Про Р. Мамедова (интервью)

«Рамиз, а вы почти не изменились», — приятно удивились мы при встрече. Кто-то, завершив выступления и лишившись стимула к диетам и режиму, запускает себя — только не он. Бывший защитник московского «Спартака», киевского «Динамо» и сборной России по-прежнему бодр и энергичен. Несколько килограмм разве только добрал, так он и в игроцкие годы худобой не отличался. В остальном — всё тот же Мамедов: чёрный, как смоль, волос, ироничная улыбка, вагон обаяния.

«300 тысяч долларов “Штурм” задолжал»
— До сих пор двигаетесь?
— Каждую среду играем на «Спартаке»: час бегаем, два — баня. Кечинов приходит, Шмаров, Самохин. В поездках по стране побольше народу участвует, но их сейчас, к зиме, всё меньше — с апреля возобновятся.
— Люди в глубинке идут на «Спартак»?
— В маленьких городках стадионы битком. Сколько вмещает, столько и приходит — 2−3−4 тысячи. Со всей округи съезжаются фаны «Спартака». Чем дальше от столицы, тем сильнее ажиотаж.
— Выдерживаете 90 минут?
— 60 — два по 30. Я-то должен выдерживать — у нас Шавло на весь матч хватает. Ярцев только закончил. Шмаров носится как угорелый — не останавливается! Даже Гаврилов, несмотря на вторую группу инвалидности, на пять минут выходит. Что ему, бегать надо? Смысл другой — увидеться с народом, посидеть, пообщаться.

— Как по себе чувствуете — доиграли своё?
— Конечно, недоиграл. Всё началось с паспортной истории — из-за неё год практически пропустил.
— Это, кажется, было, когда за «Штурм» выступали. Но подробностями вы тогда не делились.
— Мне нужно было гражданство ЕС, чтобы не считаться лишним легионером. Договорились так, что я заключил фиктивный брак в Португалии. Обычная тема по тем временам, чтобы получить гражданство.
— У Мостового была похожая история.
— Но они с Кульковым в Португалии жили и играли, а я заскочил на день — оформить документы. Паспорт не фальшивый — настоящий: я по нему в Австрии играл, на Лигу чемпионов заявлялся. И вот летим с Юраном после отпуска. На австрийской таможне говорят: задержитесь.
— Причина?
— Оказалось, лет 10 назад из португальского посольства пропала партия, штук 200, паспортов «моей» серии. Таможенник предложил: этот мы изымаем — считайте, что потеряли, а вы потом восстановите. А как я его восстановлю? В страну впустили, но с этого момента начались проблемы. Играть не могу — квота на легионеров не из ЕС не позволяет. Плюс «Штурм» ничего не выплатил.
— Много задолжал?
— Тысяч 300 долларов. Мы в Лиге чемпионов первое место заняли — впервые, если не ошибаюсь, в истории Австрии. Нам в группе попались «Рейнджерс», «Галатасарай» и «Монако». Против Марко Симоне персонально играл. 0:5 влетели «Монако», 0:5 — шотландцам. А потом 3:0, 2:0 дома, с «Галатасараем» 2:2 — и первое место. Пропустили больше всех и вышли из группы. Только мне премиальных не досталось — всё заморозили. Счёт Райффайзенбанк заблокировал — ничего не снимешь.
— Надо было сразу обналичивать.
— Кто ж знал! Вроде Райффайзенбанк — всё солидно. В клубе предлагали: забирай 40 тысяч — только подпиши бумагу, что претензий не имеешь. Послал их куда подальше, а лучше бы взял. Президента «Штурма» потом посадили за финансовые махинации, и мне не досталось вообще ничего.
«Папа, а правда за “Сокол” будет Рамиз Мамедов играть?»
— После Австрии карьера пошла под откос?
— Я сразу в Москву полетел — смысл в Граце сидеть? До мая ерундой занимался. Потом в дубле «Локомотива» побегал, форму поддерживал. Ну и начал скитаться: Астрахань, Саратов, Владивосток. Доигрывал, по сути. Вместо того чтобы в Австрии на пять лет остаться…
Хотя в Саратове хорошая компания собралась — Косолапов, Веретенников, Орбу. Сидим как-то на пресс-конференции, журналист спрашивает: «Рамиз, а ты-то, пятикратный, чего сюда приехал?». Корешков, тренер, вскипел: «Да играть он сюда приехал, играть!». А я никак заиграть не мог — надрыв не давал. Кололи, лечили — не помогало. Геша Орбу тогда слоган из рекламы сыра переиначил: «Папа, а правда за “Сокол” будет Рамиз Мамедов играть?» — «Нет, сынок, это фантастика». И что вы думаете? Ни одного матча я у Корешкова не сыграл.
— А потом?
— Когда вылечился, команду принял великий тренер. Как его?.. Ткаченко. Убрал всех — меня, Веретенникова, Косолапова, Орбу. Как он писал, «звёзды в футбол не играют». Набрал своих — и вылетел во вторую лигу.
— Тему ухода из «Спартака» вы раньше вскользь обозначали. Как было на деле?
— Разногласия с руководством, с тренером ещё в конце 1997-го возникли. Отправили в дубль. Во второй половине 1998-го сказали: либо идёшь в Тулу и получаешь нормальную зарплату, как в «Спартаке», либо остаёшься с копеечной в дубле. Адик, агент, который бразильцев в «Арсенал» свозил, и меня сагитировал: давай в Тулу. Меня оттуда, из первой лиги, даже в сборную взяли, на матч с Бразилией. Ну и смешных случаев хватало.
— Например?
— Дали служебную квартиру, чтобы не мотался каждый день из Москвы в Тулу и обратно. На первое утро просыпаюсь и вижу: на кухне возится какая-то бабушка. «Здрасьте, а вы кто?». «Я, — говорит, — вам завтрак готовлю. Что будете на обед?». Оказалось, таких бабулек ко всем тульским бразильцам прикрепили. Пришлось объяснить, что я — не бразилец и сам как-нибудь справлюсь.
«Бутсы у Гаврилова были разные, пластырем перебинтованные…».

