Кризис памяти
Посольство России в Германии получило уведомление о нежелательности участия официальных представителей РФ в памятных мероприятиях по случаю 79-й годовщины освобождения узников концлагерей. Об этом сообщила официальный представитель МИД РФ Мария Захарова.
«Мы расцениваем данный провокационный выпад как очередной шаг германской стороны, направленный на дальнейшую политизацию в антироссийском ключе исторической памяти о ходе и итогах Второй мировой войны. Мы считаем, что это и есть уничтожение исторической памяти и правды о Второй мировой войне со стороны официального Берлина, который явно стоит за подобным отношением и который это отношение еще и стимулирует», — подчеркнула дипломат.
Действительно, с одной стороны, звучит это парадоксально и шокирующе. Тем более что при многих расхождениях в трактовках тех или иных эпизодов Второй мировой войны есть несколько сюжетов, которые до сих пор не вызывали исторических споров между Россией и ФРГ. К ним можно отнести память о блокаде Ленинграда, а также коммеморацию дней освобождения узников концлагерей, которые на международном уровне отмечаются, как правило, в январе и апреле.
Однако, с другой стороны, такая позиция Берлина полностью находится в русле и логике тех нарративов, которые начали формироваться не в 2022-м или 2014 годах, а гораздо раньше — фактически с самых первых послевоенных лет. Стоит особо подчеркнуть, что Россия и Германия — и, шире, Запад — давно находятся в разных дискурсивных измерениях. Германская и российская культуры памяти о Второй мировой войне серьезно различаются, и эти различия были заложены фактически с конца 1940-х.
ГДР как социалистическое антифашистское государство полностью встроилось в «смысловую матрицу» дискурса СССР о советском народе — освободителе Европы. При этом ФРГ, вступившая в НАТО, ставшая, таким образом, одним из значимых акторов эпохи холодной войны и к тому же переживавшая социально-политическую травму в связи с разделением Германии, не стремилась прославлять подвиг советского народа из идейно-политических соображений. Граждане СССР — погибшие в боях, в плену, угнанные в лагеря, расстрелянные — все они в западногерманском дискурсе были одной из категорий жертв национал-социализма, упоминаемой в ряду прочих.
В начале 1950-х годах появилась сформулированная философом Ханной Арендт так называемая теория двух тоталитаризмов, фактически уравнивавшая Гитлера и Сталина. Впоследствии, в 1980-е годы, эти размышления развивал в том числе немецкий историк Эрнст Нольте. Эта теория, закрепившаяся с тех пор в официальном нарративе, интерпретируется сегодня следующим образом: освобождение Красной армией Европы от нацизма принесло ей новую несвободу в виде социалистическим режимов. Именно поэтому в публичной политический риторике сформировалось своеобразное табу на глорификацию подвига советских солдат и жертвы советского народа.
После объединения Германии в 1990 году западногерманская культура памяти полностью дезавуировала коммеморативные практики ГДР и стала частью формируемой общеевропейской парадигмы. Системное и последовательное внедрение «теории двух тоталитаризмов» в политические нарративы привело в 2019-м к принятию Европейским парламентом декларации «О важности исторической памяти для будущего Европы».
В документе впервые на официальном уровне была закреплена равная ответственность «двух тоталитарных режимов» — коммунистического в СССР и национал-социалистического в Германии — за развязывание войны. Кроме того, в резолюции сказано, что «Россия остается величайшей жертвой коммунистического тоталитаризма» и что «ее превращение в демократическое государство будет затруднено до тех пор, пока правительство, политическая элита и политическая пропаганда продолжают обелять коммунистические преступления и прославлять советский тоталитарный режим; поэтому Европарламент призывает российское общество смириться со своим трагическим прошлым».
Очевидно, что за нынешним резонансным уведомлением германского МИДа, помимо тотальной несовместимости национальных коммеморативных культур, кроется еще и стремление увязать текущую внешнеполитическую конъюнктуру с вопросами исторической памяти. Видимо, в ФРГ полагают, что присутствие российских представителей на памятных мероприятиях вместе с европейскими официальными лицами могло быть воспринято как некий «примирительный шаг» в сторону Москвы. То, что при этом циничным образом буквально извращается историческая память, судя по всему, имеет для Берлина второстепенное значение.
Всё это, в свою очередь, указывает на глубочайший идейно-политический кризис западных элит. Эрозии подвергаются принципы международного права, вопросы исторической памяти, в широком смысле — целостность восприятия общей картины мира. Всё субъективно и подчиняется исключительно логике текущего момента. Вопрос лишь в том, куда сможет вывести этот вектор движения.
Автор — историк, политолог, кандидат исторических наук
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора