"Ангаре " исполнилось 25 лет: помним, скорбим...
https://www.kommersant.ru/doc/4214792
На КДПВ — обложка книги В.Е. Нестерова «Космический ракетный комплекс "Ангара". История создания». В 2 томах. Издательство «Ремарко». М., 2018. В продажу книга не поступала, интернет–версия отсутствует.
«Ангара» проблем: Почему новая ракета–носитель до сих пор не летает
Журнал "Огонёк" №1 от 13.01.2020, стр. 14, Светлана Сухова
6 января исполнилось 25 лет указу президента России «О разработке космического ракетного комплекса (КРК) "Ангара"». Однако за четверть века российской космонавтике так и не удалось наладить серийное производство этих носителей, хотя предполагалось, что к настоящему времени они станут основными средствами доставки в космос грузов и экипажей. Почему не случилось?
КРК «Ангара» был призван заменить большинство из использовавшихся в 1990–е ракет: «Ангара А5» — вместо экологически вредного «Протона–М», «А3» — взамен украинского «Зенита», «Ангара–1.2» должна была занять нишу «Циклона–2/3» и «Космоса–3М». Реализация этой цели позволила бы российским властям заново собрать разрушенную после исчезновения СССР космическую отрасль, локализовав производства и запуски внутри страны.
Ситуация в стране на старте проекта была отчаянной, но уже через 9 месяцев после Беловежских соглашений был объявлен конкурс на проектирование и создание нового КРК. Соревновались три ведущих предприятия, победил ГКНПЦ им. М.В. Хруничева. Проект и финансирование утвердили довольно споро, но работа застопорилась, не начавшись: пару лет совершенствовали конструкцию будущей «Ангары» на бумаге. Эта задержка, однако, оказалась самой незначительной в череде всех последующих. О чем речь?
На этот вопрос дает ответ двухтомник «Космический ракетный комплекс "Ангара": история создания», написанный бывшим генеральным конструктором ГКНПЦ им. М.В. Хруничева Владимиром Нестеровым. Никогда еще за более чем 60 лет существования отрасли «космическая кухня» России не открывалась настолько стороннему наблюдателю: в книге собраны сотни документов не только по проекту «Ангара», но и по смежным отраслям за почти два десятилетия. Их изучение позволяет понять, в каком состоянии сегодня находится не только сам проект, но и вся некогда ведущая отрасль страны.
Дорогое удовольствие
Как и в любом другом секторе экономики, в космической отрасли существует прямая зависимость между инвестициями и отдачей. Разница только в порядке цифр — тут счет идет на миллиарды. При этом сбой финансирования чреват не только срывом графиков, но и потерей места на рынке, а то и исчезновением целых технологических линий или научных бюро.
Лидерство СССР в космической гонке во многом объяснялось щедростью советского руководства, отводившего на реализацию космических программ изрядную долю имевшихся тогда государственных средств. Даже в уже непростом с финансовой точки зрения 1989 году «на космос» выделили 6,9 млрд рублей (свыше 10 млрд долларов). Россия такие расходы не потянула сразу и в начале — середине 1990–х финансирование упало почти до нуля. Выправить крен в финансировании отрасли удалось только к 2010–м годам.
Бюджетный максимум Роскосмоса был зафиксирован в 2013–2014 годах. По мнению специалистов, если бы такой уровень удалось сохранить лет пять, а лучше — десять, Россия обзавелась бы полноценной орбитальной группировкой, достроенным космодромом Восточный и активно летающей в космос «Ангарой».
Но вышло иначе: Федеральная космическая программа была урезана. Вместо планировавшихся на 10 лет 2,7 трлн рублей осталось только 1,4 трлн рублей. Еще хуже поступили с Федеральной программой развития космодромов. Первоначально на нее планировалось выделить 750 млрд рублей (50 — на Байконур, 180 — на Плесецк и 530 — на Восточный). Позднее они превратились в 550 млрд, а потом и вовсе в 340 млрд рублей. Это был тяжелейший удар по космической отрасли. Одновременно усилилась конкуренция на рынке коммерческих запусков из–за появления новых игроков, и, как следствие, обмелел приток валютных поступлений.
