Мавро Орбини — Славянское Царство. Читать онлайн бесплатно. Часть 5

Когда весть о случившемся достигла Рима, римляне немедленно стали готовиться к войне — набирать легионы, снаряжать флот, — словом, делать все, чтобы достойно отомстить за такую жестокость.

Царица же с наступлением весны послала в Грецию новый флот, гораздо больше прежнего. Одни из судов пошли к Корфу, другие зашли в гавань Диррахия, делая вид, что хотят пополнить запасы пищи и воды, а на самом деле замышляя захватить город. Ни о чем не подозревающие жители Дир- рахия позволили им без оружия войти в город, думая, что те в самом деле нуждались в воде и пище. Оказавшись внутри города, иллирийцы выхватили мечи, спрятанные в сосудах для воды, и, перебив охрану ворот, овладели ими. Когда по данному сигналу с берега подоспели и остальные, иллирийцы смогли овладеть большей частью городских стен. Горожане, несмотря на замешательство от внезапного нападения, стали доблестно и отважно защищаться, пока, в конце концов, не вынудили иллирийцев оставить стены. Таким образом, горожане, едва не лишившись по беспечности жизни и собственных домов, благодаря своему мужеству сумели спастись и стали впредь осмотрительнее. Между тем начальники иллирийцев, поспешно отчалив от берега, вышли в открытое море и нагнали тех, кто, как мы сказали выше, шел к Корфу. Соединившись, они ускорили ход и, подойдя к городу, осадили его. Жители Корфу, застигнутые нежданной бедой, не надеясь на собственные силы, отправили послов к ахейцам и этолийцам. Помимо этого, они обратились за помощью к жителям Аполлонии и Диррахия, прося не допустить, чтобы варвары лишили их родины.

Те откликнулись на просьбу жителей Корфу и предоставили десять ахейских катафрактов, которые через несколько дней отправились в направлении Корфу в надежде тотчас после прибытия освободить их от варварской осады. Однако иллирийцы, получив от вступивших с ними в союз акарна- нов семь катафрактов, выступили против ахейцев и, встретив их у островов, называемых Паксы, вступили в сражение. Акарнаны и сражавшиеся против них ахейские корабли вели равную борьбу и в стычках не терпели повреждений, не считая ранений среди находившихся на них воинов. Иллирийцы же, соединив свои корабли по четыре вместе, теснили неприятеля и, окружая его со всех сторон, лишали маневра. После этого они яростно бросались в атаку и одерживали верх благодаря своему численному превосходству. Действуя таким образом, иллирийцы захватили четыре ахейские квад- риремы, а одну квинкверему со всей командой пустили ко дну. Среди погибших на последней был пользовавшийся огромным авторитетом у ахейцев каринец Марг (Marco Carinco), всю жизнь верно служивший своей родине. Те, что сражались с акарнанами, едва услышав о победе иллирийцев и полагаясь на быстроходность своих кораблей, развернулись и, покинув место боя, благополучно возвратились домой.

Весь сонм иллирийцев, воодушевленных победой, теперь, когда препятствие было устранено, с еще большим напором принялся осаждать город. Жители Корфу, потеряв всякую надежду на спасение, в течение некоторого времени держались, но, в конце концов, сдались иллирийцам, допустив в город их гарнизон во главе с Деметрием Фарским (Fario). После этого военачальники иллирийцев, вновь подступив к Диррахию, возобновили осаду города.

В это же время на место консулов Кв. Фабия Максима (второе консульство) и П. Карвилия (Carualio) Максима были избраны Гней Фульвий и Авл Постумий Центумал, и они во главе соответственно флота из двухсот судов и сухопутного войска выступили из Рима. Фульвий направился к Корфу, думая, что его осада еще продолжается. Узнав, что опоздал (иллирийцы уже овладели городом), он все же решил идти к острову, во–первых, чтобы узнать, что произошло, а во–вторых, чтобы проверить верность того, что он узнал о Деметрии. Дело в том, что Деметрий, прознав о том, что был оклеветан завистниками перед царицей, и опасаясь ее гнева, отправил в Рим посланца, обещая римлянам передать им город и все, что было в его власти. Итак [когда он подошел к острову,] жители Корфу, обрадованные приходом римлян, при попустительстве Деметрия передали им и находившийся в городе иллирийский гарнизон и сам город, а после этого и сами отдались под их покровительство, полагая обезопасить себя этим от посягательств иллирийцев. Римляне, заключив дружественный союз с жителями Корфу, отплыли к Аполлонии, взяв Деметрия в качестве провожатого. В это же время Авл Постумий переправлял из Бриндизи сухопутное войско, состоявшее примерно из двадцати тысяч пехоты и двух тысяч конницы. Оба войска одновременно подошли к Аполлонии и, взяв город под свое покровительство, немедленно отплыли в Диррахий, так как узнали о его осаде.

Иллирийцы, узнав о приходе римлян, в страхе сняли осаду и бежали. Римляне же, заключив дружественный союз и с жителями Диррахия, отплыли к другим городам, расположенным в глубине Иллирика, покоряя многие земли на своем пути.

Тем временем к римлянам прибыли послы из Парфинии (Patermia), с просьбой принять их со своим городом под римское покровительство. Удовлетворив их просьбу, а равно и просьбу посланцев от атинтанов, римляне направились к Иссе, так как узнали, что и этот город был осажден иллирийцами. Прогнав осаждавших, они овладели городом. Таким же образом римляне захватили еще немало городов в Иллирике, потеряв (prenderono) при этом не только множество солдат, но и несколько трибунов и квестора. Кроме этого, римляне захватили двадцать кораблей иллирийцев, перевозивших провиант. Несколько человек из числа осаждавших Иссу, уроженцев Хвара (Lesina), были спасены по заступничеству Деметрия, остальные же после разгрома укрылись в Нароне (Narona). Царица Тевка с небольшой свитой отступила в Ризан, хорошо укрепленную и удаленную от моря крепость (terra) на берегу одноименной реки Ризан. После этого римляне, передав Деметрию немалое число иллирийских городов, со всем сухопутным войском и флотом вернулись в Диррахий. Гней Фульвий с большей частью морского и сухопутного войска отбыл в Рим, а Постумий, оснастив сорок кораблей и набрав войско из жителей близлежащих городов, остался в Диррахии для охраны ардиеев (Archiensi) и всех остальных, отдавшихся под покровительство римлян.

С наступлением весны Тевка отправила к римлянам послов с предложением заключить договор. Римляне ответили, что Корфу, Хвар, Вис, Драч и, наконец, вся Атинтания (gli Atintani) перешли под их власть, поэтому они согласятся на то, чтобы сын Агрона Пиней властвовал над остальной частью царства своего отца и считался другом и союзником римского народа, если он откажется от вышеназванных владений, и иллирийцы не будут подходить к Вису иначе, как на двух легких судах без вооружения. Все эти условия упомянутыми послами были приняты.

Таковы были первые войны и первые договоры римлян с иллирийцами. После того как римляне заключили мир с Тевкой и передали многие города Иллирика Деметрию Фарскому, консулы пожелали, чтобы Деметрий за свои заслуги перед Римской республикой принял титул иллирийского царя; однако Деметрий, то ли из‑за предчувствия, что римляне лишат его власти, то ли, как говорят некоторые, из‑за своего беспокойного характера (как пишет Полибий (III), будучи с детства привыкшим к соперничеству, он был жесток духом и крепок телом), без всякого почтения к римлянам и их союзникам начал вести повсюду опустошительные войны. Сражавшиеся под его началом иллирийцы отличались такой свирепостью, что (будучи врагами всем) внушали всеобщий ужас. Как рассказывает Полибий (II), куда бы ни направлялся Деметрий, он подобно урагану все сметал на своем пути. И прежде Деметрий проявлял смелость и доблесть, чем заслужил большое уважение. А именно, когда македонский царь Антигон с большим риском вел ту памятную войну, во время которой между Эвой и Олимпом состоялось его сражение с лакедемонским царем Клеоменом (это была Союзническая война, однако Плутарх называет ее Клеоменовой), Деметрий, находясь со своими иллирийцами на самом опасном участке, с невероятной смелостью ринулся в атаку на высоты, занятые неприятелем, и принес Антигону победу. И позднее, когда Деметрий стал царем Иллирика, выйдя в море со своим [будущим] преемником Скердилаидом, как пишет в конце II книги Полибий — пока Скердилаид по его приказу с пятьюдесятью кораблями разорял Навпакт и Ахайю, сам [Деметрий] с таким же количеством кораблей опустошал Кикладские острова. В то время, когда Деметрий (как мы сказали) подобно урагану предавал все опустошению, римляне послали против него с большим войском консулов Павла Эмилия и Марка Лелия (как можно прочесть у Тита Ливия во 2–й книге III декады). Полибий, однако, в III книге нигде о Марке не упоминает, говоря только то, что против Деметрия был отправлен Павел Эмилий. Тот, после семидневной осады взяв приступом Дималу, называемую Страбоном (VII) Далмием (Dalmio) (от которого пошло название «далматы»), напал после этого на остров Фар. Деметрий, находившийся там с отборным войском из иллирийцев, потерпев поражение в битве, выигранной неприятелем благодаря скорее военной хитрости, чем отваге, бежал в Македонию.

Там он оказал такую большую помощь советами и участием в походах македонскому царю Филиппу, когда тот неоднократно предпринимал военные действия, главным образом против этолийцев, что, как пишет Полибий (V), завоевал себе большую часть славы в этих походах наряду с ахейским стратегом Аратом (Strato). Позже, при приступе по приказу Филиппа города мессенян, Деметрий был убит. Хотя Аппиан и пишет, что его убили римляне на острове Хвар (Lesina), однако, согласно Полибию (III), Титу Ливию (III декада, 2–я книга) и Сабеллико (V эннеада, 1–я книга), Деметрию после поражение от римлян на острове Хвар все же удалось спастись на лодках, которые были заранее приготовлены в трех местах острова, и бежать к македонскому царю Филиппу. Последний, как пишет Юс- тин в XXIX книге [своего труда] о знаменитых людях, позднее был побужден Деметрием начать войну с римлянами, которые под предводительством претора Л. Аниция Галла по случаю упомянутой войны напали также на Гентия, царя другой части Иллирика, двор которого находился в Скодре. Тот, присоединившись к македонцам, послал, как пишет Тит Ли- вий в 4–й книге V декады, восемьдесят легких судов (Lembi armati) для разорения полей Диррахия и Аполлонии. После нескольких стычек римляне одержали победу. Гентий со своими детьми и братом Каравантием был увезен в Рим и затем по распоряжению сената сослан в Сполето. Павел Эмилий почти сразу же после этого в течение одного дня ограбил семьдесят иллирийских городов, применив не силу, а хитрость и обман. Вот как это произошло. Как рассказывает Аппиан в «Событиях в Иллирии», он тайно отбыл в Рим и, поспешно возвратившись, от имени сената обещал населению этих городов прощение за все совершенные ими проступки при условии, что они выдадут все имеющееся у них золото и серебро. Когда они согласились на это, он отрядил в каждый из городов часть своего войска и приказал начальникам отрядов в заранее условленный день на рассвете разослать по всем улицам глашатаев с приказом для жителей в течение трех часов сдать все имеющееся у них золото и серебро. Что и было исполнено, после чего солдаты разграбили все оставшееся. Так в один день он ограбил семьдесят городов. Иллирийцы, однако, вскоре отомстили за эту обиду — поднявшиеся против римлян (в числе прочих) ардиеи (Ardei) и пиларии (Pilarij) напали на ту часть Иллирика, которая была в союзе с римлянами. Римляне отправили к ним послов с требованием прекратить нападения, но, когда те не подчинились, отправили против них войско, состоявшее из десяти тысяч пехоты и шестисот конницы. Когда и это не заставило ардиеев и пилариев подчиниться, против них с большим войском выступил Фульвий Флакк. Однако, как пишет Аппиан в «Событиях в Иллирике», эта война так и свелась к нескольким мелким стычкам, так как римляне не смогли довести ее до конца.

