителей, пусть и сменили свои названия. Какие-то шиворот-навыворот санкции получились, если честно. Они как бы ушли, но на самом деле остались под другими логотипами. Хочется спросить: а зачем?

Санкции в экономике никакого краткосрочного эффекта не дали. Скорее всего, на быстрый результат Запад больше не рассчитывает. Но в среднесрочной перспективе неизбежны проблемы от разрывов внешнеэкономических цепочек. Это отразится и на пополняемости бюджета. Сейчас нашему финблоку предстоит решить, как компенсировать пошлинами и акцизами выпадающие доходы от прекращения наших поставок на рынки, ставшие для нас традиционными. Конечно, мы переориентируем свои поставки на рынки, где наша продукция востребована. По какой цене – это вопрос переговоров.

Вообще, вся эта ситуация для нас даже выгодна. Нас так долго учили, что экономика глобальна!  Сейчас наши когда-то надежные внешнеторговые партнеры устанавливают потолки цен на углеводородное сырье из России. Если они пытаются ограничить поставщика из одной страны в доходности, то где гарантии, что со временем они не возьмутся за поставщиков из других стран? Мы же, в свою очередь, готовы в рамках промышленной политики донастраивать внутреннее регулирование так, чтобы производство на экспорт было выгодно и государству, и бизнесу. Государственная цель теперь – освоить новые рынки сбыта нашей продукции. Несмотря на внешнюю конъюнктуру, мы продолжаем оставаться открытой экономикой для импорта дружественных стран – Китая, Индии, Латинской Америки и Африки. Мы открыты для инвестиций – никто не запрещает бизнесу этих государств приходить в наши проекты со своими технологиями. Ничего катастрофического нет в том, чтобы поменять инвестора из стран G7 на G20. Если технологический паритет сохраняется, то на данном этапе для нашей промышленной политики даже полезно сохранять открытость.

Нам надо настраивать политику не только в ответ на случившиеся санкции, а в ответ на ожидания наших новых партнеров, куда пойдет большая часть нашего экспорта. Мы не сможем все, что добываем и перерабатываем, потреблять только у себя.

— Не приведет ли переориентация на других партнеров к технологическому отставанию?

— Нам сложнее теперь пользоваться продуктами глобальной выставки, где российскому бизнесу говорят: не трогай, это не тебе. Но от этого мы не стали безрукими. Сейчас мы должны сесть и подумать, как и с кем нам сделать недостающее. Вопрос уже не стоит в том, чтобы вернуться к западным партнёрам – мы ещё долго не будем с ними работать. Поэтому вместо того, чтобы ждать, нужно объединяться с теми, с кем наши цели совпадают. И восполнять все недостающие элементы технического базиса.

Последствия этих санкций не стали для нас катастрофическими во многом благодаря тому, что еще 15-17 лет назад наше государство позаботилось о своем технологическом суверенитете. Всё началось с 2004 года, когда немецкий концерн «Siemens» хотел купить акции «Силовых машинах» – предприятия, имеющего стратегическое значение для экономики страны и входящее в состав оборонного комплекса России. При тогдашнем министре промышленности и энергетики Викторе Христенко сделка на 150 млн. долларов США была поставлена на паузу, и запустился процесс подготовки закона об иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики. Тогда к 2008 году подготовили и приняли меры, защищающие наши ключевые отрасли хозяйства, не внося запрета на иностранные инвестиции. С того времени мы так выстраивали свою технологическую политику, что сейчас нуждаемся в замене только ряда компонентов.

Сегодня технологический суверенитет снова становится ключевой задачей развития национальной экономики. Поэтому нам, как и в 2004 году, внимательно нужно отнестись к защите своих стратегических направлений. Сложно совместить свои национальные интересы и не оттолкнуть инвесторов, идущих к нам со своими уникальными технологиями – это не значит, что к нам сейчас приедут иранцы и всё дадут.

— С Ираном слишком долго продвигаются переговоры … есть ли у нас столько времени?

— Да, с Ираном долго работать, но это и правильно. Это верное понимание текущих обстоятельств. Поэтому и задачи по сотрудничеству с Ираном должны получать соразмерный регламент. Чтобы потом Минфин не отчитывал за то, что не удалось быстро потратить все выделенные на технологические проекты средства. Помню, когда я работал в качестве заместителя Минпромторга РФ при Викторе Христенко, то в Женеве (Швейцария) на промышленной выставке видел стенд Ирана. Это была самая большая экспозиция, и там было то, чего не было у нас. И сейчас нам нужно выстраивать наши B2B контакты, не оглядываясь на Европу, куда мы больше не вернемся. Теперь нужно осваивать регионы Азии также влюбленно, как мы это делали с Европой.

Пока мы выжидаем, думаем, что ещё немного времени пройдёт, и все вернется на круги своя. Не все еще осознали степени ухудшения наших взаимоотношений с Европой, распространившиеся и на гуманитарную сферу.

