Почему нельзя сделать одинаковые вывески на Невском, какой стрит-арт вредит Петербургу и станут ли граффити легальными? Объясняет главный художник

— У меня в подчинении реклама, вывески, информация. Это благоустройство как земельных участков, так и зданий, фасадов, это монументальное искусство.

Что касается сверхзадачи: сверхзадача в том, чтобы Петербург как можно дольше оставался Петербургом. Чтобы люди, приезжающие в наш город, и жители, желающие погулять по центру, видели тот Санкт-Петербург, который задумывался его строителем, и подпитывались от него, уезжая потом на периферию, в спальные районы, несли [с собой] частицу центра города.

— Перед чемпионатом мира по футболу в позапрошлом году была статистика, что 70 % вывесок не согласовано, то есть человек вешал, как хотел. Благодаря чемпионату была резолюция привести город в порядок и было демонтировано [много несогласованных вывесок], очень много привлечено [к ответственности] коммерсантов, которые не согласовывали, и сейчас всё это более-менее — есть эстетический регламент на сайте КГА, где прописаны габариты, ось и так далее.

Мы не мешаем людям проектировать вывеску, потому что «Кока-Колу» бессмысленно проектировать, у нее есть свой бренд, свой фирменный знак, но [мы можем] предложить место на фасаде то или иное и габариты в зависимости от назначения здания — либо оно общественное, либо это торговый центр, либо жилое.

Регламенты возможны в рамках определенных зданий. Например, сейчас те же торговые комплексы, для того чтобы согласовать вывеску у себя на фасаде, должны создать проект комплексного размещения вывесок, их места, их габариты и так далее. Прописаны требования, учитывая которые собственник может создать сам свой проект — без навязывания ему тех или иных требований. Концепция в рамках всей улицы невозможна.

[Раньше] регламент был, и один из коммерсантов, чье заведение находилось на Невском, подал в суд. Он отказался подчиняться и комитет проиграл. То есть не имеем права мы навязывать волю. Теперь просто прописаны внешние [требования]… Техзадание, по сути, которое художник, в зависимости от его образования, хуже или лучше рисует.

— Начнем с того, что всё должно быть согласовано. Понятно: хулиганство хулиганством, но если мы говорим в целом о направлении города, о развитии искусства в городе, то все-таки всё должно проходить процедуру согласования. И насчет Хармса: у нас есть пункт, запрещающий размещение изображений, искусства (монументального в том числе), запрещена роспись на лицевом фасаде. Хармс на лицевом, поэтому…

По идее, это изображение входит в монументальное искусство. Но, дело в том, что монументальное искусство [имеет] несколько критериев. Это, помимо законного подхода, контент, собственно содержание, которое объединяет людей. Ну, в общем, в советское время — идеология. Контент — первое.

Второе — это композиция. Композиция не берется ниоткуда, то есть мы не можем из контекста вырвать данный забор, данную стену — всё равно это в среде находится. А это значит, что художник, нанося то или иное изображение, должен соотносить это с тем, что вокруг. Соответственно, законы, созданные архитектором окружения, — это второй критерий.

Третий критерий — технология. Поскольку современные краски паронепроницаемые, то нанося их на фасады исторических зданий мы просто сокращаем срок их существования на этой земле. Они [здания], как люди, каждый год стареют, к сожалению, и мы можем в скором времени потерять Петербург, который мы видим.

И после — содержание. Этот критерий связан с технологией напрямую. Любая роспись должна существовать в среде какое-то время. Чем дольше, тем лучше. Монументальное искусство не рассчитано на сиюминутное восприятие, оно рассчитано [на восприятие] в пространстве и во времени. Оно должно радовать всех собой, поэтому его содержание — тоже немаловажный аспект. Вот я вам перечислил аспекты, а теперь вы мне скажите <…> — это монументальное искусство или нет?

— Человек [Лукьянов], который, например [нарисовал] Бродского, художником не является. Он просто коммерсант, который делает изображения, как он говорит, «антивандальные». То есть он привлекает художников, чтобы они у него заказывали увеличение — это типа такой искусственной фрески.

Это ужасно просто: торчащий по пояс человек из асфальта, созданный таким образом, что его закрасить было практически невозможно. Действительно, у него зубодробильная какая-то технология. Он говорит, его посыл, что разрушается город и он таким образом заплатки делает, искусством.

У него там целая стена есть. Вместо того чтобы взять и привести в порядок эту стену, он берет и замазывает [ее] своей историей. У него там какие-то уточки, и лебеди, и китч, и всё в кучу. При этом он не думает о том, как потом содержать этот фасад, потому что это непроницаемая пленка, за которой образуется плесень. У нас очень сложный климат, сами знаете, и за зиму проходит несколько циклов замерзания-отмерзания, это конденсат, это грибок. И таким образом, вместо того чтобы создавать красоту, [он уничтожает] город.

У нас не советское время, ничто не содержит государство, это содержит собственник. И каким образом он потом будет приводить в порядок эту роспись? Потому что любой другой придет, сверху что-то накрасит, это уже несоответствие. Значит, [собственника] могут привлечь за несоответствие фасада, потому что была роспись другая, а теперь на ней еще появилась красная надпись с тремя буквами и так далее. Я, понимаете, говорю о том, что в реальности. Как этот Лукьянов говорит: я с утра встал, у меня пришла в голову фантазия, и я пошел. Одно дело фантазии, а другое — содержание.