Но вернемся к созданию «Ангары». В книге Нестерова приведены цифры: в 1995–1996 годах деньги дало только Минобороны, в 1997 году — МО и Российское космическое агентство (РКА — предшественник Роскосмоса). С 1998 года перебои с финансированием пошли уже с двух сторон: военные вместо 99 млн выделили 6,5 млн рублей, РКА — ни копейки. Год спустя ситуация повторилась: МО дало 1 млн вместо 115 млн рублей, РКА — опять ноль. В 2000 году военные оказались щедрее (48,3 млн вместо 115 млн), РКА — снова ноль… Всего до 2005 года, когда началось нормальное финансирование, было выделено 4 процента от всех необходимых бюджетных средств. Но чистая арифметика тут не работает: в кризис 2008 года потребовались дополнительные ассигнования на проект — из–за роста цен на энергоносители, материалы и зарплаты, а также из–за уточнения цифр смет после проведенных испытаний и в результате уточнения конструкторской документации. По книге Нестерова можно проследить, как менялось финансирование проекта «Ангара» с годами и как от этого сдвигались графики и планы подготовки узлов, агрегатов.
Например, президентский указ от 30 ноября 2008 года (№ 1656) устанавливал график проведения летных испытаний «Ангары» в 2010–2011 годах и последующее использование этих ракет, в том числе и для коммерческих запусков, начиная с 2013 года. Однако испытания удалось провести только в 2014–м. Казалось бы, вот она, заветная черта — с конца 2014 года «легкая» и «тяжелая» «Ангара» у России формально есть. Почему же эти носители не используют? Тому две основные причины. Первая — перебои в работе ГКНПЦ им. М.В. Хруничева из–за перевода производств из Москвы в Омск, вторая — неготовность космодрома Восточный для старта «Ангары».
Куда уехал цирк
Русская пословица гласит, что один переезд равен двум пожарам. То есть на такие риски и затраты, когда речь идет о переводе в другое место налаженного производства, рекомендуется идти в крайнем случае и очень продуманно. Острой же необходимости в быстрой переброске производства «Ангары» из Москвы в Омск специалисты не видят до сих пор.
Официальная версия переезда, озвученная несколько лет назад, гласила, что проблема в сварке: на омском «Полете» используется фрикционная сварка, необходимая при создании «Ангары», тогда как на московском заводе, где долгие годы делают «Протон», аргонно–дуговая. Не проще, а главное, не дешевле ли в такой ситуации поменять метод сварки? Такой вопрос, похоже, отраслевое руководство сильно не заботил. Еще одна причина переезда, озвученная официально,— выгодность расположения: Омск ближе к космодромам Плесецк и Восточный. Аргумент так себе: за годы существования отечественной космонавтики изделия успешно возили и в Плесецк, и на Байконур, так что ссылка на расстояние лукава.
Впрочем, в итоге сделали как хотели. А последствия решения о переброске производства за Урал известны, и конструктор Нестеров в своей книге об этом подробно пишет: налаженный производственный цикл на самом мощном в России профильном холдинге был нарушен, из его состава практически выведено три крупных предприятия численностью около 16 тысяч человек («Протон–ПМ» в Перми, КБХА и ВМЗ в Воронеже), проведены массовые сокращения персонала под эгидой оптимизации производства (самая существенная потеря — ветераны производства), подорваны, а то и разрушены производственные связи. Опытно–конструкторские работы также пострадали от переезда. Сказались эти перемены и на налаженном за десятилетия цикле по изготовлению и запускам «Протона» (в 2007–2013 годах ГКНПЦ им. М.В. Хруничева запускал в среднем в год по 10–12 «Протонов», обеспечивая треть мирового космического грузопотока, а в 2016 году было запущено всего три, в 2017 году — два, в 2018–м — четыре).
А на омском «Полете» вместо постепенного и поэтапного освоения серийного производства «Ангары» был включен сверхзатратный авральный режим: первый этап модернизации мощностей «Полета» обошелся казне в 7 млрд рублей (один только гальванический цех — 250 млн рублей), второй этап — 10 млрд рублей, но процесс так и не завершен. А решение о резком переводе производства на неготовые площади с неподготовленным персоналом не просто обошлось в копеечку, но и ожидаемого эффекта не дали: сроки изготовления новых ракет «Ангара» постоянно откладываются, равно как и запуск ее серийного производства (новая дата теперь — 2023 год). Так зачем было идти на риск? Убедительного официального ответа специалисты не видят, зато прагматичное неофициальное толкование давно гуляет по Сети: филевские территории ГКНПЦ им. М.В. Хруничева — настоящий Клондайк с точки зрения их будущей коммерческой застройки…
Кони и переправа
Пару месяцев назад случилась занятная коллизия: скоропостижно был расторгнут контракт между Роскосмосом и ГКНПЦ им. Хруничева (на 2 млрд рублей) на производство «Ангары–1.2». Официальная позиция руководства отрасли: смена носителя — стандартная практика, более мощный «Союз» лучше справится с задачей по выводу на орбиту спутников «Гонец», под который изначально «подписывали» филевско–омскую ракету. Эксперты на такое заявление только пожимают плечами: традиционно все ракеты–носители (РН) рассчитаны под конкретную нагрузку и при заключении контракта все нюансы учитываются, да и сам контракт с ГКНПЦ им. Хруничева был подписан всего–то в конце июня. Выходит, за 4 месяца до отказа от него было неизвестно, аппарат какого веса намерены были отправить на орбиту? К тому же «Гонец» для «Союза» — слишком легкая ноша (6 тонн полезной нагрузки окажутся не задействованы). Как говорят эксперты, это все равно что вместо «Газели» арендовать «КамАЗ» для транспортировки холодильника. И как все это понимать? А вот как: для людей сведущих предложенное публике обоснование значит только одно — неготовность не только носителей, но и космодрома.
