Впрочем, читатели тамиздата знали их под другими именами: Абрам Терц и Николай Аржак. Но разве литературные псевдонимы могли стать препятствием для сотрудников КГБ? Имена, явки и пароли были раскрыты. Писателей обвинили в антисоветской агитации и пропаганде.

В случае многих советских писателей вопрос о том, как произведения оказывались за границей, еще только предстоит решить. Однако относительно этой истории ответ известен: сочинения Даниэля и Синявского попадали за рубеж благодаря университетской знакомой последнего — дочери французского дипломата.

Вопрос с раскрытием псевдонимов не столь однозначен. Существует несколько версий, ни одну из которых, впрочем, нельзя назвать достаточно аргументированной.

К примеру, Владимир Войнович в книге «Автопортрет. Роман моей жизни» рассказывал: «Их долго искали и, наконец, нашли. Нашли, когда возникла необходимость в такой находке. Рассказывали странную вещь, что наша разведка за выдачу авторов будто бы передала ЦРУ (баш на баш) чертежи сверхсекретной подводной лодки. Как выразился один мой знакомый, власть ничего не пожалела, чтоб самой себе набить морду. Арест двух писателей и его последствия стали для Советского Союза таким ударом, который, если сравнивать с боксом, можно назвать нокдауном».

Псевдонимы, кстати, оказались отнюдь не случайными. И Николай Аржак, и Абрам Терц были персонажами одесских блатных песен 1920-х годов: под именем одного фигурировал налетчик, другого — вор.

Андрей Донатович Синявский

Арест Синявского и Даниэля стал неожиданным событием как для самих писателей, так и для их друзей и коллег. «Два мордатых сатрапа, со зверским выражением, с двух сторон держали меня за руки. <…> Машина скользила неслышно — как стрела. Все-таки я не ждал, что это осуществится с такой баснословной скоростью», — двадцать лет спустя вспоминал Андрей Синявский об обстоятельствах ареста. Произошло это среди бела дня на троллейбусной остановке у Никитских ворот. Подобная участь постигла и Юлия Даниэля.

Приговора литераторы, обвиненные в создании и публикации произведений, «порочащих советский государственный и общественный строй», ждали практически полгода. Писатели не признали себя виновными, однако едва ли их мнение интересовало самый гуманный в мире советский суд. В феврале 1966 года участь Синявского и Даниэля была решена: первого приговорили к семи годам лагерей, второго — к пяти.

Общественность разделилась на два лагеря. Многие считали процесс над писателями противоправным, другие же отмечали, что приговор недостаточно суров. К числу последних, например, относился Михаил Шолохов, которого филолог Иван Толстой в связи с этой ситуацией охарактеризовал как «первобытно-страшного» человека.

«Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные 20-е годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи уголовного кодекса, а руководствуясь революционным правосознанием… Ох, не ту бы меру наказания получили бы эти оборотни!» — с такими словами выступил лауреат Нобелевской премии.

Юлий Маркович Даниэль

Оппонировала Шолохову Лидия Чуковская, дочь не менее известного писателя: «А литература сама Вам отомстит за себя, как мстит она всем, кто отступает от налагаемого ею трудного долга. Она приговорит Вас к высшей мере наказания, существующей для художника, — к творческому бесплодию. И никакие почести, деньги, отечественные и международные премии не отвратят этот приговор от Вашей головы».

Именно с делом Даниэля и Синявского исследователи связывают зарождение правозащитного движения в Советском Союзе. 5 декабря 1965 года, за два месяца до суда над писателями, на Пушкинской площади, которой впоследствии суждено будет стать одним из диссидентских символов, прошел Митинг гласности.

Мероприятие было приурочено ко дню принятия Конституции СССР. Участники митинга, среди которых были Александр Есенин-Вольпин, Владимир Буковский, Юрий Галансков, выступали за гласность процесса над литераторами и за следование букве закона. Окончилось мероприятие задержанием митингующих.

Андрей Синявский был освобожден досрочно — он провел в лагере шесть лет. В 1973 году писатель покинул неблагосклонную родину. Юлий Даниэль же отбыл срок полностью и после освобождения решил остаться в СССР. В 1991 году писатели были реабилитированы, однако Даниэль этот памятный день не застал — он скончался несколькими годами ранее.