Грядущая газовая война: Иран против России
oilprice.com Далеко не все участники саммита, состоявшегося на прошлой неделе во Франкфурте, который был посвящен иранскому природному газу, преследовали одинаковые цели. В то время как большинство из них оценивали перспективы, связанные с открытием крупных запасов природного газа, и возможности экспорта сжиженного природного газа (СПГ), некоторые находились там по совершенно иным причинам. Возьмем для примера трех представителей российского газового гиганта Газпрома. Они прибыли на саммит вовсе не для поиска новых инвестиционных пакетов. Напротив, они находились там, чтобы увидеть, что их компания оказалась в осаде, а ее позиции на рынке – под угрозой.
И это отнюдь не удивительно, что парни из Газпрома выглядели встревоженными. Исходя из того, что можно было услышать в ходе саммита, у них были для этого все основания. С другой стороны, появились очень хорошие новости для инвесторов в области энергетики…
Газпром, вероятно, по-прежнему является крупнейшей газовой компанией на планете, которая экспортирует больше газа, чем кто-либо другой, и обеспечивает доходы, составляющие самую большую долю в федеральном бюджете России. Однако, сегодня он сталкивается с серьезными трудностями.
Во-первых, речь идет о падении темпов добычи газа на основных месторождениях, на которые компания опирается уже в течение десятилетий. Чтобы решить эту нарастающую проблему и компенсировать потери, Газпрому необходимо перемещать добывающие мощности в три весьма дорогостоящих региона: за Полярный круг, на континентальный шельф и в Восточную Сибирь. Москва испытывает трудности с предоставлением необходимых для этого средств.
С другой стороны, компания должна продолжать наращивание объемов совокупного экспорта. Недостаточно просто идти в ногу с показателями прошлого года.
Новые трубопроводы в Китай и Европу преподносились в качестве решения этой проблемы. Однако, оба проекта сталкиваются с проблемами политического и ценового характера, а также с трудностями при заключении контрактов. Что касается реализации проекта «Южный поток», предназначенного для поставок российского газа в юго-восточную Европу, такие факторы, как астрономические издержки, политика блокирования со стороны транзитных стран, а также усиливающиеся меры Европейского Союза по диверсификации источников импорта энергоресурсов, в совокупности угрожают сорвать это предприятие.
Кроме того, механизм заключения контрактов, который применяет Газпром, также оказался под давлением. Стандартное соглашение с российским газовым гигантом включает три компонента. Во-первых, это весьма долгосрочная сделка. Как правило, такие контракты заключаются на 20 лет. Во-вторых, контрактом предусмотрены условия обязательной оплаты при отказе от продукции. Они устанавливают, что конечный потребитель приобретает минимальное количество газа (обычно это 70 процентов от среднемесячного объема) или платит соответствующую сумму, независимо от реального спроса.
В-третьих, имеется проблема с самой формулой ценообразования. Цена определяется с учетом корзины цен на сырую нефть и нефтепродукты и периодически корректируется (иногда ежемесячно, а иногда поквартально). Именно в связи с этим Газпром столкнулся с наиболее значительными недополученными доходами. Поскольку цена на сырую нефть резко упала с ноября 2014 года и оставалась низкой до недавних соглашений ОПЕК о темпах добычи, ценовая формула Газпрома привела к тому, что доходы от экспорта также значительно снизились.
Кроме того, несколько европейских партнеров Газпрома обратились (или пригрозили обратиться) в арбитражный суд, чтобы добиться снижения цены или обязательного объема закупки (либо того и другого). Некоторые из них обязали Газпром внести «временные» изменения в контракты. Разумеется, эти изменения станут прецедентами для других потребителей, которые потребуют того же.
Снижение цен на нефть произвело серьезный негативный эффект на доходы Газпрома. При этом их некоторый рост в последнее время не смог компенсировать потери. Компания по-прежнему тратит больше, чем получает.
Разумеется, она извлекает выгоду из «неофициальных» субсидий, получаемых от правительства. Однако, учитывая, что федеральный бюджет России зависит от нефтяных и газовых доходов, эти подпольные трансферты вряд ли можно считать приемлемым решением проблемы.
Итак, совершенно очевидно, что Газпром не заинтересован в растущей конкуренции на рынках, где компания уже работает. И это возвращает нас обратно на саммит во Франкфурте. Представители Газпрома прибыли на иранский саммит по природному и сжиженному газу, чтобы оценить свои конкурентные позиции.
Следует упомянуть, что компания принимала участие в проекте по освоению одной из 20 фаз колоссального иранского нефтегазоносного бассейна Южный Парс. Однако, трое представителей Газпрома приехали во Франкфурт вовсе не в поиске новых инвестиционных пакетов. Дело в том, что существующие рынки компании оказались на осадном положении.
В ходе саммита упоминалось о продолжающихся дискуссиях по поводу доставки иранского газа в Индию по подводному трубопроводу, о перспективах наращивания объема поставок в Турцию, а также о многолетней истории, связанной со строительством газопровода в Пакистан.
Помимо доставки некоторого дополнительного количества газа в Турцию, который может быть затем транзитом переправлен в Европу, эти трубопроводные проекты не составляют прямой конкуренции для основных источников дохода Газпрома.
Что же касается сжиженного природного газа (СПГ), здесь все обстоит совершенно иначе. СПГ получают путем охлаждения природного газа до жидкого состояния, а затем транспортируют его в специально сконструированных танкерах. В стране назначения он возвращается в газообразную форму и закачивается в существующие внутренние сети трубопроводов. СПГ позволяет формировать рынки и создавать распределительные центры там, где в настоящее время не существует крупных трубопроводов и узлов.
Именно в этом и состоит проблема, связанная с франкфуртским саммитом. Поскольку продвижение иранских проектов СПГ активизируется, традиционный подход Газпрома к поставкам попадает под дополнительный удар. Иран, который потенциально обладает даже более значительными запасами природного газа, чем Россия и также готов предложить поставки по сниженной цене, становится фаворитом международного инвестиционного сообщества.
В то же время, Газпром слишком поздно включился в гонку с СПГ. Нефтегазовый проект «Сахалин-2», реализуемый на российском тихоокеанском побережье, предусматривает производство СПГ и его поставки в Азию. Однако, попытки нарастить объемы столкнулись с растущей конкуренцией со стороны Австралии и Папуа-Новой Гвинеи.
Крупный российский проект «Ямал-СПГ» на крайнем севере России, который, как предполагалось, должен был выйти на европейский и другие рынки с крупными партиями сжиженного газа, испытывает бюрократические и эксплуатационные проблемы. Газпрому уже почти не на что опереться.
Ранее компания не раз утверждала, что СПГ не может стать альтернативой трубопроводному газу, поскольку его цена ни при каких обстоятельствах не будет конкурентоспособной. Сегодня это уже не так. Цифры, согласованные во Франкфурте, указывают на масштабный рост пропускной способности СПГ-терминалов по всему миру (некоторые из них принадлежат открытым акционерным обществам). При этом спрос на СПГ растет и к 2023 году достигнет равновесия с предложением.
К этому времени модель поставок Газпрома будет вытеснена. И Европа, и Азия будут получать все большее количество сжиженного природного газа, предпочитая его трубопроводному газу из России. Ничего удивительного, что представители Газпрома выглядели встревоженными. У них для этого были все основания.