Не верю

В прошлом году состоялась премьера в Студии театрального искусства. Сергей Женовач поставил серьезный спектакль, о котором выпускники театроведческих факультетов написали серию дипломов. Он вызывает желание размышлять, осмысливать, вспоминать, проецировать героев на себя. То есть дает пищу для ума и души. Инсценировки романа «Мастер и Маргарита» в разных театрах, а это и МХТ имени Чехова, и Театр на Таганке, и МХАТ имени Горького, подаются под разным соусом: любовным, где сделан акцент на историю Мастера и Маргариты, детективным, где постепенно раскрываются все тайны, философским – о взаимоотношениях сил зла и добра. Новая же премьера у «фоменков» приправлена чем-то совсем съедобным – не то чтобы горьким или острым, но приправа эта странная и, возможно, вовсе не нужна в этом «блюде» молодого режиссера Федора Малышева. Ах да, судя по программке, готовить ему помогал соавтор – его молодая жена Полина Агуреева. Нетрудно догадаться, что супружеская же чета играет ведущие роли – Маргариты и Коровьева. Играют хорошо – даже превосходно, только вот сам спектакль, да простят меня создатели, вряд ли стоит потраченных денег. Меркантильный вопрос между зрительницами-подругами после первого антракта: «А сколько ты отдала за билеты?» стал причиной сильно округлившихся глаз дамы: «Не спрашивай – десять тысяч». Кто не знает – публика в «Мастерской Петра Фоменко», мягко говоря, небедная. Причем так повелось со дня основания театра. Да и список спонсоров, среди которых два крупнейших банка, к этому располагал. К слову, и зарплаты в театре – самые высокие по Москве. Новому худруку Евгению Каменьковичу – человеку, безусловно, умному, дипломатичному, умеющему ладить со всеми нужными людьми, удалось отстоять и приумножить завоевания отца-основателя Петра Фоменко, и сегодня театр «в шоколаде». Только, к сожалению, последние премьеры театра, включая постановку самого Каменьковича «Легкое дыхание», мягко говоря, не очень. Замечу, премьера «Мастер и Маргарита» – экономная. Кроме висящего на двух жердочках над сценой Степы Лиходеева (Анатолий Анциферов) и экстравагантного ярко-желтого платья Маргариты, ничего затратного в нем нет. Воланд (Алексей Колубков) хорошо одет – в дорогой костюм, жилетку. Но одежда у него черная. В романе же Воланд появляется в Москве в сером костюме, в заграничных туфлях в тон костюму. Возможно, цвет и не так важен, но если автор одевает сатану в серый костюм и на этом делает акцент, значит, в этом есть смысл? Как мы помним, «дьявол кроется в деталях», и деталей в описании Воланда – море. Судя по описаниям, Воланд – все-таки стройный поджарый мужчина. По Чехову, который был тонким психологом и доктором, комплекция человека имеет большое значение. В романе Булгакова о Воланде говорится, что «он лихо заломил за ухо серый берет», что у него тонкие длинные пальцы... и очень низкий голос – почти бас. В спектакле театра «Мастерская Петра Фоменко» сатана весит больше 100 кг, у него высокий голос. Знаю, что Гамлет – тучный, но Воланд, он же Мефистофель, будто бы ожирением не страдает. Он быстро и легко вскакивал на лошадь – вряд ли это мог сделать грузный мужчина. В общем, Воланд, похожий на мужа Фатимы – толстяка из сказки «Али Баба и 40 разбойников» – доверия у меня не вызвал. В спектакле ребром ставится вопрос: «Веришь или не веришь в сатану? » Этот же Воланд, похожий на кого угодно, только не на дьявола, его всем задает как бы невзначай. Мой ответ: «Не верю». Не было в Москве такого Воланда в начале прошлого века, нет сейчас и вряд ли будет. В природе его такого – мягкотелого и распущенного – быть не может. Если нет Воланда, в которого можно поверить, тогда нет и шабаша, и вообще ничего нет. Никто не спорит, что художник имеет право на свое видение образа Воланда, на вымысел и фантазию, но это должно быть осмысленно и логически оправдано. Не говоря уже о правдоподобии, чтобы вызвать у зрителя это самое «верю!». Никто систему Станиславского не отменял, и на главный постулат его ориентируется весь мировой театр. Федор Малышев и Полина Агуреева попытались создать из романа фарс. Жанр, возможно, в спектакле соблюден, только есть вещи и темы, которые шире фарса. Роман «Мастер и Маргарита» – из этого эпохального числа. Иначе бы он не был романом, иначе бы его все не ставили и не перечитывали. Возникло ли у меня после спектакля желание перечитать «Мастера и Маргариту»? Отдельные сцены – да. Исключительно ради того, чтобы проверить память и точность деталей. В сюжете спектакля нет отклонений от текста – все по Булгакову, а если так, значит, и все описания, и детали должны быть соблюдены. Если у Воланда голос низкий, значит, и у актера он должен быть низкий. Если герой обладает лихостью и стремительностью движений, значит, и актер должен быть быстрым и легким. В конце концов, есть законы театра, согласно которым режиссер либо экспериментирует с материалом, создавая свою версию, либо ставит постановку в соответствии со строгими законами этого жанра. Спектакль Малышева–Агуреевой имеет эпиграф из романа «Москва изменилась, а люди все те же....», а значит, должен показать константу жителей столицы и перемены места. Города в постановке вообще нет – одна условность. Нет даже декораций, а люди, то есть герои, как на маскараде – переодетые, раскрашенные. Как можно посредством маскарада или шабаша показать постоянство человеческой натуры? Более того, в этом спектакле люди (не имею в виду свиту Воланда) – не похожи на людей. И Бездомный, и Берлиоз, и Лиходеев, и Варенуха – как черти, призраки... Но в романе четкое разделение мира – на людей и магов, и все человеческое глубоко чуждо тем, кто скитается по мирам и странам. Таким образом, в спектакле нет ни Воланда – как в романе, ни людей – оттуда же, а есть некий московский шабаш, организованный непонятно с какой целью и в непонятном месте.