К носителю вернемся чуть позже, сначала о космодроме. Восточный и правда еще не скоро станет стартовой площадкой для «Ангары». Хотя бы потому, что возведение ее пускового комплекса в прошлом году только начали. В 2014 году испытания «Ангары–1.2» и «Ангары–А5» проводились с космодрома Плесецк, хотя, согласно первоначальному плану, «Ангара» должна была стартовать с Байконура в составе космического ракетного комплекса «Байтерек». Однако совместный российско–казахский проект по строительству нового стартового комплекса на Байконуре, начатый еще в 2004 году, тогда же примерно и остановился, и площадку для «Ангары» решено было готовить на Восточном, а «Байтерек» использовать для пусков украинской РН «Зенит». В 2014 году, однако, переиграли и эту схему, так что сегодня на «Байтереке» позиционируется «Союз–5», да и на Восточном первым стали делать комплекс… для «Союза».
Эксперты объясняют это тем, что строителям требовалось отчитаться о сдаче первой очереди космодрома, а возведение стартового стола для «Ангары» такого не позволяло (старт для «Союза» выходил более дешевым и быстрым для установки). Резон понятен, но, как говорится, не очевиден: при том что в России сегодня изготавливается от 12 до 18 РН «Союз» в год, а действующих стартовых комплексов под него аж шесть, идея реализовалась не лучшая: ради двух–трех пусков в год тратятся миллиарды на обслуживание инфраструктуры, содержание обслуживающего персонала и боевого расчета (последний, к слову, до сих пор привозят с Байконура).
Между тем в 2012 году, когда решался вопрос о переводе стартов из Казахстана в Россию, тогдашний глава Роскосмоса Владимир Поповкин ратовал за обязательность осуществления пилотируемых программ именно с космодрома Восточный. Это, по мнению экспертов, позволило бы вдохнуть в космодром жизнь, гарантируя его персоналу по 5–6 запусков в год. План хороший, но когда еще сбудется?
Стартовый стол для «Ангары» обещают построить на Дальнем Востоке к 2022 году, но сроки вызывают сомнения даже у оптимистов. В книге Нестерова подробно описано, каких сил, времени и средств потребовало создание комплекса под «Ангару» в Плесецке — на обжитом и исправно функционирующем космодроме. Если кратко, то восемь лет и 24,8 млрд рублей. И даже при том что процессом руководили военные, не обошлось без ЧП и срывов. Что же ждать на Восточном, где процент недостроя первой очереди (инфраструктура и жилые дома) крайне высок, а на подрядчиков уже заведены 163 уголовных дела (109 из которых переданы в суд), а сумма затрат на возведение «ангарского» комплекса в 10 раз больше, чем было в Плесецке,— 300 млрд рублей.
С запусками «Ангары», короче, придется повременить до полной готовности объекта. Если к тому времени будет что запускать: по словам вице–премьера Юрия Борисова, «ракета не соответствует требованиям, которые к ней предъявляет основной заказчик». Вице–премьер говорил о второй по счету «Ангаре–А5», которая была изготовлена на полтора года позже графика, да еще с таким количеством огрехов, что Минобороны отказалось ее принимать. Оно и понятно: на качестве и скорости сборки не могло не сказаться состояние «на чемоданах», в каком уже пребывает ГКНПЦ им. М.В. Хруничева. Сейчас идет изготовление третьей по счету «Ангары» и тоже с проблемами: обещанный срок — 2018 год — пройден, 2019 год — пройден, и будет ли пуск в 2020 году — тоже большой вопрос, летные испытания «Ангары» безнадежно сорваны.
