Мы с Буковским, конечно, спорили о позиции Би-Би-Си, о месте Великобритании в мире, но всё это ерунда по сравнению с тем, что он сделал для России. Он показал, что человек может устоять против беспощадной системы, сохранив порядочность и честь, не сломавшись и никого не предав. Несмотря на большое количество общих знакомых, круг диссидентов в 70-е годы был очень узок, я не была знакома с Буковским в Москве. Он почти всё время сидел, а, если и выходил, то ненадолго, чтобы вскоре опять сесть. Зато я много читала (и перепечатывала) сообщения в Хронике текущих событий о его отчаянных поступках, заявлениях, арестах и голодовках на зоне, в тюрьме, в психушках. В общей сложности из 30 с небольшим лет жизни он просидел 12 лет! Воочию я увидела Володю только в Лондоне, куда он прилетел из Цюриха вскоре после знаменитого обмена на Луиса Корвалана. Конечно, он был в шоке, но вида не подавал. Он был совершенно железный человек, хотя представить себе, что вот так можно спокойно переместиться из Владимирской тюрьмы в Цюрих, а потом в Лондон, трудно себе вообразить. Я, когда просто впервые оказалась в Риме, эмигрировав из Москвы, с воли была в шоке… Какое-то время Володя жил у меня. Это была пятикомнатная квартира, напоминавшая московскую коммуналку, или, скорее общину - там одну комнату занимал мой друг Зиновий Зиник, другую - подруга Лиз Винтер, они помогали оплачивать коммуналку. Но была ещё одна свободная комната, маленькая, в самом конце коридора. Туда и заселился бывший арестант. И комната стала напоминать то ли келью, то ли камеру - там, в отличие от остальной квартиры всегда царил порядок, койка аккуратно, без единой морщины застелена. Дверь всегда была открыта и я часто, проходя мимо, замечала, как Володя сидит на постели, просто глядя перед собой или читая книгу. Всегда с прямой спиной. Стойкий оловянный солдатик. Володя был умный и в том, что касается нормальной жизни, гибкий. Английский он как-то незаметно и быстро выучил (а, может, и уже кое-что знал), жизнь воспринимал по мере поступления. У меня в Лондоне он пересиживал и готовился к переезду в Америку, где собирался доучиваться на биолога - ведь его в первый раз арестовали, когда он едва начал учиться на Биофаке МГУ. Лондонская жизнь подкидывала новые челленджи. В тогда еще «пуританском» Лондоне алкоголь прекращали продавать в 11 часов вечера, а выпивка в нашей весёлой компании часто заканчивалась как раз к этому времени. Я как-то слишком серьёзно относилась к английским законам и даже не пыталась их обойти, но Володя в первый же вечер, когда это случилось, предложил поймать такси. На мои робкие возражения насчёт святости закона, Володя только отмахнулся. И был прав. Первый же таксист отвёз нас в другой район Лондона к магазину, которым владели выходцы с Карибских островов, весёлые чернокожие ребята. Они сразу поняли, что нам надо и показали на довольно большой выбор (под прилавком, конечно). А один раз нас почти арестовали напротив Букингемского дворца, в парке Сент Джеймс. Выпив все запасы из нашего специального магазинчика, мы пошли гулять по ночному Лондону, дошли до Темзы, а потом мы с Зиником решили показать Володе наш любимый парк. Выпито к тому времени было много, туалеты ночью были закрыты, или мы их не нашли, я присела под кустик, а Володя и Зиник устроились у пруда. Полицейские возникли из темноты и строго спросили их, что они тут делают. Володя не растерялся и сказал, что только что из Швейцарии и этот прудик напоминает ему Женевское озеро. Полицейские к швейцарцу сразу же потеряли всякий интерес. Угрозу Короне он не представлял. Как-то, в один из своих приездов ко мне зашёл Иосиф Бродский. Они впервые встретились с Буковским. Иосиф, начав с расспросов о том, как там на зоне/в тюрьме/в психушке быстро перенял инициативу и стал рассказывать Буковскому (который отсидел примерно 12 лет в этих заведениях), как там на самом деле. Володя тактично молчал и слушал. Мне всегда было обидно, что Володя приехал в Англии так поздно. Он был прирожденный политик, и, родись он здесь или окажись на Западе совсем молодым, смог бы стать крупным политическим деятелем. У него это было, и его к этому тянуло, но, конечно, в СССР и в России он был обречён на вечное диссидентство. Выйдя, Буковский пытался организовать процесс над КПСС в России, нарыл много интересных, убийственных документов в архивах, куда его на короткое время пустили. Но суд над КПСС был смят. Ельцинский режим не захотел ворошить страшное прошлое. Буковского даже не зарегистрировали кандидатом на президентских выборах 2008 года, придравшись к формальности. Здесь, в Англии, вернувшись из США, он начал активно интересоваться политикой, дружил с внуком Уинстона Черчилля, который был членом Парламента и, как мне кажется, не исключал для себя какой-то политической деятельности. Он страстно боролся против закона, обязывающего всех, у кого есть в доме телевизор, покупать лицензию Би-Би-Си, считая, как многие в Великобритании, что закон несправедлив, не скрывая, что не покупает лицензию из принципиальных соображения и даже судился с Би-Би-Си, отстаивая свое право нарушать закон. Он вообще считал, что у Би-Би-Си - левый крен, сам находясь на правом политическом спектре. В последние годы Володя стал поддерживать партию Найджела Фараджа, поскольку разделял с ним убеждение, что Великобритания должна выйти из ЕС, этого «европейского колхоза». Мы с ним, конечно, спорили о позиции Би-Би-Си, о месте Великобритании в мире, но всё это ерунда по сравнению с тем, что он сделал для России. Он показал, что человек может устоять против беспощадной системы, сохранив порядочность и честь, не сломавшись и никого не предав. В его замечательной книге “И возвращается ветер…” написано про это. Без пафоса, но с большим знанием дела.