— Дело в том, что реализация таких вещей возможна на территории парков, например. Если абстрагироваться, парк приемлет всё. У меня такие каталоги, талмуды с красивой, хорошей скульптурой, могу вам передать, но возможность реализации тут немножко прерывается, потому что дальше комитет…

Комитет по благоустройству, который потом реализует проекты, зачастую не берет скульптуры, потому что есть 44-й ФЗ — это тендер. Включается тендер, должен выиграть тот, кто меньшую сумму заявил. И авторская скульптура может уйти, получается, в исполнение не автору, [а другому скульптору], который просто предложил другую цену, более низкую. Это одна сторона.

Вторая сторона — это вандализм. Комитет по благоустройству зачастую не берет себе на баланс и не хочет брать [скульптуру], поскольку надо ее содержать, содержать сложно. Сами понимаете, это и граффити сверху наше любимое, и цветмет, и можно что-нибудь отколоть.

А зачем мы тогда проводим конкурсы? Я бегаю за каждым скульптором: давайте, участвуйте, создавайте. Они уже не верят, потому что не реализовано, а я уже выпрашиваю участие тех или иных лидеров, которые могли бы за собой потянуть остальных, но они не верят в то, что это будет установлено, и оно у меня копится. Это надо садиться за стол переговоров с теми, кто реализует.

— Принимает решения по внешнему виду скульптуры — быть или не быть — Градостроительный совет. Порядка 33 архитекторов там сидит. Понимаете, да? Выносится скульптура, защищает проект автор, как правило, это коллектив: и архитектор, и скульптор. Какой индивидуальный вкус у всего Градостроительного совета? Там высказываются очень разнообразные мнения и при этом трансляция прямая идет.

Принесите хороший проект, начнем с этого, и всё будет. Представители Института исследований стрит-арта как-то нам принесли самолет, но ужасный. Подача такая была: мы современные, мы видим прочтение, хотим. Но когда начинается элементарный разбор полетов — почему у вас так повернуто, а не так — начинают сыпаться, они даже не могут объяснить нормально, а на фоне какая-то трансформаторная подстанция, которая там случайно оказалась, и они в среде это никак не решают. Элементарные вопросы сразу ставят их в тупик, когда начинают обсуждать. То есть, получается, с одной стороны у нас люди заявляют о том, что они компетентны, современны, и даже добыли заказ, но при этом это ужасно.

Скульптура без места невозможна. Когда есть место, которое идет на реализацию, например, в следующем году, через год, мы понимаем, что там хорошо [выглядела бы] современная скульптура, и объявляем конкурс на это место, понимаете? Я не должен бегать за скульптором и искать его. Тем более это не в моих полномочиях. Какое я имею право взять одного, а не другого? Это коррупционная составляющая, это расценивается именно так. Чтобы этого не было, есть конкурсы, есть жюри, много претендентов, выбирается несколько лучших работ.

— Там действительно сложная процедура, проходит и Градсовет, и Общественная палата, и через юридический комитет на подпись губернатора постановление. Как правило, памятники устанавливаются в исторической части, потому что личности, которым предлагается памятник установить, жили в исторической части, и тут топонимически-историческая связь должна соблюдаться.

Тут мы несколько являемся заложниками ситуации, поскольку в том же 944-м постановлении всё начинается с инициативного заявления. То есть [существует] некоторое лицо — юридическое, — которое хочет установить памятник. Соответственно, оно предлагает определенное место и оно же предлагает определенного исполнителя. Понимаете, да? Мы находимся в заложниках у юридического лица, которое хочет визуализировать себе тот или иной памятник.

Как правило, можно понять почему, люди хотят фигуративное искусство, находят лучше скульпторов, хуже. Соответственно, мы принимаем и смотрим то, что нам приносят. Мы не можем сказать им: нет, это плохо, давай современное искусство. Если это просто не очень хорошо, то мы будем вести разговор о корректировке данной работы и понятно, что можно довести скульптора до исступления, чтобы он отказался выполнять тот или иной заказ, хотя такого не бывает — художники и скульпторы не отказываются просто так. Но на смену ему приходит тот, кому доверяет именно инициатор.Есть возможность здесь, но тут художники люди все-таки инертные, скульпторы тоже, по большей части, инфантильны — им нужно всё на голубой тарелочке поднести. В том же 944-м постановлении есть глава 2-я, в которой перечислены личности, которым город готов поставить памятник за бюджет. До этого я рассказывал о случаях, когда не прописано: то есть любому человеку можно захотеть поставить памятник и процедуру запустить. Есть такой пул личностей, которым город готов [поставить памятник за счет бюджета]. Так где художники, скульпторы, которые предложат визуализацию тем личностям, которые там? Вот здесь как раз лазейка есть. Мы можем провести конкурс на внешний вид памятника той личности за бюджет. И мы, по крайней мере, тут уходим от требований заказчика. Есть возможность. Понятно, что каждая личность не просто так, надо закреплять за ней место.