— «Спартак» в начале 1990-х упрекали в том, что он собрал все сливки с союзных республик и поэтому не имел равных в России.
— Сливки — это одно. Ярцев в 1996-м выиграл золото с молодёжью, а в 1997−98 годах уже совсем другая команда была по сравнению с 1992-м. Тренировочный процесс, селекция — всё у Романцева на высшем уровне было. Даже Месси не в каждой команде заиграет. Важно было грамотно подобрать исполнителей под систему.
— Вы в первую команду «Спартака» попали по рекомендации тренера дубля Виктора Зернова?
— Я 10 лет играл в школе под нападающими — пока не поехали на турнир в Виареджо. Каннаваро там ещё был. Зернов поставил правым защитником. Я подключился, пенальти заработал, потом ещё два матча в обороне отбегал. По возвращении в Москву Зернов рассказал обо мне Романцеву. После одной из тренировок дубля обрадовал: «Завтра едешь с первой командой. Отъезд в 11:00 от метро «Сокольники». Красный «Икарус».
— Дебют врезался в память?
— Андрей Иванов — кстати, тоже москвич, воспитанник «Спартака» — пропускал игру с «Асмаралом» по карточкам. Накануне на тренировке мне сообщили: завтра играешь. Так трясло, что в восемь вечера лёг спать и сразу уснул. А самое яркое воспоминание от игры — бутсы 39-летнего Гаврилова из «Асмарала». Мало того, что разные, так ещё и пластырем перебинтованные. 5:1 мы выиграли. На первых порах Романцев ещё менял нас местами с Ивановым, а финальную пульку я уже играл постоянно.
«Посидели с Ильёй на даче два дня — и к Романцеву с повинной».

— Как с Цымбаларём сошлись?
— Илью ко мне за столик в столовой посадили — как новенького. Разговорились. Поначалу он на втором этаже базы с семьёй жил, а как квартиру получил — стал со мной селиться на заездах и сборах.
— Есть ощущение, что Илья мог принести больше пользы «Спартаку».
— А смысл теперь это обсуждать? Он и в Европу мог уехать, когда в порядке был. С «Лацио» вроде не сошлись в цене. Вместо Ильи итальянцы Недведа взяли, и тот звездой стал.

