«Коррупция – этот тот же терроризм». «Матери Беслана» о памяти, справедливости, гражданском долге и о том, как сделать нашу страну лучше

Глава комитета «Матери Беслана» о памяти, справедливости,  гражданском долге и о том, как сделать нашу страну лучше. Сегодня в нашей стране отмечается День солидарности в борьбе с терроризмом. В этот день вся Россия вспоминает жертв крупнейшего теракта в истории нашей страны – захвата средней школы в североосетинском городе Беслан в 2004 году. Эта трагедия унесла жизни 334 человек, больше половины из которых дети. Почти 800 человек тогда получили ранения. В конце августа в Волгограде побывала представительная делегация из Беслана. Они представили в нашем городе, кстати, впервые за пределами столиц и Северного Кавказа, разрывающую души фотовыставку «Помнить, чтобы жить». Нам удалось пообщаться с руководителем комитета «Ассоциация жертв террористических актов «Матери Беслана» Сусанной Дудиевой. Сусанна Петровна, простите за прямоту, для чего это все? Случившееся 16 лет назад же невозможно вычеркнуть из памяти. Но своей деятельностью вы сами себя постоянно вынужденно возвращаете к тем страшным дням. К очень болезненным воспоминаниям.  Что вы хотите добиться?  — Это наш путь. После сентября, того сентября,  когда осознали что произошло, каждый сам опередил дальнейшую дорогу.  Мы избрали для себя такую. Дорогу расследования, дорогу обнародования правды. Выбрали для себя такую тяжелую ношу – увековечить память людей, погибших в Бесланском теракте и во всех терактах в нашей стране. Мы сотрудничаем с организациями других пострадавших. У нас на 15-летие (сентябрь 2019 г. – прим. Ред) в гостях были и «Взорванные судьбы», и организация «Волга-Дон», «Норд-Ост». Мы подписали соглашение и теперь будем создавать одну большую организацию, которая будет отстаивать права всех пострадавших в терактах в России. Мы работаем над проектом федерального закона, который введет в нашей стране статус жертвы террористического акта. У нас этого статуса до сих пор не существует.   Вы все еще пытаетесь добиться повторного расследования, добиться своей правды или главное просто рассказать об этом? – В молодом поколении уже есть немало тех, кто впервые узнают. Главное, чтобы помнили. Мы...

Глава комитета «Матери Беслана» о памяти, справедливости,  гражданском долге и о том, как сделать нашу страну лучше.

Сегодня в нашей стране отмечается День солидарности в борьбе с терроризмом. В этот день вся Россия вспоминает жертв крупнейшего теракта в истории нашей страны – захвата средней школы в североосетинском городе Беслан в 2004 году. Эта трагедия унесла жизни 334 человек, больше половины из которых дети. Почти 800 человек тогда получили ранения.

В конце августа в Волгограде побывала представительная делегация из Беслана. Они представили в нашем городе, кстати, впервые за пределами столиц и Северного Кавказа, разрывающую души фотовыставку «Помнить, чтобы жить».

Нам удалось пообщаться с руководителем комитета «Ассоциация жертв террористических актов «Матери Беслана» Сусанной Дудиевой.

Сусанна Петровна, простите за прямоту, для чего это все? Случившееся 16 лет назад же невозможно вычеркнуть из памяти. Но своей деятельностью вы сами себя постоянно вынужденно возвращаете к тем страшным дням. К очень болезненным воспоминаниям.  Что вы хотите добиться? 

— Это наш путь. После сентября, того сентября,  когда осознали что произошло, каждый сам опередил дальнейшую дорогу.  Мы избрали для себя такую. Дорогу расследования, дорогу обнародования правды. Выбрали для себя такую тяжелую ношу – увековечить память людей, погибших в Бесланском теракте и во всех терактах в нашей стране. Мы сотрудничаем с организациями других пострадавших. У нас на 15-летие (сентябрь 2019 г. – прим. Ред) в гостях были и «Взорванные судьбы», и организация «Волга-Дон», «Норд-Ост». Мы подписали соглашение и теперь будем создавать одну большую организацию, которая будет отстаивать права всех пострадавших в терактах в России. Мы работаем над проектом федерального закона, который введет в нашей стране статус жертвы террористического акта. У нас этого статуса до сих пор не существует.

Вы все еще пытаетесь добиться повторного расследования, добиться своей правды или главное просто рассказать об этом?

– В молодом поколении уже есть немало тех, кто впервые узнают. Главное, чтобы помнили. Мы должны рассказывать о трагедии, постоянно побуждать в людях чувство справедливости  и ответственности, чтобы они постоянно были бдительны.  Спасать в такой ситуации, если, не дай бог, она повторится,  люди будут только сами себя. Мы это знаем. Так показало время.

