Россия в состоянии провести «красные линии» где угодно
Внешняя политика России развивается в условиях высокой степени определенности
Было бы странно ожидать от ежегодного президентского послания слишком развернутой части, посвященной внешнеполитическим вопросам. Тем более, что выступление главы государства было посвящено анализу сложного для экономики и социальной системы России «пандемийного» 2020 года и выводам, которые на этой основе необходимо делать в отношении областей политики, важнейших для внутренней стабильности общества и государства. Сама по себе природа угрозы – появившейся из-за пределов России, но вошедшей почти в каждый дом – диктует обращение к внутренним вопросам и снижение внимания к внешнеполитическим факторам развития государства. Однако масштабы присутствия России в мировых делах таковы, что как бы важно не было решать задачи внутри, международный контекст никуда не денешь. Даже когда страна сосредотачивается на себе.
Сейчас внешняя политика России развивается в условиях высокой степени определенности. Поведение США и их союзников в отношении российских интересов и ценностей останется в обозримой перспективе враждебным. Отношения с Китаем, да и всеми остальными государствами мира, являются в разной степени дружественными. Ни тех, ни других не надо уже призывать прислушаться к позиции Москвы – все и так все понимают. Не надо ломать голову над тем, к каким державам обращается президент, когда говорит о «красных линиях». Китай или Индия эти границы российского понимания своих интересов уважают и выстраивают политику почти в полном соответствии с нашими ожиданиями. США тоже все понимают, но исходят из того, что для их интересов сам факт независимой линии России является неприемлемым. Европейцы пытаются усидеть на двух стульях и делают вид, что это и есть их самостоятельная политика.
В целом тезис о «линиях» и готовности наиболее решительным образом отвечать на провокации достаточно символичен для современного состояния отношений с Западом и не только.
За последние месяцы и недели он неоднократно подтверждался конкретными действиями. Каждый враждебный выпад американской администрации получает корректный, но абсолютно пропорциональный ответ. Попытки украинских властей прикрыть свои провалы внутри новым разжиганием ситуации вокруг Донбасса были достаточно жестко купированы демонстрацией российской военной мощи. Другими словами, у партнеров России на Западе уже было много поводов убедиться, что слова Владимира Путина – это не риторический прием, а подтверждение уже сложившейся практики отношений.
Другим важным элементом стало указание на асимметричный, в сочетании с быстротой и жесткостью, характер ответа. Каждое самостоятельное государство реагирует на внешние угрозы в соответствии со своими силовыми возможностями. Нет никаких оснований думать, что давление Запада в сфере экономики или технологической области должно получать ответ именно на этих направлениях наших отношений. Это было бы слишком просто и комфортно для западных держав, если бы Россия пыталась играть только там, где предпочитают они сами. Дело в конечном итоге не в конкретном ущербе от встречных российских действий, а в выработке понимания, что ничего не останется безнаказанным.
Только неизбежность встречного силового воздействия, неважно, в какой конкретной области, может быть эффективным ограничителем силовой политики тех, кто ведет себя агрессивно. В конечном итоге мы вряд ли когда-либо сможем говорить о полной симметрии возможностей России, Китая и США со всей их компанией как бы союзников. Баланс сил формируется именно на основе разных потенциалов партнеров, но их решимости использовать эти потенциалы, когда речь идет о важных для выживания вещах.
Сейчас Россия располагает военными и дипломатическими, включая партнерство с Китаем, ресурсами для того, чтобы полноценно участвовать в таком балансе. И может их применять, несмотря на сдержанность и, как отметил президент, даже скромность своего поведения. Хотя на просто хамство действительно старается не отвечать – это не вписывается в российскую стратегическую культуру, где на первом месте стоят дела, а не символы.
При этом право определять то, где проходят «красные линии», Россия оставляет за собой. Как и у любой великой глобальной державы у нее не может быть постоянных интересов, помимо тех вопросов, которые касаются выживания и внутриполитической стабильности. В конечном итоге Россия – это не малая или средняя страна для того, чтобы раз и навсегда сообщать своим партнерам, что для нее важно, а что нет. Это Великобритания, Швеция или Япония, например, могут говорить о постоянных интересах в их геополитическом измерении. Для них все осталось в прошлом, а у России все только начинается. Так что, за исключением базовых вопросов, интересы России действительно будут там, где ей станет это интересно. И это пусть наши западные партнеры думают, в какой именно сфере они рискуют, если не подумают о российской реакции.
За годы после завершения холодной войны США и их союзники приучили себя к идее, что интересы остальных всегда четко обозначены и незначительны по сравнению с их собственными. Вот теперь у них должно формироваться понимание, что интересы России могут оказаться буквально везде – пусть будут в готовности. Это вообще способствует определенному умственному напряжению, которого Западу после холодной войны явно не хватало. Очевидный пример – ситуация вокруг Белоруссии в прошлом году. Тогда твердая позиция Москвы стала для многих в США и Европе сюрпризом. Природа наших отношения понятна, хотя с российской стороны она все равно лишена тотальной западной враждебности. А вот конкретные сюжеты, по которым России что-то интересно, будут возникать новые. Решать, где проходят «красные линии», будет сама Москва.
Пандемия коронавируса действительно привела к тому, что стратегия сосредоточения для России приобрела новое измерение. Теперь она имеет отношение не к внешней политике, а к повышению внутренней устойчивости различных государственных систем. Не нужно одновременно ожидать, что, уделяя первостепенное внимание вопросам здравоохранения, социальной политики и образования, Россия откажется от решительных действий за пределами своих суверенных границ или по их периметру. К этому достаточно долго призывали Россию – отказаться от активных действий на международной арене ради решения внутренних вопросов.
Но для всех очевидно, что сейчас выбрать такой путь может только государство, признающее ограниченность своего суверенитета. Сейчас не середина 19-го века, когда можно было, да и то ненадолго, затаиться и проводить внутренние реформы. Борьба за пространство ресурсного освоения ведется великими державами постоянно. Россия с ее колоссальными богатствами не может отгородиться от этого конкурентного мира.
Четкий и ясный сигнал относительно того, как Москва будет реагировать на силовое давление, является, в действительности, единственным способом обеспечить решение главной задачи, обозначенной в Послании – благополучие граждан и стабильное развитие страны.
Россия не является инициатором международной конкуренции и не провоцирует другие великие державы. Для этого у нее слишком много собственных ресурсов, которых хватит на поколения вперед – ей не нужно «отжимать» у других торговые пути или нефтяные месторождения. Но возможность распоряжаться этими ресурсами самостоятельно может быть обеспечена только активной внешней политикой. Других вариантов, как показывает вся новейшая история, просто не бывает.
Тимофей Бордачёв, ВЗГЛЯД
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен, а также Телеграм-канал FRONTовые заметки