— Про ваши похождения чего только не говорят.
— А кто нас видел гулявшими? Была история — в конце 1994-го не явились на выезд в Камышин. Решили: оштрафуют — и чёрт с ним.
— Лихо.
— Так уже чемпионы — матч ничего не решал. Онопко тогда до меня дозвонился: сказал, приезжайте на базу, вас ищут. Но мы махнули на дачу моей тёти. Посидели два дня — день игры и выходной — и к Романцеву с повинной явились: «Виноваты. Наказывайте, как считаете нужным». Олег Иваныч был краток: «В дубль». Потом «Спартак» крупно проиграл «ПСЖ» в Лиге чемпионов — уже без нас. А Романцев заявил, что во всём виноваты Мамедов и Цымбаларь: «Мы их готовили, а они нас подвели». Мы с Илюхой тогда по телевизору смотрели, как Веа всех «возил». В шутку говорили: хорошо, что нас там нет.
— Но это же был не единичный случай?
— Единичный. Больше мы не пропадали.
— Василий Уткин вспоминал весёлые посиделки на вашей кухоньке — как там по 20 человек набивалось, магнитофон на конфорке сожгли…
— Вася Уткин… Кого там только не было! Радимов, Хохлов, Бушманов — все в гости заходили. «Кентовались» независимо от клубной принадлежности. С Бушмановым в «молодёжке» в одном номере жили. Посмотрите, какая команда была, — Рамиз достаёт из папки чёрно-белую фотокарточку. — Бушманов, Плотников, Файзулин, Бесчастных, Карсаков, я, Щербаков. Там Симутенков ещё стоит — в кадр не попал.

— Весёлая история из спартаковских времён: как вы разыграли доктора Василькова.
— С весами-то? Романцева затея. Дело было на сборе в Кейсарии. Романцев решил проверить доктора: «Ты какой вес им пишешь? Ну-ка перепроверь. Мне кажется, ты их покрываешь». А сам нам с Ильёй сзади по гирьке прицепил. Васильков взвешивает и не верит своим глазам — оба на килограмм-полтора тяжелее, чем только что были. В общем, «пиханул» Олег Иваныч доктору, но потом признался: шутка. На стене висела таблица штрафов: лишний кг — 100 долларов, опоздание на тренировку — ещё сколько-то. Так перед отъездом мы везде нолики приписали. А после нас «Алания» заезжала с Газзаевым. Изучили спартаковский «прайс» и решили тоже по нему жить (смеётся).
— Многие футболисты не ангелы, но как Андрей Иванов так опустился?
— Люди в одиночестве, без семьи, часто плохо заканчивают. Одно время в «Спартаке» Андрей «подшился». В посиделках участвовал, шутил, подкалывал всех, но не употреблял. Модником был — следил за собой, со вкусом одевался: костюмчики, кожа. Но в последние годы совсем расклеился — по телевизору показывали. Плохо закончил, как певец Осин на днях…
— Как узнали о случившеся с Цымбаларём?
— Вместе в Испанию летали, на «Спортивную волну». А через две недели Илья умер. Дома, в Одессе. Конечно, это был шок.
— На похороны ездили?
— Как сейчас на Украину полетишь? По-моему, только Никифоров был. У него дом там.
— Самое светлое воспоминание об Илье?
— Всё светлое. Он прирождённый комик. Мне кажется, его все любили, не только спартаковцы. Когда нас в дубль отправили, мы вдвоём «Динамо-Газовик» в манеже порвали. Я пару забил, Цыля три. Бубнов, тренировавший Тюмень, кипятился, орал с балкона: «Мамед, хватит бить».
— Кто дал Илье прозвище Лупатый?
— Ника, наверное (Юрий Никифоров. — Прим. «Чемпионата»). Ну, а что, вон у него какие «фары». Я подкалывал: «Дальний свет убери — ослепишь».
«В Антверпене переоделся и… не вышел».