Автариаты (Autoriati), самый большой и самый храбрый народ в Иллирике, как сообщает Страбон (VII), непрерывно воевали с упомянутыми ардиеями из‑за соли, которая в пограничной с ними области образуется по весне из воды, падающей из некоего желоба. Если воду вычерпывать и отстаивать в течение пяти дней, то образуются кристаллы соли. [Автариаты] договорились [с ардиеями] пользоваться упомянутой солеварней по очереди, когда же те нарушали договор, [авториаты] начинали войну с ардиеями. Последних Плиний (III, 21) и Страбон (VII) называют вардеями, Дион Византийский — артеями, или аритеями. Некоторые (среди них Плиний) называют их разорителями Италии, поскольку они жили на побережье Далмации. Об этом упоминает Страбон, который в VII книге пишет: «Затем — река Нарон и живущие на ней даоризы, ардиеи и плереи (Plerei). Поблизости от последних лежит остров, называемый Черная Коркира, и город, основанный книдянами (Gnidij), а поблизости от ардиеев — Фар. Римляне оттеснили ардиеев в глубь материка подальше от побережья, так как они занимались морским разбоем. Страна эта, суровая и бесплодная, непригодна для сельского хозяйства, поэтому находится в запустении и почти не заселена». Так пишет Страбон. Я полагаю, что упомянутые плеарии (Pleari), или, как их называет Аппиан Александрийский, пиларии, суть не кто иные, как те, кого рагузинцы называют теперь «пелешанами» (Pilisciani) и которые живут на их земле, поскольку никто, кроме них, не живет так близко к Черной Коркире, называемой ныне Корчулой. Земля их крайне неплодородна, хотя, судя по развалинам, некогда и там были хорошие земли. Вардеи, или артеи, жили на побережье моря, которое рагузинцы называют Малым. Вдоль всего упомянутого побережья еще видны развалины нескольких городов, а напротив них совсем близко лежит остров Фар. Теперь на этих землях живут артаны, или аркианы (Archiani), а за ними — древние пиларии, в союзе с которыми, как мы уже сказали, они ходили по морю и разоряли побережье Италии. Как пишет Аппиан в «Событиях в Иллирии», они совершали набеги на автариатов по всему побережью и согнали их с этих земель. Римляне, не в силах выносить их наглость, неоднократно посылали против них большие войска и под конец одержали над ними верх, вынудив уйти жить в глубь материка. Как видно из карт Птолемея, они жили на реке Дрин. В первый раз римляне под началом претора Марка Коскония сразились с ними в 618 году от основания Рима. Через двадцать девят лет после этого консул Г. Порций Катон, согласно Евтропию (IV), потерпел от них постыдное поражение. И позднее римляне часто выступали против них под началом Л. Дидия (Didione), Лентула, Пизона, Корнелия, проконсула М. Минуция Руфа, Мессалы, Луция Сципиона и консула М. Ливия Друза. Все упомянутые полководцы вели войны с неукротимым племенем скор дисков.

Скордиски, хотя долгое время и были весьма могущественны, как пишет Страбон (VII), после частых и продолжительных войн с римлянами и своими соседями почти утратили свою силу. Они отличались крайней свирепостью. Как пишет Павел Орозий (V, 23), среди прочих внушающих содрогание примеров их жестокости, был такой: если у них не оказывалось под рукой чаши для питья, то они хватали раба, отрубали ему голову и, вынув из нее мозг, пили из окровавленного и покрытого волосами черепа. Как пишет Марцеллин (XXVII), Римская республика часто терпела ущерб от их необузданности, вступала с ними во многие жестокие битвы и под конец потеряла в войне с ними целую армию вместе с военачальником. Как пишет Страбон (VII), существовало два рода скор дисков — великие и малые. Великие скордиски жили между двумя реками, впадающими в Дунай, — Ноа- ром, или Савой, и Баргом (Bergo), называемым ныне Дравой. Малые скордиски жили за Дунаем. Джакомо Гастальди считает, что скордиски жили в стране, называемой ныне Рашка, а [Доменико] Марна Негри — что в тех землях, которыми теперь владеют боснийцы.

Иллирийские сегестаны воевали с Луцием Коттой, Метеллом, а также с Цезарем Августом, который во время атаки на их город Сетовию был ранен ударом камня в колено и много дней после этого лечился. То же самое произошло с ним и во время приступа яподского города Метула. Как пишет Дион (XLIX), когда римляне напали на упомянутый город Метул, яподы отбили много атак римлян, сожгли множество осадных машин и тяжело ранили самого Цезаря, когда он пытался ступить на [городскую] стену с деревянной башни. Как пишет Страбон (VII), яподы жили на Альбийской горе, последнем и очень высоком отроге Альп; с одной стороны они граничили с паннонцами и с Дунаем, с другой — с Адриатикой. Хотя они и отличались воинственным пылом, но в результате частых войн с римскими полководцами, в частности, с Семпронием Тудитаном, Тиберием Пандусой (Spandusio) и Цезарем Августом, их силы почти иссякли. Городами яподов были Метул, Арупины (Arupeno), Монеций и Вендон (Vendo). Земли, на которых они жили, были неплодородны, поэтому в основном они питались полбой (segala) и просом. Вооружение их было подобно кельтскому (Francese), облачением же походили на остальных иллирийцев и фракийцев. Плиний (II, 31) пишет, что за правосудием они обращались в Скардо- ну. Как полагают Вольфганг Лациус и Ортелий, ныне они называются ка- ринтийцами (Crantij) и являются подданными австрийских государей. Однако Иоганн Стадий в комментариях к Луцию Флору говорит, что яподы жили в тех землях, которыми теперь владеют штирийцы.

Пеоны, или паннонцы, также были заклятыми врагами римлян. Жили они на Дунае, согласно Диону (XLIX), который пишет о них следующее: «Паннонцы живут на Истре от Норика до Европейской Мезии по соседству с народами Далмации и влачат самое жалкое существование среди всех людей, поскольку и земля и климат у них оставляют желать лучшего. Они не производят ни масла, ни вина, разве что в ничтожных количествах, и не возделывают соответствующие культуры по причине суровейшей зимы, которая длится у них большую часть года. Питаются же они овсом и просом, и приготавливают из них напитки. Сказать по правде, этот народ по силе и телесной крепости превосходит все известные народы. Поскольку жизнь их лишена всего, что заслуживает названия достойного или благородного, по природе своей они склонны к буйству и кровожадны. То, что я пишу об этом народе, я знаю не понаслышке и не из книг — я убедился в этом лично, когда был наместником у упомянутых народов». Так пишет о пеонах Дион.

Аппиан Александрийский в «Событиях в Иллирии» пишет о них так: «Пеоны знамениты из‑за македонских агрианов, которые во многих войнах оказали большую помощь Филиппу и Александру, поскольку агрианы также принадлежали к пеонами, а именно к тем из них, которые живут ниже и в древние времена пришли от иллирийцев. Когда на упомянутых пеонов пошел войной Корнелий и был с позором отброшен и разбит, их успех вселил страх в сердца жителей всей Италии, и в течение длительного времени после этого ни один римский консул не решался начать с ними войну». Так пишет о пеонах Аппиан.

Позднее при Цезаре Августе пеоны вместе с далматами начали войну с Римской империей, о чем пойдет речь позже.

Иллирийские либурны, не один раз с доблестью отражали нападения римских военачальников Лентула и Габиния, и в нескольких сражениях нанесли им ощутимый урон. В прошлые века имя их пользовалось гораздо большей славой, особенно в морских войнах. О них сказал Лукан: «[С греческим флотом большим] либурнов воинственных — в море». Они постоянно держали наготове большой флот — нападая с ним на острова Архипелага, они овладели некоторыми из них. Об этом упоминает Страбон (VI), говоря, что коринфянин Архий, основатель Сиракуз в Сицилии, проходя с флотом, оставил Херсикрата из рода Гераклидов с частью войска для заселения острова, который теперь называется Керкира, а в древности назывался Схерия. Херсикрат, изгнав с острова владевших им либурнов, сам заселил его. Область Либурния, по мнению Страбона, получила свое название по имени города Либурния. Пинеда говорит, что ныне Либурния называется Задарским комитатом (contado di Zara). Похоже, то же самое хотел сказать и Вегеций, который пишет, что Либурния была частью Далмации и находилась в подчинении у города Задар. Плиний (III, 11) рассказывает, что переселившиеся в Апулию в область педикулов девять юношей и столько же девушек из Иллирика стали родоначальниками тринадцати народов. Городами упомянутых педикулов были: Рудия, Эгнация, Барион, называвшийся прежде Япигия (Iapedi), а ныне Бари. Эта область в дальнейшем получила название Певкетия (Peucetij), или, согласно Дионисию Пуническому, Певкентиния (Peucentini), позаимствовав это имя у упомянутых юношей, по происхождению либурнов, часть которых, по словам Каллимаха, цитируемого Плинием, звалась певкетами.

Перейдем теперь к рассказу о далматах, доблесть и воинское искусство которых всегда были выше всяких похвал — греческие и латинские историки считали их самым доблестным среди всех народов Иллирика. Они регулярно били римлян, в связи с чем величайший уроженец Арпинума Марк Цицерон, немало раздосадованный этим обстоятельством, писал римскому полководцу Ватинию, который сражался с упомянутыми племенами в Далмации («Письма к близким», 5): «Да покарают боги далматов, которые причиняют тебе неприятности… ведь они всегда считались воинственными». Как было сказано ранее, первое их столкновение с римлянами произошло, когда царицей Далмации была Тевка. После этого — с Гайем Марием (Gaio Macrio), который в первой стычке, как пишет Сабеллико, потерпел от них поражение. Позднее они непрестанно воевали с римлянами и с их иллирийскими союзниками. Аппиан Александрийский в своем трактате об Иллирии пишет об этом следующее: «Далматы напали на других иллирийцев, которые подчинялись римлянам. Когда римляне отправили к ним послов, те не пожелали их ни принять, ни выслушать. Тогда против них был послан консул Маркий Фигл (Marco Figolo). Далматы, внезапно напав на сторожевые отряды Фигла, разбили их и отбросили до реки Нароны. Позднее Цецилий Метелл, став консулом, решил начать войну с далматами, хотя они не совершили ничего предосудительного. Когда он прибыл в Далмацию, то был принят далматами как друг и провел зиму в их столице Салоне. Вернувшись в Рим, он без всякой причины и заслуги со своей стороны отпраздновал триумф. К этому эпизоду относится известная древняя надпись, гласящая:

CN. FULUIUS CN. F. CN. N. CENTIMALUS A. D. XXV. PROCOS. EX ILLYRIIS NATAL. EGIT K. QVINTIL.