В Беслане были все. Все спецслужбы и силы, ну разве что Морфлота не было. Но правоохранительные структуры оказались или не готовы или растеряны.  Нам важно, чтобы люди знали: есть враг и он постоянно готовится. Эти извращенные умы придумывают постоянно новые формы террора и поэтому люди должны быть всегда бдительны. Не должны бояться, ни в коем случае. Но должны быть начеку. Мы живем на своей земле, это наша Родина, наш дом, мы должны защищать себя и своих детей. И требовать защиты от тех, для кого это обязанность, работа.

Люди должны знать правду. Полуправда, сокрытие чьей-то вины, чьей-то безответственности, непрофессионализма это к тему приводит? Эти же люди до сих пор продолжают оставаться руководителями каких-то структур. Те же люди, что не справились тогда, продолжают и сейчас обеспечивать нашу с вами безопасность. Мы уверены, что это неправильно. После бесланского теракта ни один руководитель структур, ни один человек, который отдавал какие-то приказания, в том числе, на наш взгляд, непродуманные, ни один не наказан. Наоборот. Почти все получили повышение в звании и продвижение по службе.

Вы добиваетесь, чтобы их всех выявили и наказали?

 – Нет. Мы не какие-то кровожадные. Вовсе не нужно, чтобы кого-то посадили. Нужно, чтобы выявили всё, показали полную картину. Как эти нелюди проехали, кто были их пособники. Какие отдавались приказы, кем? Кто исполнял их добросовестно, а кто, может, не очень. Вот было же такой факт, что с середины августа шли шифрограммы, что готовится теракт по буденовскому сценарию с массовым захватом заложников. В Москву спецслужбы сообщали, что банд-группа уже сформировалась на сопредельной территории. Было понятно, что нужно обезопасить места массового скопления людей: школы, больницы, рынки. Даже были шифрограммы, что речь именно конкретно о Беслане.  Но ничего сделано не было. Или было сделано не все, что могли и должны были.

В самой школе был схрон оружия – под полом библиотеки в актовом зале. Об этом рассказали многие заложники.

Вы знаете, что следствие до сих пор не закрыто? Оно ведется. Но оно не дает ответов на эти наши вопросы. Нас буквально отфутболивают, когда мы поднимаем темы этих белых пятен – того же тайника. Сколько всего было террористов? Почему не возымели должной реализации эти шифрограммы? Мы настаиваем, чтобы велось объективное всестороннее расследование.

Знаете, когда велись судебные слушания, выступали офицеры, генералы. Например, помню такой был генерал Коряков (Сергей, бывший глава УФСБ по Ингушетии – прим. Ред). В его выступлениях было видно искренне сочувствие. Он прямо говорил: простите нас. Были, мол, не готовы к этой ситуации.

Многие люди, даже бойцы спецподразеддений, которые к нам в Беслан тоже ездят, которые восхищаются подвигом своих товарищей – это и «Альфа», «Вымпел» и МЧС – даже они говорят, что, похоже, были непродуманные приказы.

Дело сейчас даже не в выяснении виноватых, а в проведении работы над ошибками. Чтобы она была учтена теми молодыми людьми, которые  сейчас служат или только приходят на службу. Ведь они займут места этих кабинетных генералов. От такого руководства и случаются теракты. От этого же происходит и еще одно проявление терроризма – коррупция.

Когда вы пытаетесь во всем разобраться, многие говорят, что вы как раз своего рода тень бросаете на честное имя тех же героических бойцов спецназа, что вы упомянули. Что вы ответите таким обвинениям?

Это совсем не так. А чтобы не было таких суждений, вообще никаких додумок и дорисовок не было, и нужно объективное, всестороннее расследование. И рассмотрение публичное, гласное. Чтобы не было вопросов ни у кого. Пока их слишком много.

Осталось же множество свидетелей, не пара, а сотни. Люди и вокруг и, слава богу, внутри спортзала тоже многие выжили. Видели выстрелы из гранатометов, танков. Есть доклад Юрия Петровича Савельева, профессора, доктора технических наук, который был тогда депутатом Госдумы.  Он уверен, что стреляли с крыши пятиэтажки рядом. А вот дело следствия выяснить, кто это сделал и почему. Может быть, это была диверсионная группа врагов, которые против нашего государства? Что это могла быть за третья сила? Надо же разобраться.

Почему этого не делают? Только отпихиваются от нас, не разговаривают.  А мы на самом деле хотим помочь. Это России нужно, а не нам одним.

Отчаяние не настигает? Руки не опускаются?

– Бывают моменты, когда трудно жить. Не часто, но такое накатывает. Бывает тяжело, очень тяжело. Особенно, когда всякая клевета начинается, это бывало.

