Японский козырь Сталина
Статья первая
На протяжении Второй мировой войны Сталин, Рузвельт и Черчилль в официальных высказываниях никогда напрямую не связывали открытие второго фронта с Японией. Однако связь эта учитывалась.
Как отмечал в своих мемуарах А.А. Громыко, было "совершенно ясно, что открытие союзниками второго фронта против Германии на западе связывается Вашингтоном с готовностью СССР помочь США на востоке". Вступление СССР в войну против Японии использовалось Сталиным как козырная карта на переговорах об открытии союзниками второго фронта.
Впервые намёк о зависимости советской помощи в войне против Японии с перспективой открытия Великобританией и США фронта в Европе был сделан Сталиным сразу после начала Тихоокеанской войны во время декабрьских бесед в Кремле с министром иностранных дел Великобритании Энтони Иденом.
6 июля 1941 года посол Великобритании в Москве Стаффорд Криппс обратился с письмом к Черчиллю, в котором писал: "Русские понимают значение для нас их сражений и, вполне естественно, они ожидают от нас каких-то практических мер в ответ за ту помощь, которую они нам оказывают".
12 июля 1941 года в Москве было подписано Соглашение о совместных действиях Союза ССР и Великобритании в войне против Германии. В нём говорилось:
"1. Оба правительства взаимно обязуются оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии;
2. Они далее обязуются, что в продолжение этой войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия".
Это соглашение не означало, что Великобритания брала на себя обязательство предпринимать какие-либо военные действия для облегчения положения СССР. Англичане считали более выгодным, воспользовавшись занятостью Германии войной с СССР, сосредоточить военные усилия на удержании своих колониальных владений на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке. Признавая, что русский фронт стал решающим, Черчилль считал, что пока германские войска заняты на этом фронте, вторжение в Англию невозможно. Не было оснований рассчитывать и на военную помощь США, где ограничивались лишь словесными обещаниями экономической помощи СССР. По стратегическим планам на лето 1941 года вступление американцев в мировую войну намечалось лишь на середину 1942 года. В наиболее трудный первый период войны Советскому Союзу приходилось полагаться только на себя.
Ситуация кардинально изменилась после начала Тихоокеанской войны. Терпя поражения от японцев, англо-американцы стали более серьёзно рассматривать вопрос об установлении с СССР союзнических отношений. Советское правительство было к этому готово. Ещё 3 июля 1941 года Сталин в своём выступлении по радио заявил: "В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки… Наша война за свободу нашего отечества сольётся с борьбой народов Европы и Америки за их независимость…"
Зондируя позицию СССР по поводу возможности его сотрудничества в войне с Японией, Рузвельт и Черчилль помнили слова Сталина о том, что "военное положение СССР, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)". "Фронт на севере Франции, – писал Сталин в послании Черчиллю от 18 июля, – не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию… Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер ещё не успел закрепить за собой занятые на востоке позиции. Ещё легче создать фронт на Севере…"
Ответ Черчилля на это послание сводился к тому, что "начальники штабов не видят возможности сделать что-либо в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу".
Всерьёз о будущей координации стратегических планов с СССР в Лондоне и Вашингтоне стали задумываться лишь после поражения немцев под Москвой. Становилось очевидным, что исход Второй мировой войны будет решаться не в Африке и на Тихом океане, а на советско-германском фронте.
В середине декабря 1941 года Черчилль, обращаясь к Сталину признавался: "Невозможно описать то чувство облегчения, с которым я каждый день узнаю о Ваших замечательных победах на русском фронте. Я никогда ещё не чувствовал себя столь уверенным в исходе войны".
Победа под Москвой могла стать началом полного разгрома Германии и ее сателлитов, если бы Великобритания и США решились выступить против нее уже в 1942 году. В труднейших условиях оккупации западных районов и эвакуации большого количества военных заводов вглубь страны военная промышленность СССР ценой огромных усилий снабжала фронт необходимым вооружением, но его хватало только для войск на советско-германском фронте. Это заставляло Москву отвечать отказом на просьбы американцев помочь в войне против Японии. В Лондоне и Вашингтоне чувствовали уязвимость своих позиций: провоцируя СССР на войну с Японией, англичане и американцы пытались возложить на него дополнительное бремя, но взаимностью не отвечали.
Совместные действия союзников в Европе, безусловно, значительно ускорили бы их победу во Второй мировой войне в целом, включая и тихоокеанский театр военных действий. Однако, заявляя о стремлении "британской нации и армии сразиться с врагом возможно скорее и тем помочь мужественной борьбе русской армии и народа", Черчилль фактически исключил возможность открытия второго фронта в 1942 году.
Гораздо больше уделял внимание взаимосвязи открытия второго фронта в Европе с помощью СССР в войне с Японией Рузвельт. 4 марта 1942 года он приказал Объединенному комитету начальников штабов (ОКНШ) представить соображения о возможностях ведения Советским Союзом военных действий против Японии в ходе продолжения им войны с Германией. Одновременно он поручил разработать планы совместных операций вооруженных сил США и СССР на дальневосточном театре.