— Из спартаковского периода какие моменты приятно вспомнить?
— 1995 год и шесть побед в Лиге чемпионов. Я тогда и «Блэкберну» забил, и «Легии» победный.
— Могли тогда на Лигу чемпионов замахнуться?
— Насчёт выигрыша не знаю, но с Кульковым, Юраном, Черчесовым «Нант» могли выбить. А это уже полуфинал. Ну и «Антверпен» больно вспоминать. Уж его-то мы должны были проходить.
— Романцев до сих пор считает ошибкой, что не Мамедова выпустил на замену в Бельгии, а Гашкина и Бакшеева.
— Он мне даже сказал переодеваться. Не знаю, кто кому что шепнул — они вдвоём с Тархановым сидели — только замену отменили: «Подожди-подожди». Бакшеева выпустили, потом Гашкина. И всё, я не вышел. Хотя в Москве играл персонально с Чернятински и нормально справился — 1:0 победили. А в Бельгии, видимо, Олег Иванович решил, что должен опытный играть, и поставил Андрюху Иванова. Трагикомичная история вышла: ударил один — выгнали другого, Онопко. Поставить пенальти, когда мяч уже в центре, тоже уметь надо. Дико обидно было.
— Вам пятую золотую медаль долго не вручали. Дали в итоге?
— Зачем она нужна? В любом ларьке купить можно — не золотая же. Где-то на даче медали лежат. Кубок стоит здоровенный — за лучшего бомбардира на турнире в Гамбурге дали (восемь мячей забил). Романцев посмотрел тогда — ни в багаж не сдашь, никуда. Нужно в салон с собой брать. Так я и таскался с этим кубком все сборы.
— Не там ли Хлестов сломался?
— Там. Через щиток большую и малую берцовую сломали. Дима даже не орал — только рукой о пол стучал от боли. Доктора посмотрели — ужаснулись. После этого «Спартак» перестал ездить в Германию. Хотя так хорошо там было, премиальные…
— Сколько?
— Тысячи полторы-две марок за турнир набегало. Да и просто играть интереснее, чем на сборах сидеть.
«Да если бы Мамедов пил и так играл, я сам ему наливал бы!»
— У вас какая самая тяжёлая травма была?
— Паховые кольца — у нас тогда не лечили их. С «Нантом» практически не играл: во Франции ещё в первом тайме заменили — ответную пропускал. Месяцев четыре-пять меня кололи. Олег Иванович хотел на Евро-1996 взять, надеялся, выздоровею. Операцию полетел делать в Англию. Приехал в «Хилтон», заселился на 50-й этаж — чуть не за 500 долларов в сутки. Заснул. Вечером Андрей Канчельскис с женой заходят (у него в этот день была игра за сборную мира): «Ты зачем номер взял — я же тебе снял?». А мне откуда знать — все кругом по-английски говорят…
Как назло ещё доктор этот, который «пахи» оперирует, улетел в Америку. Две недели я прожил в семье у агента Андрея. Его сыновья, парни 1971 и 1973 годов рождения, в гольф играть водили, на дискотеки, на стадион. Они в детстве с Макманаманом, Оуэном занимались — ну и меня им представили: мол, тоже футболист, «Спартак» Москва… Макманамана я хорошо по играм с «Ливерпулем» запомнил.
— Операцию-то сделали?
— Сделали. Заново ходить учился. Прикол в клинике был. Поставили специальную капельницу, с обезболивающим. Морфий или что, не знаю. Проинструктировали: будет больно — жми на кнопку. Посмотрел я футбол — нажал, дозу получил, заснул. Потом опять, и опять… Медсестра на следующий день в ужас пришла: ты с ума сошёл, тут же на месяц препарата было! Трубку сняли, одну иглу в вене оставили: «Будет невмоготу — подсоединишь».
Пока там валялся, Канчельскис приходил, проведывал. Говорил, если реабилитация пройдёт хорошо — замолвит слово перед «Эвертоном», чтобы меня взяли. Но «Спартак» решил, что мне лучше восстанавливаться дома. Так и «Европа» пролетела мимо меня, и Англия. Только к августу на ноги встал. Сейчас после таких операций через две недели уже бегают, а я девять месяцев мучился.
— Если Романцев рассчитывал взять на Евро-1996, значит, хорошо относился?
— После сезона-1995 Олег Иванович глянул статистику: «Так, кто у нас все 30 матчей в чемпионате провёл? Мамедов. Ну с ним-то всё понятно — отдыхал с Цымбаларём, сил набрался…».
— Олегу Ивановичу приписывают знаменитую фразу: «Сам наливал бы Мамедову, если бы он всегда так играл». Было?
— В 1997 году. За два дня до игры с «Тюменью» приехал на базу. Ребята знали, что до этого где-то отдыхал. Вышел в Тюмени,