Но сейчас мы еще и показываем всем, доказываем, что жизнь сильнее смерти. Страшная мука, действительно даже вспоминать это. Детей убивали, они звали маму. Но та боль она сейчас ведет нас всех, это переживших. Дает силы двигаться вперед. Я вновь осознала это именно в Волгограде-Сталинграде. Мы посетили https://volgasib.ru/virtual/obshestvo/ya-schitayu-ego-predatelem-glava-materej-beslana-nashla-slova-dlya-artemiya-lebedeva/ Мамаев Курган и это чувство массового подвига, обостренной справедливости, оно всколыхнуло поток энергии. Парадокс, да? Мир. Он нужен всем, но за него нужно биться. Бороться.

Волгоградский мемориальный комплекс никого не оставляет равнодушным. Мы поняли, что дальше будем сражаться не только за правду и за память, но за всех детей. За всех детей нашей Родины.

Мы часто слышим, читаем про какие-то несправедливые действия, про коррупцию. Я считаю это все проявлением тоже своего рода терроризма. Это наша Родина и нельзя со всем таким мириться.

Какие-то руководители, кто бы они ни были, это всегда люди. Они могут вести себя неправильно. Могут ошибаться, как и мы все можем. Нет абсолютных авторитетов. А Родина это не руководитель какой-то структуры или даже страны. Это не одно и то же. В отношении к Родине, как и в любви к своим детям, не может быть ошибки.

Дети, боль, правда, Россия – это все едино. Простите, если высокопарно, но это как чувствую, так и есть.

Вы не хотите мстить тем, кто недосмотрел или что-то скрывает. А кому-то хотели? Родственникам террористов.

– Сразу после того, что произошло, было очень трудное время. Не могу даже передать. В школе стоял громкий мужской рев. Это страшно. Ночью мужчины собирались на кладбище и рыдали. У многих было оружие. Появилась идея мстить.

Конечно, всегда говорят, что у терроризма нет национальности. Это правильно, но это вообще. А в конкретном случае, как правило, всегда есть. Не секрет, что исполнителями были в основном жители нашей соседней республики. Как до этого дошло — отдельная тема. Есть такие странные действия власти, которая годами, поколениями целыми не хотела решать важных вопросов. Вопросов сопредельных территорий в частности. Это тянется давно и огонь негодования тлеет с обеих сторон. В него всегда можно подкинуть дрова, если это кому-то выгодно. Любой конфликт это чьи-то амбиции, а иногда и прямо деньги.

И мы, женщины, вместе с нашими старшими мужчин тогда  отговорили.  Мы просто сказали: а кого вы пойдете убивать? Таких же беззащитных детей? Вы станете такими же? Я своему мужу сказала: ты можешь себе представить, что убил ни в чем неповинного ребенка и спокойно стоишь рядом? Слава Богу, удалось остановить, удержать от еще большего кровопролития.

А нерешенные противоречия так и остались. Их нужно снимать! Нужно разговаривать, находить мудрых людей, находить силу воли и ставить точку. Никому конфликт не нужен. Никакая мать не будет счастлива, если ее дети пойдут, и будут проливать кровь.

Где бы вы не жили, всегда есть возможность жить мирно и счастливо.

Так вели себя взрослые. А как этот ужас повлиял на детей? Это все что в них открыло?

– Я сама в спортзале школы не была. У меня там погиб сын, а дочь осталась жива. Но я знаю из рассказов выживших, соседей, подруг, что дети оказались просто героями. Друг друга поддерживали. Старшие прижимали к себе малышей, успокаивали. Как они их от жажды спасали, даже рассказать нельзя. И сами рисковали. А маленький мальчик подошел к террористу, протянул ему монетку и говорит: вам деньги нужны? Возьми, только отпусти мою маму.

Те, кто выжил, все выросли, что называется, со стержнем.  Каждый раз думаю, как жаль, что столько хороших ребят потеряли.

Сейчас многие подающие надежды инженеры, врачи, юристы. У нас довольно много ребят и девушек учатся в медицинских вузах. Так когда началась ситуация с пандемией, они сами сорганизовались, приехали и стали работать в «красной зоне» с больными коронавирусом. Их никто не просил, они сами вызвались. Работали, помогали, заболели сами, переболели и потом опять пошли. Они готовы к самопожертвованию ради людей, искренне хотят помогать.  Сами ощутили, что такое поддержка, как она бывает важна. Я думаю, что невозможно, чтобы хоть кто-то из них стал плохим человеком. Они проживут честную, достойную жизнь и за себя и за тех ребят, что не выжили.

Молодежь вообще в нашей стране хорошая. Но им нужен пример. Старшие его показывают. Но часто пример это чиновники, многие завязаны на воровстве. Коррупция это не пример для молодых. Точнее очень плохой пример, хуже нет.