(Гней Фульвий, сын Гнея, внук Гнея, Центумал, в 525 году [от основания города], проконсул, справил морской [триумф] над иллирийцами в квинтильские календы.)

Когда Цезарь вел войну с кельтами, далматы отняли у либурнов город Промону. Либурны обратились к Цезарю, который находился неподалеку, и он отправил послов к далматам с требованием вернуть либурнам упомянутый город. Когда же они не вняли ни словам, ни требованиям Цезаря, он послал против них большое войско, которое было разбито и уничтожено. Позднее, когда Цезарь начал войну с Помпеем, Габиний вел [ему на помощь через Иллирию] пятнадцать римских когорт пехоты и три тысячи всадников. Далматы, опасаясь, что в случае победы Цезаря над Помпеем он в отместку за нанесенные ими обиды нападет и на них, атаковали упомянутое войско и полностью его уничтожили, и лишь немногим, в том числе самому Габинию, удалось спастись бегством. Эта победа принесла им великое множество денег и других трофеев. Цезарь, одержав победу над Помпеем и устроив все по своему усмотрению, вернулся в Рим и стал готовиться к войне с гетами и парфянами. Далматы, опасаясь, что Цезарь по пути нападет и на них, отправили к нему послов с просьбой о прощении и предложением дружбы и союза, восхваляя свою воинскую доблесть. Цезарь, который к тому времени уже выступил против парфян, дал послам резкий ответ, что не желает иметь ни в качестве друзей, ни в качестве союзников тех, кто столь дурно с ним обошелся, однако согласился бы их простить, если они будут платить дань и пришлют заложников. Когда послы приняли условия, Цезарь послал к ним Ватиния (Atinio) с тремя отрядами (legioni) и многочисленной конницей с приказом наложить небольшую дань и взять от них заложников. Однако позднее далматы перестали выполнять то, что обещали. Когда Ватиний стал опустошать их земли с помощью трех отрядов, бывших в его распоряжении, далматы напали на него и разбили, убив консуляpa Бебия, командовавшего этим сражением. Ватиний с оставшимся войском удалился в старую Рагузу».

Самой же жестокой была война, которую далматы в союзе со своими соседями пеонами вели против императора Октавиана и его полководцев Германика и Тиберия, ставшего впоследствии императором. Как пишет Веллей Патеркул (II), «окрепшие далматы, взяв в союзники своих соседей пеонов, подняли оружие против Римской империи. Число восставших превышало восемьсот тысяч. Они выставили двести тысяч пехотинцев и девять тысяч всадников. Всеми ими командовали Батон (Battone) и Пиней (Pineo), смелые и закаленные в битвах мужи, которые разделили свое войско на три: первое должно было напасть на Италию, второе — вторгнуться в Македонию, а третье оставалось для охраны их родных рубежей. Были убиты все римские граждане, перебиты купцы, в наиболее удаленных от императора провинциях истреблено большое число знаменосцев, была захвачена Македония, и все вокруг предано огню и мечу. Эта война породила такой страх, что даже дух Цезаря Августа, закаленный в стольких войнах, был поколеблен и унижен. Ввиду этого был произведен набор войска, повсюду призваны ветераны. Мужчины и женщины согласно цензу должны были выставить по солдату–вольноотпущеннику. В сенате прозвучали слова Цезаря: «Если не поторопиться, то через десять дней враг будет в пределах видимости от Рима». Поэтому римские сенаторы и всадники обещали оказывать всяческое содействие». И Цезарем был послан Тиберий с тридцатью легионами, как сообщают Светоний в жизнеописании Тиберия и Сабеллико в 9–й книге VI эннеады. Веллей (И) пишет, что в этой войне с далматами у Тиберия было самое большое войско, какое собиралось где- либо после гражданских войн — помимо семнадцати легионов и десяти тысяч ветеранов, сопровождаемых многочисленными конными отрядами фракийского царя Металка, там было еще большое число добровольцев. Далматы, атаковав войско, приведенное консулярами А. Цециной и Сильва- ном Плавцием (Plantio) из заморских провинций, [окружили] пять римских легионов вместе со вспомогательными отрядами и конницей царя Металка, который с большим отрядом своих подданных присоединился к римским военачальникам, и почти полностью всех их уничтожили. Тиберий был крайне удручен этим событием. Как пишет Сабеллико (9–я книга VI энне- ады), эта война была сопряжена для него с величайшими трудностями всякого рода, и, как отмечает Светоний в жизнеописании Тиберия, была самой тяжелой из всех войн с внешними врагами после Пунических (Cartaginese). По этой причине Реммий Фанний (Rhennio Fannio) снабдил комментарием то место у Дионисия Пунического, где тот говорит:

С правой руки протянулась Иллирия, полная благ,
Дружное с Марсом там племя далматов живет.
Аппиан Александрийский пишет в «Событиях в Иллирии», что Цезарь Август, покоряя Далмацию, с большим трудом победил жителей островов Млет и Корчула, которые занимались морским разбоем. Цезарь повелел предать смерти всю безбородую молодежь, а остальных — продать с торгов.

Дион Никейский подробнее других описал события этой войны Тиберия с далматами, среди которых перусты (Daorsi) и десидиаты (Desitiati), как пишет Веллей, были почти неодолимы по причине труднодоступности своего местожительства, а также неукротимости своего нрава и изумительного владения искусством боя. По этой причине римляне не могли подчинить их вплоть до времени императора Октавиана, которому пришлось немало потрудиться, чтобы победить их.

Позднее, когда у римлян угасло единовластие, далматы вели войны и с другими империями и властителями, давая решительный отпор всякому, кто хотел нанести им урон или лишить их прирожденной свободы. По этой причине они в течение длительного времени вели войну, как сообщает Аббат Урсбергский в «Происхождении саксов», с Генрихом, сыном Оттона Саксонского, который с мощным войском нападал на них и разорял далматские земли. Поднявшиеся для отпора далматы в союзе с частью чехов (Boemi) и сербов (Sorabi) совершили вторжение и, опустошив Тюрингию, дошли до Саксонии. Во время своего пребывания в Тюрингии, где они, утратив всякий порядок, предавали все вокруг огню и мечу, на них напал граф (Conte) Поппон, находившийся с войском в тех пределах. В произошедшей битве граф одержал победу, перебив великое множество врагов, особенно сербов. Франкский король Карл Великий был весьма огорчен упомянутым восстанием сербов и попытался снова примириться с ними — ведь в прошлом они оказали ему немалую помощь, особенно в его войнах со славянами вильца- ми, которые, как было сказано, были заклятыми врагами франков. Собираясь в 789 году на войну с последними, Карл Великий, как пишет [Карл] Вагрийский, положился не столько на храбрость своих франков, саксов и фризов, сколько на доблесть упомянутых славян сербов и бодричей. По этой причине он взял тогда в союзники их государя Витиса (Vitiza) и, выступив против вильцев, после множества сражений с великим трудом одержал над ними победу, как сообщает Пьер Питу (P. Piteo) в «Анналах франков». Чтобы укрепить дружбу с упомянутыми славянскими союзниками, он даровал им, как пишут Питу и Конрад из Брюгге (Corrado Brugense) в «Анналах франков», земли за Эльбой, принадлежавшие прежде саксам, которых он в наказание за восстание переселил оттуда во Франкию, и настоятельно увещевал бодрицкого государя Тамбавиза (Tambauiz), или (как его называют другие) Тароваза, впредь не забывать о дружбе и пожалованиях от франкской короны.

Позднее, когда императорами у франков были Генрих I и Оттон III, их попытки покорить Далмацию принесли ей немало страданий, однако сломить непобедимый дух далматов им все же не удалось. Далматы, с большой поспешностью вооружившись, дали им достойный отпор, о чем можно прочесть во 2–й части у Джироламо Барди, где он вкратце упоминает о войнах, которые вели упомянутые императоры с далматами.

До своего поражения от венецианцев далматы доставили им немало хлопот, о чем среди прочих свидетельствует венецианский дворянин Паоло Парута. Во 2–й книге своих «Рассуждений», повествуя о трудностях, с которыми пришлось столкнуться Венецианской республике при покорении далматов, он пишет: «Зная качества тех соседних народов, за счет которых надлежало в первую очередь расширить ее пределы, можно понять беды, постигшие республику. С самого начала она должна была победить далматов — народ, который отличался не только военной доблестью, но и диким нравом. Трудности, с которыми пришлось столкнуться, чтобы покорить их, дают убедительное объяснение тому, что Римская республика, одержав победу над многими далекими и неукротимыми народами, никак не могла набросить ярмо на Далмацию и сделать ее частью Римской империи, пока император Октавиан Август ценой немалых воинских потерь не сумел подчинить ее римскому господству». Так пишет о далматах Парута.

Как повествует Мартин Вагнет (Martino Vuagneto) в 3–й книге «Космографии», еще в доримские времена далматы, отправившись вместе с Давном — весьма знаменитым у них мужем, вынужденным по причине домашних войн покинуть свою родину — завоевали Япигию, называемую ныне Калабрией; и, как пишут Исаак, комментатор Ликофрона, и Абрахам Ортелий в своем «Тезаурусе по географии», назвали ее по имени своего вождя Давнией.

Не следует удивляться тому, что мы ведем разговор об упомянутых триумфах и победах далматов: по сравнению с величием и могуществом, которыми они обладали в те времена, все рассказанное нами выглядит лишь бледной тенью. В те времена народ этот имел обширные владения и гораздо больше городов, чем теперь. Об этом можно прочесть у Страбона (VII), который рассказывает о далматах следующее: «Там — побережье далматов и Салон (Salone), стоянка их кораблей. Этот народ — один из тех, кто в течение длительного времени воевал с римлянами, и имел до пятидесяти значительных поселений, среди которых несколько городов, таких как Салон, Приамон, Ниния и Синотий, как новый, так и старый. Города эти были преданы огню Цезарем Августом. Есть там еще крепость Андетрий (Andretrio) и большой город Далмий (Dalminio), от которого этот народ и получил свое имя. Однако из‑за скупости его жителей Назика уменьшил его, а территорию обратил в пастбище для овец. У далматов есть обычай каждый восьмой год совершать передел земли, а также не пользоваться там деньгами [что является их особенностью по сравнению] с жителями Италии».

Плиний (III, 21) пишет, что в город Скардону обращались за правосудием япиды и четырнадцать городов либурнов. В 22–й главе он говорит, что в Салону за правосудием обращались поделенные на триста семьдесят две декурии далматы, на двадцать две — декуны, на двести тридцать девять — дитионы, на семьдесят девять — мезы и на пятьдесят две — сардиаты. В город Нарон, как мы говорили со ссылкой на Марка Варрона, обращались за правосудием еще 89 городов. Владели они и многими островами, которых, как пишет Плиний (III, 26), в Адриатическом море более тысячи.

