«Ищу того глагола след...»
Илья ЖУРБИНСКИЙ
Родился в Молдавии. С 1992 г. живет в США. Архитектор по программному обеспечению информационных технологий.
Стихи и проза печатались в ведущих российских и американских русскоязычных изданиях: «Литературной газете», НГ Ex-Libris, «Новом Журнале» и многих других.
В 1994 году был избран председателем пятого Международного конкурса поэзии «Пушкинская лира», где его предшественниками были Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и Александр Межиров.
Лауреат нескольких международных конкурсов поэзии, премии газеты «Литературные известия» в номинации «поэзия» за 2017 год.
* * *
Что время знает обо мне,
В окне закатном пролетая?
Не больше, чем дрова в огне
Или гроза в начале мая.
И самому мне невдомек,
Как понимать подсказки эти:
Зачем невзрачный мотылёк
Рисует тени на паркете,
Зачем мне снится зимний лес,
Когда жарой томится лето,
Зачем струится синь небес,
Когда уже не нужно света?
И сердцу не дано понять,
Куда же время улетело.
Что толку это повторять
Душе и телу?
Юность
Свист бешено летящих санок,
зеленых абрикосов вкус
и запах материнских рук
уже не помню.
Мерцанью звезд и бабочек полету
уже не удивляюсь.
Отчего же
томится безголосая душа?
* * *
Он приютил в себе тоску
На много зим, на много лет.
Ее холодный лунный свет
Ложится на его строку.
Она живет в его глазах,
Когда улыбкой стянут рот –
Среди изысканных острот,
На праздниках и на пирах.
Незваная приходит в сны,
Как откровенье, как судьба –
Услада Божьего раба
Среди последней тишины.
* * *
Ну вот уже и лето отцвело.
Перелистнулась августа страница.
Томило ожиданье. Время шло,
И что-нибудь должно было случиться.
Случилась осень. Падал желтый лист,
И сны цветные заносило снегом,
И воздух был разрежен и иглист.
Тень облака плыла за мною следом.
Которое столетье вновь и вновь
Такое состояние в природе
Зовут «неразделенная любовь»
И нет рецепта при любой погоде.
Была прозрачна осень, как стекло.
Пронзительна, протяжна, как цевница.
И было мне так горько, так светло
Страданием, как телом насладиться.
* * *
Когда мне исполнилось сорок восемь
я утратил
способность пьянеть:
в другую реалию переходить,
из пустоши – в рощу цветущей бругмансии,
где ангелов трубы поют так протяжно,
что явственно видится путь,
тот единственный,
призрачный,
ясный,
по эскалатору вверх
с пересадкой в раю –
если очень неспешно,
несуетно,
к месту
подлить еще грамм 50,
но, конечно, не больше,
чтоб станцию не проскочить;
но, пожалуй, не меньше,
до станции чтобы доехать.
Теперь потерял драгоценную эту способность –
хоть пей, хоть не пей,
слева, справа – все та же реальность,
и лишь над собой посмеяться
еще один повод.
Весеннее
Течет за окнами апрель.
Течет, перетекая в май.
Попробуй, ангела поймай –
Он сразу спрячется в купель.
Мне этот ангел ни к чему –
Я сам судьбы своей творец.
Над головой висит Телец,
Альдебараня полутьму.
Весною можно просто так
Ходить по улицам пустым,
Отечества вдыхая дым –
Известный афродизиак.
Растет трава, цветет нарцисс,
Летает тополиный пух
И мысли, сказанные вслух,
Не допускают компромисс.
Единорог
По шахматной доске
скакал единорог,
Не попадая в середину клеток.
О, если б хоть один
из нас представить мог,
Что он ворвется в зал,
из-за кустов и веток.
Он, как заправский конь,
запрыгал буквой Гэ,
По вертикалям плыл,
причудливой ладьею,
А рог его сиял,
и в бешеном броске
Сразил он короля
атакою двойною.
Потом он убежал,
он выпрыгнул в окно,
Напрасно мы его
обратно ждали.
Он в памяти застыл
причудливым панно.
А результат игры,
увы, не засчитали.
* * *
Когда я гол был, как сокол,
Запутав Ариадны нить,
Я находил такой глагол,
Что заново хотелось жить.
И вот теперь, на склоне лет,
Ищу того глагола след.