Всесоюзная книжная палата в моей жизни. Продолжение -2.
Книжная палата получала бесплатный обязательный экземпляр всей печатной продукции, которая издавалась в стране: книг, периодики, изопродукции, карт, нот и пр. Обязательных экземпляров она получала пятнадцать и распределяла их по крупным библиотекам, тем, которые имели право на получение обязательного бесплатного экземпляра, такие как Ленинка, Салтыковка в Ленинграде, ГПМТБ и пр. Обязательный экземпляр в книжной палате описывали и из этих описаний составлялись книжные летописи нескольких видов и издавалась Печатная карточка. Периодические издания описывались и расписывались постатейно. И издавались Летописи периодики и журнальных статей. Библиографическое описание сопровождалось индексом УДК (Универсальная десятичная классификация), индексом ББК (Библиотечно-библиографическая классификация) и предметными рубриками. Эти индексы и рубрики раскрывали содержание описываемого издания. Благодаря этому, пользуясь летописями, библиографы могли составлять библиографическе указатели по любым темам, не смотря на то, что в летописях не было аннотаций. Все библиографические описания изданий и статей из периодических изданий помещались в соответствующие разделы Генерального каталога Всесоюзной книжной палаты. А сами издания поступали в хранилище Всесоюзной книжной палаты. Это хранилище размещалось в нескольких зданиях в разных районах Москвы. Кроме того, Всесоюзная книжная палата была методическим центром для республиканских книжных палат, и для всех библиотек страны.
Размещалась Всесоюзная книжная палата в старинном особняке в центре города, на Кремлевской набережной, дом 1, дробь 9. Особняк был трехэтажный, третий этаж был достроен позже основного двухэтажного здания. С первого этажа на второй вела красивая мраморная лестница, а со второго на третий темная узкая винтовая лестница, чугунная. Ступени были узкие и скользкие, поднимаясь и спускаясь по этой лестнице, я цеплялась за перила обеими руками. Редакция Книжной летописи помещалась в большой комнате, окна которой выходили на Большой Каменный мост. А Печатная карточка размещалась в огромном зале с роскошным мраморным камином и лепным потолком, окна выходили на набережную. А наша маленькая редакция Списка изданий ограниченного распространения в этом огромном зале занимала небольшой уголок.
Что же касается коллектива, встречи с котором для меня так опасался мой муж, то я сразу всех полюбила. Всех, и хороших и плохих. И они ответили мне взаимностью. Хорошие сразу. А плохие постепенно. Плохими я называю тех, у кого были проблемы в отношениях с коллегами. Но я их плохими не считала. Правда. Полюбили они меня не все, было исключение. Одна из сотрудниц меня не просто не полюбила, я вызывала у неё глубокое отвращение. Находиться со мной в одном помещении для неё было просто невыносимо. И она этого не скрывала. У неё была подруга, которая отчасти разделяла её отношение ко мне. Такое со мной уже случалось, в университете было несколько девушек, которые дружили между собой, и вся их компания дружно меня не любила. Вот также, как эта моя новая сослуживица, я вызывала у них физическое отвращение. Возможно, главную роль здесь играла национальность, но не только. Просто я, как таковая, со всеми особенностями моей личности, достаточно выразительными, была для них неприемлема.
Поскольку я всех полюбила, мне захотелось обо всех позаботиться. Работа библиотекарей до войны считалась вредной, из-за книжной пыли, и библиотекари до войны получали к зарплате надбавку за вредность. После войны это все отменили. Моя мама говорила, что может сразу узнать библиотекаря по цвету лица. Вот мои новые коллеги выглядели так, что моя мама сразу узнала бы в них библиотечных работников. Я спросила своего брата врача, какое можно было бы провести у нас в Палате оздоровительное мероприятие? Феликс сказал, что хорошо было бы попринимать витамины, и сказал - какие именно, и в какой дозировке. Я собрала со своих коллег деньги на витамины, нужно сказать, что давали они мне эти деньги без возражений, закупила витамины, и каждый обеденный перерыв обходила всех сотрудников и раздавала витамины. И буквальное через пару недель все сказали, что стали чувствовать себя лучше. И приписывают это действию витаминов. Благодарили меня. В большой редакции Книжной летописи работал грузин, кажется, его фамилия была Нежарадзе. Он был спортсмен. Мы с ним договорились устроить так, чтобы все делали производственную гимнастику. Производственную гимнастику передавали по радио, мы в комнате Книжной летописи и большом зале врубали радио на полную мощность, так, что работать все равно было невозможно, Нежарадзе поднимал всех на занятия производственной гимнастикой. При нашей сидячей работе 20 минут активных движений не только приносили пользу, но и улучшали настроение.