Приняв во внимание все вышесказанное, а также многое другое, что писали о далматах древние, нельзя не согласиться с тем, что все написанное нами о славном далматском народе — почти ничто по сравнению с той силой, которой он некогда обладал.

Дарданы, еще один народ Иллирика, слыли у древних писателей искусными воинами. Не раз они давали отпор римским войскам, которые под знаменами проконсула Г. Скрибония Куриона, как пишет П. Орозий (V), в течение трех лет сряду вели войну с упомянутыми дарданами. Огромный ущерб нанесли они и македонским царям, так как не раз вступали в жестокую схватку с Филиппом, его сыном Александром Великим, с Александром, сыном Пирра, и македонским царем Деметрием, которого в конце концов изгнали из его царства. Об этом сообщает Юстин в VII, (25, 28) и в XXIX книгах. Вторгшись в Македонию при царе Антигоне, они предали ее разграблению и сражались с упомянутым Антигоном. Местожительство их находилось, согласно Лациусу, в области, называемой ныне Босния. Согласно Рафаэлю из Вольтерры и Куспиниану, они жили в тех землях, которыми теперь владеют сербы и рашане. Как пишет Никола Стобей, у них было в обычае мыться не более трех раз в жизни: когда рождались, женились и умирали. Как пишет Страбон (VII), они очень любили музыку и играли на духовых и струнных инструментах. По соседству с ними жили мезийцы (Mesij), или (как их называют другие) мизийцы (Misij). Об их жестокости, неукротимости и заносчивости, как пишет А. Флор (IV, 12), страшно даже сказать. Когда римский консул Марк Красс собирался сразиться с их войском, один из мезийских военачальников выехал из своего лагеря и спросил у римского войска: «Кто вы такие?» Ему последовал ответ: «Римляне — повелители народов». Тогда мезийцы прокричали в ответ: «Так будет, если одержите победу над нами».

Мезийцы Иллирика делились на верхних и нижних. Верхняя Мезия, по Иоганну Леунклавию и Лациусу — это Сербия, по Куспиниану — Босния. Нижняя Мезия, по свидетельству Халкокондила, Лациуса и Куспиниана — это Болгария, хотя Петанчич говорит, что это именно те земли, которые ныне называются Загорье. Иордан Алан называет две упомянутые Мезии Малой Скифией, в пределах которой (по мнению некоторых) находятся земли бес- сов и трибаллов. От бессов произошли боснийцы, о чем мы более подробно расскажем в трактате, посвященном Боснии.

Трибаллы, превзойдя все другие народы, разбили македонского царя Филиппа. Действительно, после того как Филипп победил множество народов и, разбив войска своих соперников, покорил почти всю Грецию, одни трибаллы, как пишет Павел Орозий (III, 12, 13), смело встали у него на пути и, разбив в сражении, лишили всех трофеев, захваченных у разных народов. [А было это так.] Филипп отправился в поход на Византий, который был основан спартанским царем Павсанием, а затем расширен христианским императором Константином и назван по его имени Константинополем, но, несмотря на огромные усилия, не смог взять. Тогда, снарядив большой флот, он стал заниматься морским разбоем и захватил сто семьдесят судов, груженных разными товарами. После этого, отправившись в Херсо- нес, он захватил там множество городов и взял большую добычу. Выступив затем против скифов, он разбил их царя Атея (Etea), захватив двадцать тысяч скифских младенцев и женщин, а также великое множество скота, в том числе двадцать тысяч лошадей благороднейшей породы. Когда он со всей этой добычей возвращался в Македонию, на него напали трибаллы. В завязавшейся схватке Филипп был ранен в бедро, при этом железо, пройдя сквозь плоть, сразило наповал его коня. Увидев это, его подданные сочли его убитым и обратились в бегство, трибаллы же завладели всей добычей. Никогда после этого Филипп не дерзал нападать на трибаллов. Его сын Александр Великий, желая после смерти отца воздать им отмщение, встретил со стороны трибаллов мужественный отпор, за чем последовала жестокая и изнурительная война (см. «Registrum cronicarum», V, Возраст мира), произошедшая, согласно Герману Калеке, в 3624 году от сотворения мира.

Посему Цезарь Август, помня о доблести, которая всегда была присуща иллирийцам как в войнах с Александром, так и в войнах с римлянами, сказал, что иллирийцы являются самым воинственным из всех народов. Как пишет об этом Аппиан Александрийский в «Событиях в Иллирии», однажды Цезарь Август, уже став властелином всего мира, выступая перед сенатом и упрекая в бездействии Марка Антония, воздал себе должное за покорение иллирийцев, самого воинственного из всех народов, от которого римляне не раз терпели поражения.

Итак, Александр Великий, видя, что не сможет одолеть трибаллов, отступивших на остров Певка на Дунае, получив дары от их царя Сирма (Sirmio), заключил с ними мир. Местожительство трибаллов, как пишет Страбон, находилось во Фракии от земель агрианов, живших между горами Родопа и Гем, до Дуная на расстоянии пятнадцати дней пути. С самого начала они страдали от внутренних усобиц, а затем были побеждены македонцами и римлянами. Плиний (VII, 2) приводит свидетельство Исигона о том, что среди трибаллов были люди, которые могли одним взглядом заворожить и убить тех, на кого они пристально смотрели, особенно если взгляд был исполнен ярости; причем наиболее опасны они были для подростков. По свидетельству некоторых авторов, трибаллы владели целым арсеналом средств, подобных этому.

Александр, заключив с ними мир и испытав силу и военное искусство иллирийцев, во всех своих походах хотел иметь главной силой своего войска именно их, в частности пеонов и агрианов.

Агрианы под предводительством своего царя Лангара (Lagaro) обуздали дерзость автариатов, вызвавших беспокойство у Александра. Последний, оказав Лангару великие почести и одарив самыми почетными дарами, обещал после своего возвращения в Пеллу выдать за него свою сестру Кину. Однако смерть Лангара помешала свадьбе и повергла в большое уныние Александра, который в течение всей своей жизни чувствовал особую приязнь к агрианам. Их конница, как пишет Лаций в своем труде «О переселении народов» (II), оставила яркий след в истории. Александр применял ее во всех своих войнах в качестве основной поддержки македонской фаланги и, как свидетельствует Арриан из Никомедии (I), всегда держал ее при себе, ставя на левом крыле щитоносцев и самых смелых агриан. Они же послужили одной из главных причин разгрома и смерти персидского царя Дария и столь блистательной победы, которую Александр одержал над персами. Квинт Курций Руф (IV), рассказывая о битве Александра с Дарием и об опасности, которой он тогда подвергся, пишет: «При первом налете пало множество македонцев, большинство же бежало к Александру. Персы с оглушительным криком, который обычно издают победители, стали с яростью напирать на врага, смятого почти повсюду. Александр принялся упрекать и ободрять своих перепуганных воинов, пытаясь возобновить уже почти проигранную битву. Укрепив их дух, он вновь послал их на неприятеля. Строй персов на правом фланге весьма поредел, так как его оставили бактрийцы, устремившиеся в атаку на обоз. Поэтому Александр атаковал упомянутый поредевший строй и, производя большую резню, стал в него углубляться. Левый фланг персов в надежде окружить его стал с боем приближаться с тыла. Попавший в окружение Александр мог оказаться в большой беде, если бы не помощь агриан, которые, пришпорив своих коней, напали на окруживших царя и, заставив их развернуть строй, вынудили сражаться с ними. Оба строя были смяты. Враг находился и спереди и сзади от Александра. Тех, кто был перед Александром, теснила агрианская конница». Так пишет Квинт Курций. Аппиан Александрийский в «Событиях в Иллирии» называет агрианов прославленным народом Иллирика. Тит Ливий (V декада, 4–я книга) называет их неукротимыми в войнах. Благодаря их умению и доблести Александр овладел Ионией, Мореей, обеими Фригиями, Кап- падокией, Пафлагонией, Лидией, Карией, Ликией, Памфилией и Финикией, покорил Египет с греческой Ливией, часть Аравии, Келисирию (Celosini), Месопотамию, Вавилонию (Balania), Сузы, персов, мидий- цев, парфян и все земли, которые принадлежали Персидскому и Мидий- скому царствам; а за Каспийскими воротами — Кавказ и реку Тану^ Он распространил пределы своей империи до бактрийцев и гирканов и прогнал скифов в их леса. Наконец, с их помощью он покорил знаменитейшие реки Инд, Гидасп, Акесин и Гидраот. Посему нет ничего удивительного в том, что Александр даровал такому могучему иллирийскому народу ту привилегию, которую много веков спустя была обнаружена в одной из библиотек Константинополя. Вот ее содержание:

Мы, Александр, сын царя Македонии Филиппа, государь монархии, основатель Греческой империи, сын великого Юпитера через Натабана возвещенный, властитель августов, брахманов и арабов, от восхода солнца до заката, от юга до севера, благородному роду славян и их языку — благодать, мир и привет. От Нас и Наших преемников, которые наследуют Нам в управлении миром.

За то, что вы служили нам верой и правдой, были храбры в бою, были Нашими полководцами и стойкими воинами — за это Мы даем вам и жалуем навечно всю область земли от Северо–Востока до крайних пределов Италии на юге; и никто, кроме вас, не смеет там пребывать, жить или поселяться. Если же найдутся те, кто там обоснуется, да будут они вашими рабами, а дети их — рабами ваших детей.

Дана в новом городе Александрии, который был основан Нами на великой реке Нил, лета двенадцатого Нашего правления. По согласию с Нами великого бога Юпитера, Марса, Плутона и богини Минервы. Свидетелями сего являются благородный Атлет, Наш казначей, и остальные одиннадцать государей, которых, если Мы умрем бездетными, оставляем наследниками Нашими и всей вселенной.

Эта привилегия была обнаружена, как мы уже сказали, много веков спустя неким Юлием Бальтасаром, императорским секретарем.

Никого не должно смущать, что здесь звучит имя славонов. Как было сказано, [Аппиан] Александрийский в «Событиях в Иллирике» называет упомянутых агрианов прославленными, что у иллирийцев собственно и означает «славяне», или «славоны».

Михайло Салонский, живший около 1010 года от Рождества Господня и написавший историю иллирийцев, в конце своего труда упоминает о службе, которую иллирийцы несли в войске Александра, и говорит, что Александр воздал им великие почести.

