Политика постправды в период распада СССР: взгляд из XXI века
Аннотация. В статье рассмотрено широко используемое в современном политологическом дискурсе понятие «постправда». Раскрыты основные черты подобных подходов изложения информации. На примере некоторых публикаций конца 80-х – начала 90-х годов сделан вывод, что аналогичные подходы достаточно отчетливо просматривались и в этот период. Показана роль политики постправды в формировании общественного мнения во время распада Советского Союза.
См. также: Эпоха «постправды» в современной журналистике: картографирование изменений медиапространства
Ключевые слова: информация, информационные войны, история, СССР, партия, межнациональные отношения.
Термин «постправда» сравнительно недавно вошел в политологический лексикон. Считается, что он возник в 2010 г. благодаря блогеру Д. Робертсу, который использовал его в своей колонке для интернет-издания «Grist». Но уже в 2016 году по версии оксфордского словаря постправда стала словом года. Чаще всего это понятие трактуется как гибридная правда. Использующие этот подход носители информации, как правило, обращаются к чувствам, эмоциям потребителей этой информации. Благодаря постоянному повторению одних и тех же аргументов, преподносимых разными источниками, замалчиванию фактов, противоречащих точке зрения заказчиков, информация, несмотря на ее недостоверный характер, начинает восприниматься обществом как истинная. Тем самым, общественное мнение подготавливается к очередным информационным вбросам, соответствующим формируемой политическими акторами концепции.
Таким образом, главными чертами постправды, как своеобразного феномена, является эмоциональность, многократность повторения, диверсификация источников, мультипликативный эффект. К этому следует добавить, что достоверные факты в этом случае нередко преподносятся в отрыве от общего контекста, а частные моменты представляются как закономерности, исходя из которых делаются обобщающие выводы о том или ином явлении. Несмотря на то, что в подобном оформлении политика постправды получила широкое распространение в 21 веке, добиваясь порой феноменальных результатов, когда в заблуждение вводились не просто отдельные группы людей, а мировое сообщество или по крайней мере значительная его часть. Однако, и в прошлом эти же подходы использовались достаточно широко. Вполне отчетливо они просматриваются в информационных войнах периода распада СССР.
В этом убеждаешься, перечитывая книги и публикации того времени. Именно эти подходы, сознательно или подсознательно используемые как отечественными, так и зарубежными политиками, публицистами, журналистами, дали бурные всходы на советском политическом пространстве перестроечного периода в условиях широко пропагандируемой политики гласности. Информация, которая обрушилась в этот период на советских людей, имела отчасти достоверный характер. Но то, как зачастую она преподносилась, позволяет подвести ее под определение постправды, с ее избирательностью, оторванностью от общего контекста событий, многократной повторяемостью, эмоциональной окрашенностью. Характерной чертой подобной политики является выбор болевых точек общественной жизни, наиболее чувствительно воспринимаемых людьми.
Для советского общества конца 80-х таковыми, безусловно, стали проблемы на потребительском рынке, отставание в уровне жизни, развитии технического прогресса от западных стран, межнациональные отношения, нарушение политических прав, несоблюдение одного из главных принципов социализма - принципа социальной справедливости, как в прошлом, так и в настоящем. Это стало едва ли не главным лейтмотивом в информационном пространстве того времени. В число основных объектов, на которые была нацелена политика постправды, как представляется, не случайно попали правящая коммунистическая партия, история СССР и, собственно, сама организация власти в Советском Союзе. Попытаемся на примерах нескольких публикаций показать, в чем, собственно, заключалась политика постправды, и какие последствия это имело для судьбы Союза. Скажем, партия.
Конец 80-х годов знаменовался шквалом атак на единственную политическую партию страны, определенную конституцией в качестве руководящей и направляющей силы. В прессе, вне и внутри партии шли ожесточенные дискуссии, как по внутрипартийным вопросам, так и относительно ее роли в обществе. Правда заключалась в том, что коммунистическая партия представляла собой жестко организованную, чрезвычайно централизованную, обладающую мощным бюрократическим аппаратом систему, контролирующую, прежде всего, через своих членов все сферы общественной жизни. Эта организация мало соответствовала образцам западных партий в их современном представлении. Однако, нужно иметь в виду, что партия и не претендовала на роль таковой.