Вы постоянно упоминаете вместе слова «терроризм» и «коррупция».

– Это абсолютно связанные вещи. Коррупция это и есть терроризм. Это тоже терроризм. Это тоже зло. Оно сопряжено с лишением людей благ, унижением из, а может быть и с жизнью и здоровьем.  С этим надо бороться.

Часто спрашивают, в каком возрасте можно рассказывать ребенку про Беслан. Те же фотографии мертвых детей тяжело смотреть будет? Да. Так оно и взрослому тяжело. Но надо рассказывать, надо знать, что есть такое зло.

А главное, самим нельзя быть равнодушными. Нет, я не призываю к митингам, ни в коем случае! Но каждый человек в своем окружении должен видеть и реагировать на то, что неправильно. В его семье, дворе, школе.  Нельзя проходить мимо. С этого и начинается гражданская позиция. Это ребенку вы не объясните, он должен увидеть, увидеть на вашем примере.

Случившееся все-таки изменило систему. Стали больше внимания уделять безопасности вообще и в школах конкретно.  

– В каком-то смысле, наши дети были жертвой ненапрасной. Они заплатили за это понимание своими жизнями.  Кое-что изменилось. Много терактов раскрыто и предотвращено после нашего.

Но бояться родителям все равно стоит и сейчас. Я веду своих внуков в школу и мне всегда неспокойно. Какое-то время все были бдительны. Но все меры у нас временные. Поставили камеры – и за ними не следят. Посадили охранников  и они работают вполсилы. Бесконтрольность  и безнаказанность приводит к тому, что люди теряют бдительность. Даже у нас в Беслане при наличии камер, службы охраны, мы вот в порядке эксперимента пронесли пакет с проводами – как муляж бомбы – и повесили на березу у школы. Так он двое суток провисел.

Нельзя терять бдительность. Умы наших врагов очень извращены. Человек, который выходит из дома, чтобы убивать, тем более убивать детей, он уже ненормальный. Надо это понимать и помнить.

Есть спецслужбы, офицеры, разведка, которые по работе должны все это пресекать. Но их надо учить, готовить. И чтобы свою жизнь они тоже берегли. Очень нелегко нам было видеть семьи тех бойцов спецназа, что погибли у нас. Их молодых детей, что выросли без отцов.

Как получилось, что пострадавшие и инвалиды часто дополнительно собирают средства на реабилитации? Ведь изначально помощь была со всего мира, огромный был отклик на беду Беслана.

– Я не могу утверждать, что кто-то приложил руку на эти деньги. Вся помощь сперва аккумулировалась на одном счете. Все деньги оттуда были распределены, была комиссия, ее потом проверяли. Вроде все распределили как полагалось по схеме: за погибшего миллион рублей, тяжелое ранение 750 тыс. и так далее. Это все получили. Но были еще сбор средств, был специальный фонд. Не могу сказать, как и кто распределял это.

Я только знаю, что мы решили и с основного счета семьям погибших бойцов спецназа тогда тоже по миллиону выделили. О судьбе остальных средств не могу говорить, но знаю, что их должно было быть очень много. Со всего мира поступали переводы. Пенсионеры несли пенсию. Конкретным людям просили помочь. Была такая Мария Смирнова, она беженка из Чечни и с дочерью у нас в Беслане воспитывала внучек. Ее обе внучки погибли в школе. Много людей просили поддержать именно эту бабушку Марию. Еще дедушка Тотиев, у которого было 8 внуков, а после теракта осталось двое – шесть человек погибли в школе.

Сейчас уже давно все средства кончились, вот и собирают. У многих начались проблемы, у кого не было физических ран. Сейчас у взрослых парней страх темноты, например. А сколько раненых, инвалидов! Им всем нужны процедуры. Если кто-то к этим деньгам прикоснулся, то пусть знают, что это им предоплата на будущие беды. Это даже не проклятие, это намного хуже.

Вы верите, что подобное у нас в стране не повторится?

– Не могу (плачет).

Всей душой желаю, чтобы никогда не повторилось. Знаю, что если бы мне, или любой из нас сказали – отдай жизнь и такого не будет больше, никто бы из нас не задумывался даже. Если бы это от нас зависело, так работало.

Мы поставили на путь спасения. И никогда не пройдем мимо несправедливости, тем более преступления. И говорить будем каждому. Будь это чиновник, генерал или даже президент. За 16 лет все узнали, что это так. Надо сказать в лоб – мы скажем. Похвалить надо – тоже похвалим.

Но мы никогда не предадим своих детей. Ни живых, ни тех, которые уже с Богом на небесах. Они всегда смотрят на нас. И те, что здесь и которые сверху.