Город Агрия, что в Дакии, по мнению Бонфини (I декада, 1–я книга), был основан упомянутыми агрианами, жившими, согласно Стефану Византийскому, между горами Гем и Родопа близ Македонии. Да и Македония всегда была местожительством славян и потомков Фираса (Tira), хотя некоторые придерживались мнения, что македонцев следует причислить к грекам. Против последнего мнения я сошлюсь на свидетельство Квинта Кур- ция о том, что Александр Великий совершенно определенно отличал македонский язык от греческого. Отсюда можно заключить, что македонский язык не был понятен для всего войска Александра, так как добрая часть его состояла из греков. Действительно, Александр, обращаясь к Филоту, сыну Пармениона, которому надлежало высказаться о своем деле перед множеством народа, сказал: «Македонцы, о Филот, должны судить тебя. Я спрашиваю тебя, будешь ли ты говорить с ними на своем родном языке?» На что Филот ответил отказом, сославшись на то, что не будет понят большинством. Александр же упрекнул Филота, что тот ненавидит свой родной язык. Если бы упомянутые македонцы были греками, с какой стати Филот отказался бы говорить по–гречески перед греками? К тому же, если македонцы были греками, по причине изучения греческой словесности он не мог бы надлежащим образом воспользоваться никаким другим языком, кроме греческого, поскольку, как пишет Плиний (VII, 57), молчаливое согласие народов в первую очередь способствовало употреблению ионической грамоты. Таким образом, отличие родного языка македонцев от общепринятого языка, на котором, как мы можем предположить, говорило все войско Александра Великого, ясно указывает на то, что македонцев не следует причислять к грекам, поскольку (как мы говорили ранее) единство языка в древности доказывает единство рода.

Так как при известном «смешении языков» во времена Нимврода македонцы не были наделены своим собственным языком (поскольку ни один из писателей не пишет об обратном), а из различия языка греков и македонцев мы более чем убедительно показали, что македонцы — не греки, нам, опираясь на свидетельство Филиппо из Бергамо, необходимо признать, что македонцы всегда говорили на славянском языке, на котором они говорят и теперь. А что Вы скажете о Фукидиде, который, охватив Византий и Пел- лы (Pola), большую часть Фракии и Мезии и, кроме этого, весь Иллирик, называет все эти обширнейшие земли Македонией? Как если бы он хотел этим сказать: «Я не считаю, что Фракия, Мезия и Иллирик должны отделяться от македонцев». Посему я не сомневаюсь, что фракийцы, мезийцы и иллирийцы соединены одной и той же связью с македонцами. Об этом свидетельствуют и титул Александра Великого, который называл себя царем македонцев и греков. Да и прирожденное различие в обычаях и образе жизни македонцев и греков не позволяет мне убедить себя в том, что люди единого происхождения могут быть настолько противоположны в обычаях.

Как пишет Квинт Курций, когда афинянин Диоксипп должен был сойтись в поединке на мечах с македонцем Горратом, среди воинов Александра были и греки, которые сочувствовали Диоксиппу. Почему же, если македонцы — греки, греки так не сочувствовали македонцу Горрату, как сочувствовали греку Диоксиппу?

Если же иногда, особенно среди варваров, говорят, что Александр Великий был грек, это происходит по следующей причине: греки издавна вели войны с восточными народами и были самым известным народом Европы, поэтому те и считали все западные народы греками подобно тому, как в наше время греки и турки со всеми другими народами Леванта полагают, что все народы католической веры являются франками. Еремей Русский в «Летописях Московии» открыто говорит, что русские, или московиты, говорили на одном языке с древними македонцами. Из македонского рода был царь Филипп, отец Александра Великого, который (по свидетельству Плутарха в жизнеописании Александра, Юстина (VIII), Сабеллико (IV эннеада, 3–я книга) и многих других), вынудил самые надменные города Греции подчиниться его законам и наложил ярмо рабства на Грецию, бывшую до той поры свободной, сравнявшись славой с самыми великими царями. Его сын Александр Великий, как написано в I книге Маккавеев (1), «достиг пределов земли, овладел трофеями множества воинств, и онемелаземля перед ним». После Александра македонцы и их потомки, как свидетельствует Диодор Сицилийский (I), помимо других земель, в течение 276 лет властвовали над египтянами.

Но вернемся к рассказу об иллирийцах.

После смерти Александра Великого они несли военную службу и у других государей, но особенно у римлян, которые, зная по опыту, что в доблести они превосходят все другие народы, постарались заручиться их дружбой и пользовались их услугами в самые трудные времена и в самых опасных предприятиях. Аммиан Марцеллин, описывая во II книге войны, которые вели римляне, говорит: «Юлиан опасался также военных сил Востока, особенно когда до него дошло известие, что большое войско под началом комита Марциана, пройдя Фракию, находится на подходе к Суккам. Однако среди стольких бед он не падал духом, стягивая доблестные и закаленные в боях иллирийские войска».

Когда Римскую империю терзала воинственная Германия, на охрану ее границ были поставлены два иллирийских легиона, каждый по шесть тысяч человек, прозванных «маттиобарбулами», и в течение длительного времени, как сообщает Вегеций (I, 17), они участвовали во всех войнах с большим успехом, так что Диоклетиан и Максимиан, став императорами, за их военные заслуги постановили присвоить одному из них имя юпитерова, а другому — геркулесова. И Цезарю Августу во время гражданских войн, и императору Валенту в его восточных походах ни один народ не оказал такой помощи, как иллирийцы.

Сражались они и под началом Велизария в Италии с готами, где проявил исключительную храбрость и геройство Назар (Nazate), который, как пишет Прокопий («Война с готами», (III)), был начальником отряда иллирийцев. Среди последних особой известностью пользовалось воинское искусство далматов. Как говорит Бернардо Джустиниани (IV), имя их всегда пользовалось громкой славой. Когда римляне хотели обучить своих воинов и приучить их к тяготам войны, то, как сообщает Веллей (И), посылали их сражаться с далматами. Не раз испытав их доблесть и силу, а также преданность своему государю, римляне почти во всех самых важных войнах старались иметь в составе своих войск. По этой причине, как пишет Иосиф в «Иудейской войне» (II), римляне постоянно держали два далматских легиона на границах с Германией для защиты от нападений со стороны неукротимого [германского] племени. И в сражении императора Клавдия с готами, численность которых достигала 350 тысяч, далматская конница, как пишет Требеллий в жизнеописании упомянутого императора, явила яркий пример своей великой доблести и воинского мастерства; при этом и сам Клавдий вел свой род от далматов. О том, насколько высоко ценили римляне их доблесть и преданность, прекрасно сказано у греческого писателя Зосима (V): «Когда Константин вел войну с императором Гонорием и Рим подвергся крайней опасности, государь решил призвать на защиту города легионы воинов–далматов, которые благодаря как своей отваге, так и телесной силе, стали основой всего римского войска». Так пишет Зосим. Не думаю, что найдется более похвальное суждение, чем это — из всех народов Римской империи одним только далматам была доверена защита Рима, столицы империи. Поэтому никто не должен удивляться тому, что и сегодня иллирийцы находятся в таком почете у турецкого государя, и что из них он выбирает чуть ли не самых главных своих сановников и военачальников и держит в качестве личной гвардии почти двадцать тысяч янычар, выходцев из этого народа.

На мой взгляд, сказанного достаточно, чтобы показать, что иллирийцы и, в частности, далматы во все времена ценились за свое военное искусство и пользовались громкой славой. О других деяниях этих народов любопытный читатель сможет узнать из латинских авторов у Тита Ливия, Веллея Патеркула, Секста Руфа, Светония Транквилла, Требеллия Поллиона, Флавия Вописка, Г. Плиния, Бьондо, Сабеллико, а из греческих — у Поли- бия, Диона Никейского, Плутарха, Аппиана Александрийского, Страбо- на, Зосима, Георгия Кедрина, Никифора Каллиста, Зонары и Лаоника Хал- кокондила. У всех упомянутых авторов есть краткие упоминания о Далмации и других провинциях Иллирика. Относительно же того, на каком языке там [в Иллирике] говорили в древности, есть много мнений, причем некоторые полагают, что того языка, на котором сейчас говорят в Далмации и других провинциях Иллирика, в древние времена не было; и что язык этот был впервые введен в употребление около 606 года от Рождества Христова славянами, когда те захватили упомянутые земли, а до этого там говорили по–гречески или по–латыни. Я же придерживаюсь противоположного мнения и убежден, что в Иллирике всегда говорили на том же самом языке, на котором говорят и теперь, хотя он и подвергся некоторому искажению по причине нашествия готов и славян. В самом деле — там, где исконные жители не были полностью истреблены, всегда оставался первоначальный язык, на котором издавна говорили в том месте, хотя и несколько искаженный, что доказывает пример Италии, где до сих пор сохранился древний язык латинов, хотя и испорченный из‑за непрерывного наплыва в Италию различных иноземных народов. То же самое, по моему убеждению, произошло с далматами и остальными иллирийцами, которые при общении со славянами исказили свой древний язык. Именно это имеет в виду Бьондо, когда пишет, что они из двух языков создали третий. В самом деле — нет никаких сведений о том, что исконные жители Далмации или Иллирика были когда- либо истреблены славянами или каким‑то другим иноземным народом, который ввел в употребление тот язык, на котором там говорят ныне. Те же, кто утверждают, что в древности в Иллирике говорили по–гречески или по- латыни, совершенно не правы — если бы это было так, то греческие и латинские писатели не называли бы иллирийцев варварами, что, как известно, они делали. Верно и то, что в некоторых приморских городах Далмации были римские колонии, где употребляли латинский язык. Однако почти все эти колонии были истреблены, когда туда пришли славяне, что произошло, как мы сказали выше, в 606 году от Рождества Господня. Есть еще одно доказательство того, что этот язык был в Далмации до того, как там появились славяне, а именно перевод Священного Писания на славянский язык, осуществленный для далматов святым Иеронимом, учителем Святой Матери Церкви. Об этом свидетельствует Бьондо, который в VII книге «Торжествующего Рима» пишет: «Святой Иероним нашел новые письмена, отличные от греческих и латинских, и перевел, пользуясь ими, для далматов Священное Писание на славянский язык; причем не только нашел эти новые письмена и сделал этот перевод, но и составил в переводе на упомянутый язык богослужение, которое используют католики и которое позднее нашими стараниями было конфирмовано Евгением IV». То же самое пишут Сабеллико (VII эннеада, 9–я книга) и Янош Туроци в «Венгерской хронике». Последний пишет, что во времена венгерского короля Лайоша, сына [Карла] Мартелла, «славяне области Липна (dello stretto di Lipua), упрямый народ, приняли христианскую веру, и католические священники служили им мессу и совершали другие требы согласно переводу святого Иеронима, учителя Святой Матери Церкви». Согласно Герману Калеке и Иоганну Науклеру, Иероним выполнил упомянутый перевод за двести лет до того, как славяне захватили Далмацию. Поскольку, как мы убедились, святой Иероним перевел Священное Писание на упомянутый язык для далматов, нельзя отрицать, что этот язык был у них в употреблении до пришествия славян. Это доказывают также названия некоторых местностей в Ил- лирике, употреблявшиеся до прибытия славян — например, Грапса и Ко- ритта, которые можно встретить у Аблавия; Билазора, о которой упоминает Тит Ливий (V декада, 4–я книга): «Туда он послал Антигона, одного из своих придворных, с приказом отвести галльское войско в Билазору, место в землях пеонов». Все эти названия славянские: Грапса означает «грабеж», Коритта — «корыто», а Билазора — «белая заря». Михайло Салонский устраняет в этом все сомнения, когда в своем трактате об Иллирике пишет: «Хотя было видно, что древний язык Далмации и Иллирика был тем же самым языком, что у готов и славян, тем не менее, понимали они друг друга с трудом, при этом между далматами и славянами разница была не столь велика, как между славянами и иллирийцами». От последних вели свое происхождение многие властители иноземных народов и знаменитые императоры. Те, кто хочет узнать об этом в подробностях, пусть прочтут труды Юлия Капитолина, Требеллия Поллиона, Флавия Вописка, Секста Аврелия Виктора, Евтропия, Павла Диякона и более поздних авторов жизнеописаний императоров, а именно Бьондо, Платины и Франческо Петрарки, который составил на итальянском языке сборник жизнеописаний пап и императоров; а также [труды] папы Пия, святого Антония (Antonino) и эквилийского епископа Петра, которых я решил назвать поименно, так как, повествуя о цезарях, они более других говорят о славянах. Так вот, [прочтя труды упомянутых авторов, они] убедятся, что родители Клавдия, носившего когномен Флавий, его брата Квинтилла, а также Проба и Кара, по свидетельству Онезима и Цериллиана (как сообщает Флавий Вописк в жизнеописании Клавдия), были иллирийцами, хотя некоторые считают его [Кара] выходцем из Милана, другие — из Нарбоны; и что он [Кар] со своими сыновьями цезарями Карином и Нумерианом, а также, как утверждает Петр Эквилийский в «Каталоге святых и их деяний» (жизнеописание святого Марцелла), Габиний и Диоклетиан со своим сыном Максимианом и внуком Максенцием, сыном Максимиана, были далматами; хотя Секст Аврелий, упомянувший о том, что Проб был далматом, утверждает, что Мак- симиан был родом из Паннонии. Известно, однако, что Иллирий, по свидетельству Аппиана Александрийского, был дедом Паннония, поэтому Максимиана с Максенцием следует причислить к славянам. Деций Август со своим сыном Децием Цезарем, а также Иовиниан, два Валентиниана, Валент, Грациан и Валентин были родом из Паннонии.