Наша беда в том, что после вывода войск из Восточной Европы, мы не уделяли сопоставимого внимания контактам с Китаем, Ираном и Индией. Нам казалось, что мы что-то делали, но по факту так и не научились вести с этими самобытными странами вести деловые переговоры. Сейчас наша промышленная политика активно пытается восполнить этот пробел. И очень надеюсь, что теперь в статусе вице-премьера Денис Мантуров сможет переориентировать топ-менеджеров российских предприятий на изучение китайского, персидского, постижение делового этикета наших стратегических партнёров.

Мы заранее, начиная с 1991 года, закладывались на внешний спрос. Большая часть того, что мы за 30 лет научились производить, была связана с запросом от КНР. Мы сейчас достигли такого сотрудничества с Китаем не просто потому, что наша внешняя политика объединена идеей самостоятельности по отношению к  Западу. Мы создавали свои промышленные мощности параллельно много лет.

— А не можем ли мы в текущей ситуации оказаться в экономической зависимости от Китая?

— Думаю, не надо переоценивать масштабы нашего сотрудничества с Поднебесной. Дай Бог нам попасть в серьёзную и устойчивую зависимость от Китая, потому что это всегда взаимная история. Вопрос в балансе текущих состояний. Если вдруг наш «Газпром» станет заметным поставщиком газа на китайский рынок, то нам от этого будет только лучше.

Но вообще следует настроиться на то, что шаг за шагом нужно будет работать над этим. У нас ответственная в отношении своих трудовых ресурсов промышленная политика, у которой есть своя цена. Да, себестоимость нашей рабочей силы выше и расходы на оплату труда в России больше, чем у сопоставимых индустриальных концернов в других странах. Но для нас люди – это ценность. Мы так решили. Нам не приходится рассчитывать на легкие деньги извне. Но они всё равно уже и не пойдут к нам из-за санкций.

Зато у нас есть компетенции, которые позволяют на среднесрочную перспективу воспроизводить кадры. Никакой проблемы в российской системе высшего образования по подготовке кадров не существует. У нас успешно реализуется программа «Приоритет 2030», которая позволяет сконцентрировать ресурсы для обеспечения вклада российских университетов в достижение национальных целей развития. Но если мы не будем развивать собственное производство, то наши выпускники вынуждены будут поехать работать в Китай, Индию, Мексику или Бразилию. Этого мы не должны допустить. Наша промышленность должна получить отвечающую вызовам поддержку. Поэтому задача №1 – смотреть не только на финансы, но и на долгосрочную гуманитарную задачу, связанную с развитием человеческого капитала на базе преемственности поколений.

— Какие Вы видите перспективы развития отечественного судостроения? Насколько готовы другие отрасли промышленности к участию в формировании технологической базы нового торгового флота? И какие дополнительные меры можно принять, чтобы связать возможности торгового флота, судостроения и отечественной металлургии?

— Как авиастроители вчера, так судостроители сегодня будут предметом особого внимания. Неслучайно президент России Владимир Путин на одном из совещаний столько вопросов задавал президенту Объединенной судостроительной корпорации Алексею Рахманову о том, что государственный судостроительный холдинг может улучшить в диалоге с потребителями. Предполагаю, что определенные поправки в законодательство будут с обеих сторон – и со стороны судостроителей, и со стороны российских рыбаков.

Очень важно сейчас правильно выстроить баланс между судостроителями и судовладельцами. Особенно в том, что касается добычи морских биоресурсов. Для меня это ключевая задача, с которой я работаю вместе с Минсельхозом, который отвечает за работу рыбодобывающей отрасли. Идеально было бы выйти на какой-то серийный заказ, что будет способствовать постоянному обновлению тех судов, которые выбывают у судовладельцев на Дальнем Востоке и Крайнем Севере. С другой стороны, необходимо развитие компетенции объединенной судостроительной корпорации. У них понятна ситуация с гособоронзаказом, но по работе для внутреннего спроса в правительстве идут дискуссии о том, как лучше загрузить российские верфи спросом на суда для рыбодобычи. Один вариант – увязать квоты, которые выдаются в том числе для экспорта. Мы предлагаем другой вариант в контексте бюджета: можно повысить стоимость платежей за добычу биоресурсов дальневосточного бассейна, идущие на экспорт. За счет этого, в том числе мотивировать тех, кто уже на российских верфях занимается обновлением рыбодобывающего флота

Тут промышленная политика сопряжена и с аграрной политикой, и с социальной – в вопросе предоставления рабочих мест на Дальнем Востоке. Раньше своих судов вообще не было. Везли к там откуда-то из Восточной Европы. Что было, то брали. Каждое такое приобретенное и уже использованное судно закрывало на год российскую судостроительную верфь, потому что делать там было нечего. Сейчас быстро и радикально изменить ситуацию не получится. Даже в автопроме потребовалось какое-то время, чтобы наладить собственный выпуск леворульных машин. Поэтому наберемся терпения. Если правильно себе представлять задачу развития рыбодобывающей отрасли, то распределить потребность в судах можно плавно на 5-10 лет вперёд – это и есть грамотная промышленная политика.

Беседовала и подготовила Ксения Ширяева

The post Станислав Наумов: «Внимательно нужно отнестись к защите своих стратегических направлений» appeared first on Регионы России.