Между тем, согласно госпрограмме вооружения, до 2020 года должны были произвести 18 пусков «Ангары» легкого, среднего и тяжелого классов (на что из бюджета были выделены 47,6 млрд рублей). Но от средней ракеты отказались вовсе (весной прошлого года), с тяжелой наблюдаются «производственные трудности», а легкая до сих пор «в процессе»: при том что в госпрограмме средства на опытно–конструкторские работы по «Ангаре–1.2» были запланированы в полном объеме, к сроку — 2017 году — работы не были закончены, летные испытания даже не начаты, а сроки отодвинуты на 2020–2021 годы. Сомнения, впрочем, и в них: в генеральном графике, подписанном Минобороны и Роскосмосом, в 2015–2018 годах должны были быть внедрены новые технологии, технические решения и новые материалы, позволяющие поднять грузоподъемность РН «Ангара» и уменьшить ее стоимость, что позволило бы компенсировать увеличение веса российских космических аппаратов и обеспечить их успешное выведение на орбиту; с деньгами проблем не было — дали сколько просили (7,96 млрд рублей), но работы почему–то не были сделаны.
Кроме того, в 2017–2018 годах должны были начаться летные испытания кислородно–водородного разгонного блока (КВРБ) для «Ангары–А5», что позволило бы на 25 процентов увеличить грузоподъемность этой ракеты на высокие орбиты и полностью догнать зарубежных конкурентов по этому параметру, несмотря на невыгодное географическое расположение отечественных космодромов. Но работы не вышли из стадии выпуска рабочей документации. Еще в госпрограмме были предусмотрены средства для строительства на космодроме Плесецк второй пусковой установки со всеми системами и инфраструктурой для осуществления запусков «Ангара–А5» с КВРБ (17,256 млрд рублей). Строительство так и не начато…
«Ангара» vs «Союз»
Роскосмос отказался от создания средней ракеты — «Ангара–А3» — в апреле прошлого года ради развития проекта «Союз–5». В официальных заявлениях «Ангара» по–прежнему именуется основным носителем в легком и тяжелом классе, а отказ от средней ракеты объяснен тем, что «Союз–5» имеет ту же грузоподъемность и было бы неразумно дублировать мощности.
Эксперты соглашаются, что подход «не держать все яйца в одной корзине» логичен. Но в конкретном сюжете есть существенные нюансы. Работы по «Союзу–5» только начаты, тогда как по «Ангаре–А3» оставалось отработать программное обеспечение для системы управления на уже готовом стенде. При этом за содержание наземной инфраструктуры и производственной базы КРК «Ангара–А3» платить не требовалось. В руководстве отрасли заявили, что проект «Союза» более перспективный хотя бы уже тем, что Россия получит модернизированную украинскую ракету «Зенит» (она, как известно, была основой проекта «Морской старт»). Вопрос, однако, в том, зачем это России?
Во–первых, «Зенит» — одна из самых аварийных ракет (показатель безаварийности «Зенита» самый низкий в отечественной космонавтике и один из самых низких в мире — 0,857). Во–вторых, «Зенит» — морально устаревший комплекс. Так что если «Союз–5» призван стать модернизированным «Зенитом», то к моменту выхода на летные испытания (не ранее чем через 7–8 лет) его основным техническим решениям, на базе которых он создается сейчас, будет более 40 лет. Кроме того, «Союз–5» проигрывает еще и по грузоподъемности тому же «Протону–М»: последний при запуске с Байконура выводит на геостационарную орбиту грузы массой 3,5 тонны, а «Союз–5» — не более 2 тонн.
Наконец, главный вопрос: кто будет разрабатывать эту ракету? «Зенит» в далекие 1970–е проектировало КБ «Южное», а изготавливал Южмашзавод, которые в те годы были на пике формы, достигнутой при создании ракетного комплекса «Сатана». При этом интеграцией матчасти первой ступени «Зенита» в состав сверхтяжелой ракеты–носителя «Энергия» осуществляли конструкторские комплексы «16–й службы» РКК «Энергия». За последние 40 лет она практически растеряла кадры и квалификацию (свидетельством деградации ее уровня стал проект ракеты–носителя «Русь–М», получившейся крайне неудачной с точки зрения баллистики и вдобавок не конкурентоспособной с зарубежными аналогами по цене. Проект в итоге закрыли). К проектированию «Союза–5» планируется подключить РКЦ «Прогресс», но у него нет опыта создания КРК с нуля.