Секст Аврелий Виктор в жизнеописании Александра Августа пишет, что Галерий (Gallerio) и его кровный родственник (cognato) Максимин, а также, по свидетельству Евтропия, Аврелиан (которого, как пишет Флавий Вописк, одни считали родом из Сирмия, города в Паннонии, другие — из Мезии) и, как пишет Платина, Лициний были родом из даков, которые, как мы показали выше, были славянами и, по свидетельству Страбона, говорили на одном языке с мезийцами. Кроме этого, Юлий Капитолин показывает, что и двое Максиминов также происходили из Фракии. Но и Божественный Константин, великий Август, был не без славянских корней, поскольку, по словам Требеллия, Евтропия и Платины, его отец Констанций Цезарь приходился внуком дочери Клавдия Августа, который был далматом, а следовательно, славянином. Из славян, а именно из бессов, которые (о чем пойдет речь в свое время) были славянским племенем и дали имя боснийцам, был родом император Лев I. Об этом пишет Сабеллико (VIII эннеада, 2–я книга): «некоторые считают, что он был бессом, а не греком». Зонара в жизнеописании императора Маркиана говорит, что он был иллирийцем и называет его Львом Великим. Славянином был и император Юстиниан I, родившийся, согласно Мюнстеру, Платине и Ботеро, в городе Призрене, что в Сербии, или, как полагает Никифор Каллист (XVI, 37), в городе Ахрид, который, как он говорит, назывался еще Юстиниана Первая, а ныне именуется Охрид. Об этой Юстиниане Первой упоминают также Гийом Тирский (Giorgio Tirio) (XX, 4) и Никифор Григора (II). Юстиниан, став императором, значительно расширил границы своей империи и благодаря своему полководцу Велизарию одержал победу над персами и вандалами. Однако среди всех его деяний вечной памяти заслуживает предпринятое им сокращение почти двух тысяч томов в пятьдесят книг, названных им «Дигестами». Как пишет Сабеллико, совершено это было главным образом трудами Иоанна Патрикия, Трибониана и Феофила Доро- фея. Кроме этого, он составил эпитому законов, сведя весь этот столь обширный предмет всего в четыре тома, названные им «Институциями». Преемником Юстиниана на престоле был также славянин, его племянник Юс- тин, сын одной из его сестер. Позднее, когда императорская власть перешла к германцам, императорами родом из славян были выходцы из Чехии Карл, Сигизмунд и Вацлав, как написано у папы Пия II и в «Fasciculus temporum».

Если бы я захотел изложить лишь самые замечательные деяния тех, кого я перечислил выше, то мне, несомненно, пришлось бы написать много томов, где, например, мог бы упомянуть о том, что Аврелиан, по свидетельству Сабеллико, который ссылается на Феодула, однажды собственноручно сразил сорок восемь врагов.

Были среди славян и знаменитые ученые, такие как светоч ученого мира святой Иероним, родом из города Стридона. Его красноречие, как говорит Августин («Против Юлиана»), сияет подобно солнцу — от Востока до Запада. Он обладал таким авторитетом, что (как говорят) даже искушенная в науках Греция, извечная наставница всего мира, после стольких знаменитых писателей не постыдилась учиться у далмата, переведя на свой язык в числе комментариев всех прочих авторов и «Комментарии Иеронима». Были в прошлом и другие величайшие мужи из Далмации, такие как папы Гай и Иоанн IV, первый из которых, как пишут Платина, Петрарка и Филиппо из Бергамо, украсив Божью Церковь многими святыми уложениями, при Диоклетиане Августе, его родственнике, удостоился венца мученика. Второй, сын Венанция Схоластика, как пишет Мартин, епископ Гнезненский (Cossentia), был настолько благочестив, что за собственные деньги массами выкупал рабов и, обретя через свою щедрость Царство Небесное, почил с миром. Какое чудесное зрелище явил Гай для святых, пребывающих на небесах, когда, скинув саван, [предстал перед] мужами и женами из своего рода, которые с пальмовыми ветвями победы встречали его, радуясь, что папа, их родственник, бывший их учителем на земле, царствует со святыми на небесах! Ведь Диоклетиан за исповедание Христовой веры предал смерти брата Гая Габиния, мужа (как говорит Петр Эквилийский), премного искушенного в святом красноречии, вместе с грациозной красавицей девой Сусанной, дочерью Габиния, обученной отцом Священному Писанию, которую, по свидетельству того же Петра, сын Диоклетиана Максимиан хотел взять в жены. Вместе с ними он казнил Максима и Клавдия, братьев Гая и Габиния, а также Препидигну (Prepedigna), жену Клавдия, и его сыновей Александра и Куфия (Cuccia).

До них обрела пальму мученичества Кирилла, христианнейшая дочь императора Деция, которая, как сообщает Филиппо из Бергамо (VIII), также была зарезана за любовь к Христу.

Позднее [пострадали за Христа] Артемия, дочь Диоклетиана, преданная смерти его братом Максимианом за исповедание Христа; Сирена, жена Диоклетиана; а также Марин и Лев, почившие в бозе мирно, без человекоубийства. Упомянутые Марин и Лев были два брата, родившиеся в Далмации в городе Рабе. В 254 году от Рождества Господня они перебрались в Италию, и города Сан–Лео и Сан–Марино, расположенные выше Римини, были названы в их честь и так до сих пор и именуются: Сан–Лео и Сан- Марино. Было в прошлом немало и других, принявших смерть за веру в разных частях Далмации главным образом от рук римлян, которые в те времена были лютыми ненавистниками христиан.

Римляне, завоевав Иллирик в результате череды длительных войн, которые они вели там на протяжении многих столетий, разделили его, как пишет Иоганн Авентин (II), на десять провинций. Первая — Прибрежный Норик у Дуная, солдаты же, охранявшие Дунай, назывались рипа- риями, или рипариолами; ныне это — Австрия. Вторая — Первый Внутренний, или Верхний, Норик. Там живут бойи за рекой Энс (Епо) и тирольцы. Второй [Внутренний], или Нижний, Норик, нынешнее местожительство штирийцев и карионов, был третьей провинцией. Четвертая была Валерия, в прошлом — часть Паннонии, заключена между реками Драва и Дунай в сторону запада; ныне это — часть Австрии и Венгрии. Пятой была Паннония между реками Драва, Сава и Дунай; теперь это — Венгрия и карны. В ней находился Сирмий у впадения реки Баконций (Bacontio) в Саву, и гора Альм (Almo). С Паннонией граничит провинция, называемая Мезия. Она начинается от вышеупомянутого места слияния [рек Дунай и Сава] и простирается до Понта. Римляне создали две Мезии, Верхнюю и Нижнюю: в первой жили трибаллы, именуемые ныне сербами и болгарами, а во второй — малые, или нижние, скифы, именуемые ныне валахами, и болгары. Между ними находилась Прибрежная Дакия — восьмая провинция, которую римляне создали по эту сторону Дуная, потеряв Дунайскую Дакию. Девятой провинцией была Либурния, собственно и называемая Иллирик, где находится Колония Ядера, или Задар, ныне она зовется Славонией. Последней (десятой) провинцией Иллирика была Далмация. Главными городами ее были Салона и Эпи- давр, ныне Рагуза. Позднее к упомянутым десяти провинциям римляне добавили еще пять, а именно Дарданию, Эмимонт, Ахайю, Македонию и Фессалию. Все они именовались Иллириком, и туда направлялись римские гражданские и военные должностные лица.

Как можно извлечь из трудов Антона ван Схонховена, в Иллирике были: префект претория;

магистр армии (Magister militum, Sergente della militia); три дукса (Duces, Capitani): один — в Нижней Мезии, второй — в Дакии, третий — в Верхней Мезии;

два консуляра: один — в Нижней Мезии, другой — во Внутренней Дакии;

восемь президов (Praesides, Presidenti).

Префект претория в Иллирике управлял двумя диоцезами: Македонией и Дакией. Далматская конница упоминается в [реестре] армии как [equites Dalmatae] пятая, восьмая и девятая.

Под началом магистра армии (sergente) Иллирика находились:

один гвардейский легион [:]Britones seniores (Bertoni vecchi);

шесть гвардейских вспомогательных отрядов (aiuti Palatini)[:] Ascarii iuniores (Armati d’haste, giouani), Sagittarii lecti (Saettatori Scelti), Invicti iuniores (Inuitti Giouiani), Atecotti (Infrangibili);

восемь армейских легионов [:] Matiarii constantes (Martiani Costantesi), Martii (Marti), Dianenses (Dianesi), Germaniciani seniores (Vecchi compagnie di Germanico), Secundani (Secondarii), Lanciarii Augustenses (Lanciatori Augusti), Minervii (Mineruij), Lanciarii iuniores (Lanciatori giouani);

[легионы] разряда псевдоармейских [:] Felices Theodosiani iuniores (Felici Theodosiani, giouani), Bugaracenses (Burgaracesi), Scupenses (Scompesi), Ulpianenses (Vlpianesi), Merenses (Metesi), Secundi Theodosiani (Secondi Theodosiani), Balistarii Theodosiani iuniores

(Balestrieri Theodosiani, giouani), Scampenses (Scapesi).