Она изначально создавалась как партия нового типа и была частью государственного механизма, выполнявшая управленческие функции, прежде всего, стратегического планирования и контроля. Под эти функции была сформирована ее структура, обеспеченная высокопрофессиональными кадрами. В определенной мере это была реализация модели веберовской идеальной бюрократии, со всеми ее достоинствами и недостатками. Одновременно она выступала в качестве системообразующего элемента всего государственного механизма Советского Союза, изъятие которого во многом предопределило судьбу СССР. Требовала ли эта система модернизации? Безусловно. Но для этого должна была быть создана эффективная система управления по всей вертикали власти, четко определены новые функции, подобраны соответствующие кадры. Устранение же партии в 80-е годы происходило на фоне бесконечных и до конца непродуманных экспериментов в сфере управления, зачастую принимавших форму обычных кабинетных перестановок, политических интриг, преследующих цель устранения конкурентов. Сама же партия подвергалась бесчисленным нападкам, базирующимся нередко на тех же подходах политики постправды, при которых партийные кадры представлялись исключительно в негативном плане.
Большое влияние на формирование соответствующего общественного мнения оказала ставшая широко известной в то время работа Михаила Восленского «Номенклатура». Бессмысленно спорить по поводу отдельных фактов, приведенных в книге человеком, знающим систему изнутри, вхожим в эту самую номенклатуру, работавшим в советских зарубежных и научных учреждениях (в т.ч. Академии Наук СССР), а в 70-е годы оставшимся на Западе и возглавившим Исследовательский институт по изучению советской современности в Бонне. Но, показательно, что в своем стремлении представить партийный и советский аппарат чиновников как господствующий класс, класс собственников, приводятся драматические факты взрыва плотины Днепрогэса и других промышленных предприятий во время Отечественной войны, что, по мнению автора, мог позволить себе только собственник (читай номенклатура) [1, с. 179].
Не будем оспаривать этическую сторону данной интерпретации истории войны. Нельзя не видеть, что, в контексте реальных трагических событий Великой Отечественной войны, это было ничем иным, как вынужденным управленческим решением, принимаемым высшим политическим руководством страны и исполненным соответствующими органами. Попытка привести этот факт, как подтверждение тезиса о всевластии номенклатуры, еще раз подчеркивает, встраивание реальных событий в заданную концепцию. В нее без труда затем уже другими авторами в другой исторической обстановке, вкладываются различные факты, которые преподносятся для формирования из партийного аппарата образа главного врага. Скажем, широкую огласку на Украине получил факт, когда в попавшей в ДТП машине секретаря райкома было обнаружено несколько килограммов дефицитной тогда колбасы. Это происшествие немедленно было передано огласке, растиражировано центральными и местными газетами и послужило началом широко известной на Украине акции протеста, проходившей под лозунгом «Хто з’їв моє м’ясо?» Риторический вопрос не требовал ответа.
Само собой разумеется, что в этом повинны коммунисты, олицетворявшие к тому же «руку Москвы». Примеры использования реальных сложных, болезненных страниц истории в качестве аргументов, подтверждающих те или иные умозаключения авторов, как иллюстрацию политики постправды, можно найти в сборнике «Если по совести», содержащим статьи широко известных в те годы публицистов Н. Шмелева, А. Нуйкина. В. Семошина, А. Стреляного, А.Гельмана и других. Собственно, само название сборника вполне соответствует признакам постправды – это «правда по совести», «честная правда». И действительно в сборнике приводятся, как правило, реальные факты. Скажем, один из авторов Ю. Черниченко, справедливо и эмоционально рассказывает о периоде коллективизации на Кубани и, в частности, в его родной станице Пашковской. Параллельно он анализирует проблему закупок зерна в СССР в США. И здесь в объяснение причин нехватки зерна он делает умозаключение: «Закупки на Миссисипи вершит тот, кто в 30-х реквизировал зерно в Пашковском, а в 80-е годы выбивает фураж в Белоруссии. Во всяком случае – по генотипу тот» [2, с. 359]. Кто этот злодей, как и в случае с мясом на Украине, ответа не требует. Все очевидно. Ведь «по совести» факты имели место. А то, что их разделяет полстолетия, за которые сменилось несколько поколений, а сельское хозяйство на Кубани стало совершенно иным, не столь важно.