Я уже писала, наверное, не раз что интересуюсь людьми, всякими, всеми. Это мой главный интерес. А тут у меня появилось сразу несколько десятков новых знакомых, и я упивалась, наслаждалась общением. С каждым у меня сложились какие-то личные отношения, со многими хорошие, которые продолжались и после моего ухода из Всесоюзной книжной палаты. Я кажется уже писала, что наша маленькая редакция Списка изданий ограниченного распространения состояла из заведующей, её заместительницы и трех библиографов. Так полагалось по штатному расписанию. Но в Палате, об этом я тоже уже говорила, в связи с тем, что работы было много, а платили мало, была большая текучка кадров, поэтому три библиографа у нас в отделе бывали редко, чаще мы работали вдвоем. Когда я поступила на работу, вторым библиографом была Вера, девушка 24 лет, она пришла в палату на год раньше, чем я. Вера работала и училась на вечернем отделении Библиотечного института, и при такой нагрузке хронически не высыпалась. Мне она казалась красавицей, но по современной моде была немного полновата., я связывала её излишнюю полноту с хроническим недосыпом. Я уже раньше замечала, что люди, которые не досыпают, полнеют, а потом, когда устанавливается правильный режим сна, полнота проходит. У меня когда-то был пост, он назывался «Курсовая работа». Я там рассказала о том, как я писала курсовую работу для Веры, чтобы освободить ей немного времени для сна, больше я ничем не могла ей помочь. У Веры был парень, которого она очень любила, и он любил её. Парень этот был военный, младший лейтенант, и в него влюбилась дочь полковника. А в армии строгая субординация. Словом, из карьерных соображений, этот парень сделал предложение дочери полковника. При этом он продолжал пытаться встречаться с Верой, вот такая была история. Вера страдала, и я ей очень сочувствовала. А через год после моего прихода в книжную палату, Вера ушла из нашего отдела, и при этом сильно обиделась на меня. Меня повысили в должности, я стала старшим библиографом, к зарплате прибавили 5 рублей. Я стала получать не 80, а 85 рублей. Вера считала совершенно справедливо, что и должность и надбавка полагались не мне, а ей. Потому что она работает на год больше, чем я. Я тоже так считала, но это случалось, когда я была в отпуске. Вернувшись из отпуска, я узнала о своем назначении, о том, что Вера на меня обиделась и ушла из нашего отдела.
На место Веры пришла Нина, девушка 19 лет. Тоже заочница. Она училась заочно в музыкальном училище, была скрипачкой. Нина была худенькая, бледная, и я подозревала, что она подголадывает. Она жила с матерью и братом у матери не было никакой профессии, зарабатывала она мало, и мне казалось, что Нина дома до сыта не ест. Хотелось её подкормить. Но предложить ей бутерброд с колбасой я не могла. Она поняла бы, что я догадываюсь, что она голодная. А вот домашний пирожок всегда можно предложить. И я стала чаще печь пирожки, и Игорь это очень одобрял. Игорь иногда заезжал за мной после работы, я познакомила его с Ниной. Он проникся к ней сочувствием. Нина пригласила нас в училище на выпускной концерт. Не могу сказать, что выпускники очень хорошо играли, но все-таки мы получили удовольствие. После концерта поужинали с Ниной в артистическом кафе. Игорь очень вокруг неё суетился, говорил, что молодые таланты надо поощрять. Я не была уверена, что у Нины был талант, но в училище она успевала. Особых амбиций у неё не было, она не собиралась стать концертирующей скрипачкой, а хотела быть просто преподавателем музыки. Как-то Нина пожаловалась на головную боль, я походила по палате. И раздобыла таблетку анальгина. Нина отказывалась от неё, говорила, что таблетка очень большая, горькая, она её проглотить не сможет. Я сказала : «Все-таки попытайся, закрой глаза, чтобы не видеть большую таблетку. И проглоти её». Нина так и сделала, а когда открыла глаза, я держала на ладони перед её носом шоколадную конфету. Наша заведующая, Лидия Николаевна, её стол стоял рядом со столом Нины, сказала мне: «Воображаю, как вы свою дочь избаловали, если вы чужую девочку так балуете».
Лидия Николаевна была человеком порядочным, прямым, честным. Но со всеми нами у неё были только рабочие отношения. Она никогда не проявляла никаких эмоций. В этом мы с ней были полными противоположностями. Я пыталась себе представить её семейную жизнь, и подозревала, что и с членами семьи у неё что-то вроде деловых отношений.
Продолжение следует.