Полагают, что вышеупомянутые магистры армии (Sergenti) являлись армейскими генералами (Rettori de’ Soldati) и имели в своем распоряжении следующих служащих:

начальник штата (Princeps, Un principe);

два нумерария, или счетовода (Numerarii, Numerarii, о contatori);

регистратор (Commentariense, Un secretario);

начальники канцелярий, которые ранее были нумерариями (Primiscrinii, qui numerarii fiunt, Capi Cassieri che si fanno contatori);

канцелярские служащие (Scriniarii, Cassieri);

секретари и прочие низшие чины (Exceptores et ceteros apparitores,

Ricevitori, ed altri per la guardia della persona);

комит щедрот Иллирика (Comes largitionum, Conte de9 donatiui neirillirico);

комит торговых сношений Иллирика (Comes commerciorum per Illyricum, Conte dei traffichi neirillirico);

казначей (Praepositus tbesaurorum, Capo de Thesorieri); комит металлов (Comes metallorum, Conte de Metalli).

Штат вышеуказанного комнта торговых сношений Иллирика:

начальник всего штата (Primicerium totius officii, Primicerio du tutto fufficio);

начальник канцелярии податей (Primicerium scrinii canonum, Primicerio della Cassa de Canoni);

начальник канцелярии нотариев (Primicerium scrinii tabulariorum,

Primicerio de Notari);

начальник канцелярии нумерариев (Primicerium scrinii numerorum,

Primicerio della Cassa de Contatori);

начальник канцелярии золота в слитках (Primicerium scrinii aureae massae, Primicerio della Cassa della massa d oro);

начальник канцелярии золота в монетах (Primicerium scrinii auri ad responsum, Primicerio della Cassa dell’oro alia risposta);

начальник канцелярии императорского гардероба (Primicerium scrinii vestiarii sacri, Primicerio della Cassa delle vesti sacre);

начальник канцелярии серебра (Primicerium scrinii argenti, Primicerii delle casse dell’argento);

начальник канцелярии серебра в монетах (Primicerium scrinii а miliarensibus, Primicerio dlle Casse delle migliaia);

начальник канцелярии вспомоществования (Primicerio deU’Anel- laria);

начальник канцелярии [медной] монеты (Primicerium scrinii a pecuniis, Primicerio della moneta) и другие служащие вышеуказанных канцелярий;

второй начальник штата, который является начальником секретарей (Secundocerium offici, qui primicerius est exceptorum, Secondicerio dell’ufficio: questi e Primicerio de Ricevitori);

третий начальник штата, отвечающий за снабжение (Tertiocerium offici, qui tractat bastagas, Terzo cerio dell’Ufficio, il quale ha cura de Carriaggi);

четвертый, отвечающий за жалобы, и другие придворные, или дворцовые оффициалы.

(Quarto loco libellos tractat, et ceteros palatinos offici, nel quarto luogo le scritture, gli altri Corteggiani, ouero ufficiali del palazzo).

Под началом Его Превосходительства презида Далмации находились:

начальник штата (Princeps, Un principe); заместитель начальника (Cornicularius, Un Trombetto); два ординарца (Ordinarii, Corrieri); регистратор (Commentariense, Un secretario); помощник (Adiutor, Coitore); архивариус (Ah actis, Agente); младший помощник (Subadjuva, Un sotto Coitore); секретари (Exceptores, Ricevitori);

прочие являются когорталинами (Cohortalini, Cohorti), которых нельзя привлекать к другой службе без разрешения начальника штата.

Другие президы имеют штат наподобие презида Далмации. Префект претория [Италии] (Capitano della guardia del Palazzo) управляет следующими диоцезами: Италия, Иллирик, Африка.

Штат магистра оффиций:

помощник (Adiutor, Coitore); младший помощник (Subadjuva, Un sotto Coitore); младшие помощники, ведающие оружейными заводами (Subadjuvae fabricarum, Sotto Coitori delle fabbriche);

инспектор государственной почты (Curiosus cursus publici in praesenti, Curioso del corso pubblico di presente);

инспекторы no всем провинциям (Curiosi omnium provinciarum, Curioso di tutte le Provincie);

переводчики со всех языков (Interpretes omnium gentium, Interpreti di tutte le nationi).

Оружейные заводы в Иллирике:

завод по производству щитов, сёдел и оружия в Сирмии (Sirmensis scutorum, scordiscorum et armorum, De Sirmii De gli Scudi De gli Scordisci Dellarmi);

завод no производству щитов в Аквинке (Acincensis scutaria, Scudaria d’Acinco);

завод no производству щитов в Карнунте (Cornutensis scutaria, Scudaria di Coruto);

оружейный завод в Салоне (Salonitana armorum, Di Salona deltarme).

Под началом Светлейшего (vir illustris) комита императорских щедрот (Comes sacrarum largitionum, Conte de’ donatiui sacri) состояли:

комит щедрот Иллирика;

уполномоченный по податям (Rationales summarum, Computisti) Второй Паннонии, Далмации и Савии;

уполномоченный по податям (Rationalis summarum, Computisti) Первой Паннонии, Валерии, Внутреннего Норика и Прибрежного Норика;

казначей в Салоне, Далмация (Praepositus thesaurorum Salonitanorum, Dalmatiae; Preposto de Saloniti di Dalmatia);

казначей в Сисции, Савия (Praepositus thesaurorum Siscianorum, Saviae; Preposto de Sisciani di Sauia);

управляющий монетным двором в Сисции (Procurator monetae Siscianae, Procuratore della moneta di Siscio);

управляющие ткацкими мастерскими (Procuratores gynaeciorum, Procurator! de Serragli);

управляющий ткацкими мастерскими в Бассиане, во Второй Паннонии; переведенными из Салоны (Procurator gynaecii Bassianensis, Pannoniae secundae translati Salonis, Procuratore del Serraglio di Bassiano Dalla Pannonia Seconda, trasferiti a Salona);

управляющий ткацкими мастерскими в Сирмии, во Второй Паннонии (Procurator gynaecii Sirmensis, Pannoniae secundae, Procuratore del Serraglio di Sirmio, della seconda Pannonia);

управляющий ткацкими мастерскими в Аспалафе, Далмация (Procurator gynaecii Iovensis Dalmatiae‑Aspalato, Procuratore del Serraglio Giouiense, della Dalmatia, da Spalato);

управляющий красильными мастерскими в Салоне, Далмация (Procurator bafii Salonitani, Dalmatiae, Procuratore del Baffo di Salona in Dalmatia).

Итак, римляне держали вышеуказанные штаты для управления Иллириком и Далмацией.