Это и есть жанр постправды. В этом же ключе нередко освещались межнациональные отношения, положение союзных республик. Конец 80-х ознаменовался ростом национального самосознания. По мере ослабления влияния партии и в целом союзного центра, в национальных республиках последовательно утверждалась идея об их самодостаточности и несправедливом перераспределении созданного продукта. В каждой из республик приводились цифры, свидетельствующие о высокой доле национального производства в тех или иных секторах экономики. Как правило, это были реальные цифры. Скажем, украинские политики нередко ссылались на тот факт, что на долю Украины в 1990-1991гг. приходилось 4% мировой добычи каменного угля, 10% железных руд, 24,5% марганцевых руд, 9,5% мирового производства сахара, 20% выплавки чугуна, 7% - стали, 2,3% производства электроэнергии. Особенно подчеркивалось, что население Украины составляло менее 1% населения мира.
Однако тот факт, что этот потенциал был обеспечен, ориентирован и функционировал как составная часть единого общесоюзного комплекса и разрыв связей с ним обернется огромными потерями для Украины, скромно умалчивалось, что порождало и неоправданные иллюзии, и необоснованные обиды, в немалой мере формировавшие общественное мнение. Безусловно, не это стало главной причиной распада СССР. Но то, что это создавало определенный фон, идеологически обосновывало действия тех сил, которые были заинтересованы в распаде Союза, представляется бесспорным. При этом автор вовсе не пытается обвинить всех, кто говорил о недостатках политической системы, проблемах в экономической и духовной сферах, болезненных страницах истории, в стремлении к развалу Союза. Как указано в том же сборнике «Если по совести»… все его авторы – «активные сторонники перестройки», но объективно и по совести их публикации нередко способствовали не только духовному обновлению, но и набирающим силу дезинтеграционным процессам в СССР. Объективно следует признать и то, что и официальная власть нередко использовала политику постправды. Это касалось не только того, как преподносилось официальной советской пропагандой все события за рубежом, но и то, как освещались внутренние процессы, замалчивались набиравшие силу негативные тенденции, характеризовались отдельные личности.
Относительно внутренней политики власть столь же вольно обращалась с фактами, не реагировала на назревающие конфликты, усматривая в этом не проблемы системы и управления, а лишь ошибки и просчеты отдельных лиц. Зачастую из конъюнктурных, идеологических соображений не раскрывалась вся опасность нарастающего в стране экстремизма, радикального национализма. Даже тогда, когда конфликты стали очевидны и охватили значительную часть территории страны, в идеологической сфере действовали все теми же штампами, используя привычные клише. Характерна в этом смысле вышедшая в 90-м году книга «В поисках правды.
Ответы на актуальные вопросы», в которой и подбор вопросов и содержание ответов свидетельствовали о выборочном характере, нежелании или боязни власти правдиво говорить обо всех проблемах, волнующих людей [3]. Среди ученых и политиков сегодня не существует единой точки зрения относительно причин крушения крупнейшего геополитического образования 20 века - Союза Советских Социалистических Республик. Разброс мнений имеет весьма широкий спектр – от конспирологических теорий заговора до утверждения об исторической предопределенности разрушения этого якобы искусственного образования. Автор статьи исходит из того, что причиной распада стало наложение ряда внешних и внутренних факторов как объективного, так и субъективного характера, несших в себе заряды разной разрушительной силы. Все вместе они произвели кумулятивный эффект. К числу таких факторов, несомненно, следует отнести феномен, которому посвящена статья, получивший сегодняшнее название политики постправды. Она во многом способствовало тому, что развал страны, с которой были связаны судьбы миллионов граждан, стал будничным фактом, запечатленным в памяти того поколения лишь медленно спускающимся с башен Кремля советским флагом. И это, пожалуй, главное, что иллюстрирует силу и роль политики постправды в тех событиях.
Литература 1. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс советского Союза. – М.: «Советская Россия», 1991. – 624с. 2. Если по совести. Сборник статей. – М.: Художественная литература, 1988. – 398с. 3. В поисках правды. Ответы на актуальные вопросы. Ред.- сост. С.В.Захаров, – М.: Политиздат, – 1990. – 301с.
Съедин Н.А.