Для Рузвельта было ясно, что рано или поздно Сталин присоединится к войне против Японии. Задача состояла в том, чтобы побудить Сталина сделать это как можно раньше. И открытие фронта на западе было одним из способов добиться этого. Во время бесед с Молотовым в конце мая – начале июня 1942 года Рузвельт подчеркивал, что руководство США "всячески желает создать второй фронт". Фактически президент обвинял в задержке открытия такого фронта англичан. Он даже пошел на то, чтобы указать в коммюнике по итогам советско-американских переговоров конкретный срок открытия фронта на западе. В текст опубликованного коммюнике было включено следующее положение: "При переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году". Историки назвали это "загадкой Рузвельта".
Рассекреченные документы из личного архива Сталина несколько прояснили ситуацию. Стало ясно, что положение о втором фронте было включено в коммюнике по требованию Сталина. В телеграмме Молотову в Вашингтон от 3 июня 1942 года Сталин настаивал, чтобы "помимо всего прочего, был также упомянут вопрос о создании второго фронта в Европе и о том, что по этому поводу имеется полная договоренность". Рузвельт понял, что Сталину нужна такая формулировка даже в том случае, если в действительности открыть второй фронт в 1942 году не удастся. Важно было создать у Гитлера впечатление, что США и Великобритания могут выступить против Германии с запада в любой момент.
Рузвельт не хотел осложнять отношения со Сталиным, отказывая в его просьбе о четкой формулировке в коммюнике по поводу второго фронта. Тем более что президент твердо решил как можно скорее встретиться со Сталиным для обсуждения широкого круга вопросов, среди которых был и вопрос о советской помощи в войне с Японией.
5 августа 1942 года Рузвельт телеграфировал Сталину: "До меня дошли сведения, которые я считаю определенно достоверными, что Правительство Японии решило не предпринимать в настоящее время военных действий против Союза Советских Социалистических Республик. Это, как я полагаю, означает отсрочку какого-либо нападения на Сибирь до весны будущего года". Эта информация подтверждалась сведениями, поступавшими в Москву по линии разведки.
И всё же Рузвельт не отказывался от попыток склонить Сталина как можно скорее начать сотрудничать с Соединёнными Штатами в войне против Японии. Прибывший в Москву летом 1942 года для проведения военных переговоров официальный представитель США генерал-майор авиации Филлетт Брэдли во время встречи со Сталиным 6 октября, ссылаясь на личную особую заинтересованность президента, пытался напрямую выяснить, "каких взглядов придерживается Сталин в отношении американской помощи против Японии". Речь шла о возможности получения американскими ВВС баз на территории советского Дальнего Востока.
Понимая, что словами Брэдли говорит Рузвельт, Сталин разъяснил: "Наши отношения с Японией формально регулируются пактом о нейтралитете. Японцы несколько раз заверяли нас, что они не намерены нарушать этого пакта. Но в нашей стране невозможно найти хотя бы одного человека, который поверил бы этим заверениям. Японцы могут нарушить этот пакт и напасть на СССР в любой момент. Между Японией и СССР существуют в настоящее время отношения, которые можно было бы назвать вооруженным миром". Отвечая на предложение американской помощи в случае нападения Японии на СССР, Сталин вежливо, но твердо такую помощь отклонил, заявив, что "сейчас мы нуждаемся в помощи против Германии, с которой мы воюем". Это был прямой намек на отсутствие второго фронта в Европе.
Как известно, вместо обещанной высадки англо-американских войск на севере Франции в 1942 году США и Великобритания предприняли наступление в Северной Африке, что, хотя и осложняло положение Германии, но не препятствовало концентрации ее основных сил на юго-западном участке советско-германского фронта.
Выражая свое разочарование такой политикой союзников, Сталин 6 ноября 1942 года заявил в речи, посвященной 25-й годовщине Октябрьской революции: "Допустим, что в Европе существовал бы второй фронт, так же как он существовал в Первую мировую войну, и второй фронт отвлекал бы на себя, скажем, 60 немецких дивизий и 20 дивизий союзников Германии. Каково было бы положение немецких войск на нашем фронте? Нетрудно догадаться, что их положение было бы плачевным. Более того, это было бы началом конца немецко-фашистских войск, ибо Красная Армия стояла бы в этом случае не там, где она стоит теперь, а где-нибудь около Пскова, Минска, Житомира, Одессы. Это значит, что уже летом этого года немецко-фашистская армия стояла бы перед своей катастрофой. И если этого не случилось, то потому, что немцев спасло отсутствие второго фронта в Европе".
В фактических условиях отказа США и Великобритании от помощи Советскому Союзу военными действиями на западе у Сталина были все основания отклонить попытки Рузвельта и Черчилля добиться открытия на востоке второго фронта против Японии.