А еще потребуются деньги. Так как после всех сокращений бюджет сверстан предельно жестко, ради реализации проекта «Союз–5» приходится урезать финансирование других программ. Так, например, сокращены объемы средств, отпускаемых на разработки перспективных двигателей, которые должны были бы использоваться при разработке ракеты–носителя нового поколения, отнесены за 2025 год работы по созданию ракеты–носителя сверхлегкого класса, предназначенного для запуска малых аппаратов, которыми сегодня активно занимаются во всем мире, и, наконец, «пощипали» программу разработки отечественного кислородно–водородного блока КВРБ. Хотя такой двигатель — самая перспективная разработка, позволяющая реализовать межпланетные экспедиции.
КВРБ — основа основ всех «проектов века», в том числе лунных и марсианских. В книге Нестерова представлены материалы для сравнения характеристик «Ангары–А5» с КВРБ и ее основных соперниц на мировом рынке — европейской Arian 5ЕСА, американских Atlas V551 и Delta IV Heavy. Вывод, который можно сделать после прочтения: «Ангара–А5» с таким двигателем опережает их всех по целому ряду параметров. Более того, никто в мире не прошел в направлении создания такого двигателя настолько далеко. И ведь требуется совсем немного средств, чтобы закончить давно начатое. Однако финансирование проекта сокращено в пользу разрабатываемого с нуля «Союза–5».
Точно такая же история, к слову, произошла и с метановым двигателем, который тоже напоролся на… «Союз». В книге Нестерова приводится копия письма от 2013 года за подписями гендиректоров и генконструкторов крупнейших предприятий отрасли на имя тогдашних руководителей российской космонавтики Олега Остапенко и Игоря Комарова, из которого следует, что ракета–носитель сверхтяжелого класса должна быть оснащена метановым двигателем. Уже проводились его огневые испытания в КБ «Химавтоматика», но эта разработка не была поддержана. Если бы решение было принято 6 лет назад, сегодня Россия обладала бы таким двигателем. Стоил он тогда 4,5 млрд рублей. Сегодня цена выросла в разы, да и время упущено.
Официально было объявлено о трех целях, ради которых создается «Союз–5». Первая — запуск автоматических аппаратов на околоземные орбиты и отлетные траектории (но таких аппаратов нет и их создание не планируется даже в перспективе). Вторая — обеспечение летных испытаний пилотируемого корабля нового поколения «Орел» (это можно было сделать в 20 раз дешевле на «Протоне–М» или «Ангаре–А5»). И третья — отработка ракетного блока для первой и второй ступеней сверхтяжелой ракеты (СТК) (отработка не является необходимой, так как в конструкции первой ступени «Союза–5» практически нет ничего нового, что требовало бы создание летного демонстратора).
Выходит, такие цели не слишком объясняют рвение руководства отрасли по перемещению средств и финансов на проект «Союз–5». И все же одно логичное объяснение происходящему есть. Интерес к созданию «Союза–5» проявляют новые владельцы «Морского старта» (авиакомпания «Сибирь») и руководство Роскосмоса, желающее этот проект реанимировать. Дело благое, вот только получается, что усилия и госсредства идут на коммерческий проект…
России всегда было важно удержать, а лучше — усилить позиции на мировом рынке космических пусков. И КРК «Ангара» должна была в этом помочь. Увы, в отсутствие новой ракеты Россия стала терять рынки, а российская программа космических пусков стремительно «худеть».
В 2014 году Россия осуществила 32 пуска, в 2015 году пусков стало уже 26, в 2018 году — только 17 (столько же СССР делал лишь в 1961 году, когда отрасль была в стадии становления). Минувший год поворотным не стал (в 2019 году вместо обещанных 45 пусков состоялось 22). Каким окажется нынешний, узнаем.
Что решают кадры
«Единственный, кто может быть без профильного образования в ракетно–космической отрасли,— это генеральный директор Роскосмоса»,— заявил глава корпорации Дмитрий Рогозин в ходе осеннего заседания Российской академии космонавтики им. Циолковского. Остальные, по его словам, просто обязаны быть специалистами. Это сильное программное заявление, хотя и достаточно забавное: согласитесь, совсем непросто оценить профессионализм других, не обладая собственной достаточной компетенцией.
Но все же сказанное стоит взять за основу: в такой специфической отрасли, как космическое ракетостроение, кадровый аспект — ключевой. А с ним, увы, беда. И об этом — публикация в следующем номере.
Написал ecort на astronautics.d3.ru / комментировать