Поскольку в настоящее время в Далмации сохранил свободу лишь один город Рагуза, славянский по имени и языку, самый знаменитый [из городов] не только Далмации, но и всего Иллирика благодаря как своей древности, так и прошлым деяниям своих граждан; я хотел бы в завершение вкратце описать его происхождение и рассказать о наиболее примечательных событиях, связанных с этим городом. По мнению всех писателей, которые до сего времени упоминали о его происхождении, город этот возник на развалинах Эпидавра. Последний, который, как пишет Плиний, был некогда римской колонией и (как сообщает Гильберт Лансбергий во 2–й книге о римских колониях) носил имя Мария. Как утверждает Ортелий в «Географической синонимии», он был местом размещения девятого легиона. Этот преславный и древний город был основан (как повествуют в своей «Географии» Конрад Миконий и Давид Отман) в то время, когда родился великий Моисей, вождь еврейского народа, а именно (согласно «Хронике» (I) Мариана Скота) в 2606 году от сотворения мира, и просуществовал до времени императора Валериана, то есть до 265 года от Рождества Христова. В упомянутом году готы, совершив набег на Фракию и Иллирик, нанесли Эпидавру большой ущерб. Тогда часть горожан из числа самых зажиточных, как рассказывает Михайло Салонский в трактате о Далмации, чтобы избежать опасности [разорения] со стороны подобных варваров в будущем, возвела крепостицу (castellucio) на высокой отвесной скале, стоящей в море на некотором удалении от берега и прекрасно защищенной как от природы, так и с помощью искусственных сооружений от любых вторжений с земли и моря. Затем, в 286 году, когда сарматы, напав при императоре Пробе на Иллирик, практически стерли Эпидавр с лица земли, крепость была расширена. [Сам же Эпидавр], по свидетельству Салонского, был совсем оставлен жителями, так как в нем, как пишет святой Иероним в жизнеописании святого Илариона [Великого] (S. Ilarione Abbate), завелся дракон по имени Боа (Boas), который проглатывал быков, убивал пастухов и отравлял своим дыханием воздух, поселившись в бездонной пещере, которую и теперь можно видеть в центре Эпидавра. Упомянутый дракон был сожжен святым Иларионом примерно в 360 году от Рождества Господня. Филиппо из Бергамо, говоря о происхождении Рагузы (IX), утверждает, что она была основана гражданами Эпидавра после его разорения готами в 453 году. Почти то же самое пишет Константин Порфирородный. В книге, озаглавленной «Договоры, законы и союзы Римской империи» (Foedera, ivra, ас societates imperii Romani) он пишет о происхождении Рагузы следующее: «Город Рагуза получил свое имя от слова «скала» (Sasso), по–гре- чески лбт, поэтому сначала его жителей называли «лаусеями», а затем из- за искажения [первой] буквы «раусеями». Прежде они назывались эпидаврянами (Epidaurij) по имени города Эпидавра, который вместе со всей остальной Далмацией был захвачен славинами; при этом горожане были частью перебиты, частью уведены в плен. Сумевшие спастись бегством укрылись на отвесных скалах и основали городок (terriciola), который был впоследствии расширен и обнесен стеной, составляющей в окружности почти полмили. Первыми переселенцами были Григорий, Арсафий (Arsatio), архидиакон Валентин, Валентин — отец протоспафария Стефана (Fauentino prete di S. Stefano). С тех пор, как они покинули Салону и основали упомянутый город, по сегодняшний день минуло пятьсот лет. В этом городе покоится святой Панкратий в церкви Святого Стефана, которая находится в центре города. Из‑за скудности и бесплодия своей земли раусеи отдают предпочтение не возделыванию полей, а торговле и морским перевозкам». Так пишет Константин. Арнольд Понтак Бордоский в «Трактате об изменении государств» пишет, что Константин написал упомянутый труд в 959 году, так что основание Рагузы, согласно его утверждению, должно относиться к 459 году. В этом случае Константин, утверждая, что Эпидавр был разрушен славинами, допускает ошибку (если, правда, он не понимает под славянами готов), поскольку, по свидетельству Прокопия, Сабеллико и многих других историков, славяне впервые вторглись в Далмацию при императорах Маврикии и Фоке, первый из которых правил с 583 года, а второй — с 604–го. По этой причине славяне не могли быть теми, кто разрушил Эпидавр, а были ими готы, которые задолго до того, как святой Ила- рион прибыл в Далмацию и убил эпидаврского дракона, разрушили упомянутый город, на чьих руинах его горожане (согласно Сабеллико и практически всем другим писателям) и основали новый город Рагуза. И было это не в 453 году, как считают вышеупомянутые авторы, а, как пишет в своем трактате о Далмации Михайло Салонский, самый древний из всех упомянутых авторов, в 267 году. И это представляется более правдоподобным, поскольку, если в 360 году в Эпидавре жил дракон, то там не могло быть никакого поселения, так как он своим дыханием отравлял воздух. К тому же и святой Иероним говорит, что дракон убивал не горожан, а тамошних пастухов, откуда с очевидностью следует, что Эпидавр к тому времени полностью обезлюдел, а его жители уже переселились в новый город Рагуза. Относительно основания Рагузы большую ошибку совершает и Диоклеец, когда пишет, что город был основан прибывшим из Рима Павлимиром Бело. Хотя точное время прибытия Павлимира в эту область Далмации узнать невозможно, тем не менее известно, что прибыл он после 900 года, когда Рагуза (о чем мы скажем далее) была уже вполне отстроена. По всей вероятности, он лишь частично расширил ее или возвел новые бастионы. Ведь, как пишет Михайло Салонский, в 880 году рагузинцы (Rausei) были союзниками нарентинцев, которые вели войну с венецианцами. И чтоб никто не подумал, что все это является вымыслом, и о рагузинцах в ту пору никому не было известно, послушаем, что говорит о них греческий историк Георгий Кедрин в «Кратком изложении истории» (Epitome deirHistorie): «Когда император Михаил оставил эти и все другие владения, почти вся Италия и многие города Сицилии, признававшие власть римского императора, были захвачены и сделались данниками варваров из Карфагена. Помимо этого, скифы, жившие во внутренней части Паннонии, Далмации и других провинций, а именно хорваты (Crobati), сербы (Seruij), захумляне (Zachlubi), травуняне (Terbunioti), конавляне (Canaliti), дукляне (Diocletiani) и нарентинцы (Rautani), сбросив с себя ярмо Римской империи, которому они в прошлом были покорны, стали независимы. Воспользовавшись этим, агаряне из Карфагена на тридцати шести кораблях под началом самых опытных адмиралов Солдана, Сава (Sabba) и Кальфуса (Calfuso) напали на владения империи и захватили несколько городов в Далмации, и среди них Будву (Butama), Росе (Rosa) и нижнюю крепость Ко- тора (Cataro inferiore). После успешного захвата упомянутых крепостей они осадили Рагузу, столицу всего народа (capo di tutta la gente), и держали ее в осаде в течение длительного времени, жители же оказывали им доблестное сопротивление. Оказавшись в отчаянном положении и испытывая острую нужду во всем, рагузинцы отправили послов к императору Михаилу, прося о помощи и умоляя не допустить, чтобы христиане попали в руки отвергающих Христа. Однако еще до прибытия послов император Михаил скончался, и его преемником стал Василий Македонянин. Тот, благожелательно приняв и внимательно выслушав рагузинских послов, проникся к ним состраданием и приказал снарядить флот из ста кораблей. Отдав его под начало адмирала Никиты Патриция, человека исключительного благоразумия, носившего прозвище Орифа, он послал его против варваров. Упорно осаждавшие город варвары, узнав от перебежчиков, что рагузинские послы отправились к императору, ввиду вероятной помощи с его стороны, поняли, что не смогут овладеть упомянутым городом в скором времени, и сняли осаду. Пойдя к той части Италии, которая ныне называется Лангобардией, они захватили город Бари и сделали его своим местом жительства. Нападая на соседние земли, они постепенно овладели всей Лангобардией, а затем и всеми землями вплоть до Рима. Однако хорваты, сербы и другие народы Скифии, о которых мы говорили выше, после событий в Далмации и помощи, оказанной императором Василием, отправили к нему послов с просьбой вновь принять их под покровительство империи. Василий, найдя их просьбу справедливой и достойной, охотно дал свое согласие и назначил им правителей из числа их соплеменников. Агаряне же, которые прежде осаждали Рагузу, совершая набеги на Италию, наносили ей неисчислимый ущерб. Император, желая изгнать их и понимая, что одного только флота Орифы для этого недостаточно, обратился за помощью к франкскому королю Людовику (Dolicho) и к папе римскому, прося их о помощи в деле искоренения в упомянутых краях столь жестокого и нечестивого племени. При этом он дал понять вышеупомянутым славянам и рагузинцам, которые перенесли осаду, что в этом походе ему потребуется их помощь. Объединенными усилиями было собрано большое войско. Благодаря огромному военному опыту Орифы Бари был взят с первого приступа. Франкский король, разбив в сражении Солдана, взял его в плен и увел со всеми оставшимися в живых агарянами. Так закончился первый поход Василия на Западе. Войско из рагузинцев и других славян долгое время после этого пребывало в Ланго- бардии под началом Прокопия, протовестиария императора Василия и военачальника славян и западных народов. Совершив со своим войском немало подвигов и истребив огромное число сарацин, Прокопий в конце концов поссорился со Львом, другим военачальником императора, командовавшим македонцами и фракийцами, и потерпел поражение от неприятеля из‑за предательства своего соратника Льва. В том сражении пало немало славинов и рагузинцев». Так пишет Кедрин. Никого не должно удивлять, что столько веков назад рагузинцы уже пользовались немалым авторитетом, особенно в военных делах. Уроженцы страны, которой они ныне владеют, еще до пришествия в те края славян неизменно отличались воинственностью: как считают Дион, Мела, а из современных авторов — Франческо Баль- делли и Абрахам Ортелий в «Тезаурусе по географии» в статье «Эпидавр», первоначально она была местом жительства парфинов. Последние как сражались с римлянами в эпоху расцвета Римской империи, так и не раз оказывали им помощь в борьбе с [их] врагами. О борьбе парфинов с римлянами можно прочесть у Диона Никейского в XLVIII книге, где он пишет, что при Помпее среди жителей Эпидавра, который является городом парфинов, возникли волнения, которые после нескольких сражений были подавлены Поллионом. В LVI книге он пишет о доблестной защите от римлян города Ретинум (Raetinum, Retino), или, как его называет Плиний, Рата- неум (Rataneum, Rataneo), остатки которого виднеются ныне у мыса Ку- манум (Cumanum Promontorium, Cauo Cumano), который находится во владениях рагузинцев: «…Такие события были в Риме… Те римляне, которые вместе с Германиком пошли на Рецинум, город в Далмации, понесли большие потери. Враги, теснимые превосходящим по численности римским войском, понимая недостаточность своих сил для прямого сопротивления, подожгли стены и прилегающие к ним постройки, причем сделали это так искусно, что огонь запылал не сразу и в течение некоторого времени был незаметен. Сделав это, они укрылись в цитадели. Ничего не подозревавшие римляне ринулись в яростную атаку, желая с первого приступа захватить и разграбить город. Войдя в круг огня, они заметили его лишь тогда, когда путь к отступлению оказался отрезан. Римляне оказались в крайне опасном положении: сверху их обстреливали враги, а снаружи пылал огонь. Они не могли ни закрепиться, ни развернуться и спастись. Укрываясь от обстрела, они отступали к пожару; отступая от огня — попадали под обстрел. Окруженные с обеих сторон, римляне гибли от полученных ожогов и ран. Такова была судьба большинства из тех, кто вошел в город, и лишь немногие, бросая в огонь тела павших и соорудив из них некое подобие моста, сумели спастись бегством. Между тем пожар достиг такой силы, что даже те, кто укрылся в цитадели, не могли там более оставаться и под покровом ночи покинули ее, укрывшись в подземных сооружениях». Вот что пишет о парфинах Дион. Высокое мнение римлян о парфинах подтверждают и слова Цезаря Августа, приведенные у Аппиана Александрийского в «Событиях в Иллирии». Он пишет, что Цезарь Август, выступая перед сенатом и упрекая в бездействии Марка Антония, ставил себе в заслугу покорение (в числе прочих иллирийцев) парфинов. Находясь в дружбе с римлянами, парфины, как мы сказали выше, не раз оказывали им помощь в войнах. Об этом упоминает Тит Ливий (V декада, 4–я книга): «Претор Аниций в Аполлонии, получив тем временем сведения о том, что произошло в Иллирике, послал письма Аппию с приказом ждать его у Генуса (Genusio) и на третий день прибыл в лагерь, пополнив свое войско вспомогательными отрядами парфинских iuniores (giouentu) — двумя тысячами пехоты под началом Эпикада и двумя сотнями конницы под началом Алгаль- са (Agalso). Он готовился идти на Иллирик с главной целью освободить бассанийцев от осады».

Из всего сказанного видно, что в стране рагузинцев (как было сказано) во все времена не было недостатка в искусных воинах. И в более позднее время они показали себя таковыми, свято храня свою изначальную свободу, хотя некоторые венецианские писатели утверждают обратное, а именно, что Рагуза подчинилась венецианцам в 998 году при венецианском доже Пьетро Орсеоло, начавшим войну с нарентинцами. Как пишет Сабеллико (IX эннеада, 2–я книга), когда венецианцы одержали победу над нарентинцами, рагузинцы послали своего архиепископа и несколько первых нобилей к дожу Венеции, который в то время находился с флотом в Далмации, с просьбой принять их под покровительство. Однако тут Сабеллико ошибается: в это время Рагуза (как следует из рагузинских летописей) была союзником константинопольского императора Василия Порфирородного, дружественные отношения с которым поддерживали и венецианцы, а упомянутый дож Пьетро добился от него для венецианцев освобождения от уплаты подати. Таким образом, рагузинцы, находясь в дружбе со столь могущественным государем, не имели никакой причины отказываться от своей свободы и искать чьего‑либо покровительства. Причина же, по которой архиепископ и несколько нобилей отправились к венецианцам, была следующая: поскольку венецианцы вели войну с нарентийцами, венецианский дож Пьетро Орсеоло послал десять кораблей для разорения неприятельских пределов. Упомянутые корабли, следуя для выполнения полученного приказа, повстречали большой рагузинский корабль, груженный товаром, на борту которого находилось несколько нарентинских купцов. Венецианцы напали на корабль и захватили его. Как только известие об этом достигло Рагузы, сенат немедленно отправил несколько дворян и архиепископа со следующим наказом (как пишет Михайло Салонский в трактате о Далмации и как значится в летописях Рагузы): сначала просить венецианцев отпустить упомянутый корабль, так как те не имели никакой причины удерживать собственность рагузинцев; если же эта просьба не будет удовлетворена, то в присутствии архиепископа заявить о том, что они обратятся с жалобой на них к константинопольскому императору, с которым (как было сказано) они в то время находились в союзе; и, в конце концов, приложить все возможные усилия, чтобы добиться своего. Вот по какой причине были посланы рагузинские нобили и архиепископ, а вовсе не с просьбой о принятии под покровительство, как полагает Сабеллико, который порой в своем стремлении сделать деяния венецианцев более яркими [добивается противоположного эффекта и] только их затеняет. Это видно и на примере его суждения о нарентинцах, которых он все время называет кучкой разбойников. Этим он, видимо, хочет заставить поверить, что венецианцев, если я не ошибаюсь, на протяжении 170 лет грабила и, что еще хуже, делала своими данниками кучка разбойников. Какова после этого будет репутация Венецианской республики, пусть судят другие, я же вернусь к рассказу о Рагу- зе. Город этот, как уже было сказано, всегда был свободным, и лишь однажды оказался в подчинении у иноземца, когда рагузинцы по собственной воле, чтобы освободиться от тирании Дамиано ди Джуда, рагузинского нобиля, неосмотрительно обратились с просьбой о покровительстве к венецианцам. Франческо Сердон