забил. В раздевалке Романцев речь толкнул: «Вот, сразу видно, Мамедов готовился — не то что вы. Да если бы Мамедов пил и так играл, я сам ему наливал бы!». Знал бы он, что мне перед игрой нехорошо было — не сказал бы такого (улыбается)…

«Егорку не трогайте»!!!
— Как в 1996-м «пионеротряду Ярцева» удалось выстрелить?
— Так все потом выросли, заиграли — Евсеев, Ширко, Мелёшин. Титов, опять-таки. «Егорку не трогайте», — просил Романцев, когда Титову ещё 17 было.
— В каком смысле?
— Во всех. Чтобы поаккуратнее в стыках были, а главное — в свою компанию не брали (смеётся). Романцев очень хотел вырастить из Титова мастера. И видите, своего добился.
— Не его ли Никифоров принял за боллбоя?
— Евсеева. «Мальчик, подай мячик». На Лигу чемпионов вышли, а он не знает, как зовут человека. Семь пацанов в заявке.
— И Дед Горлукович.
— С Серёгой мы «кентами» были. Он у меня дома сколько раз бывал. Да мы всей командой общались. В ресторане «Золотой» — это в гостинице «Украина» — не раз собирались компанией, человек по 8−10. Поужинать, пивка выпить, если выходной.
— Ждём историю про Горлуковича.
— Помню, установил я рекорд чемпионата России — 125 матчей сыграл (потом, понятно, перебили). Стоим на улице, Романцев талдычит Серёге: «Больше пихай им». В смысле — молодым. А Горлукович и отвечает: «Олег Иваныч, ну как я Мамедову напихаю? Он уже четырёхкратный, а я ещё ни разу чемпионом не был».
Кульков суёт трубку: «Это тебя. Суркис»
— Со слов Онопко, спартаковцам в 1994 или 1995 году подняли зарплаты — до 10 тысяч долларов. У вас такой же оклад был?
— Десятку получали четыре-пять человек. Потом шла вторая каста — я, Хлестов, Кечинов — по шесть тысяч. Была ещё третья, четвёртая категории. На жизнь хватало — по крайней мере, до инфляции 1998 года. В Киеве, например, платили в три раза больше. Плюс компенсация за машину, если не берёшь, подъёмные, премиальные — за Кубок, чемпионат, Лигу чемпионов, где во второй групповой этап прошли. В сумме около двадцатки набегало.

— Как уходили из «Спартака»?
— А разве из «Спартака» кто-то уходил по-особенному, с почестями? Или вы не помните, как расставались с Цымбаларём, Титовым? Стандартная схема: приезжаешь на базу — ставят перед фактом: Олег Иванович сказал — всё, до свидания.
— С какого момента почувствовали охлаждение со стороны Романцева?
— С «Кошице». До этого играли с ЦСКА, и Олег Иванович остался мной недоволен — хотя какие могут быть претензии к защитнику при счёте 0:0? Может, ждал, что три забью? Короче, на ответку с «Кошице» не поставил. Пару-тройку игр в запасе ещё посидел, а дальше — разногласия, дубль и так далее…

— Не пытались уйти?
— Не отпускали! Я же в 1996-м на пять лет контракт переподписал. Помог агент: на «Труде» с ним бегали — вот и решил посодействовать, а заодно себе заработать. Этот же человек занимался делами Добровольского, Мостового, Кулькова, Юрана. Выкупил меня у «Спартака». В «Арсенале» оставаться надолго я смысла не видел — зачем мне первая лига в 27 лет? Пошли с Кульковым в Самару, к Фёдорычу, Тарханову. Через полгода Вася отправился в «Алверку»: Бышовец тренировал, Овчинников в воротах. Вот я туда и прилетел за паспортом. Как-то Вася говорит: «Тебе Суркис звонил, в Киев хочет пригласить». Подумал, шутит, отмахнулся: «Иди ты».
— А он не шутил.
— Как оказалось. В Киеве выяснили, куда, к кому я полетел. Нашли Васин телефон. Вечером опять звонок, Кульков передаёт трубку. «На проводе» Суркис. Не Игорь — Григорий Михайлович. «Вылетаешь завтра бизнес-классом через Франкфурт — ждём. Какие условия скажешь — такие сделаем». Естественно, собрался и полетел. Правда, добирался с приключениями.
— Что случилось?
— Пока делал трансфер во Франкфурте, самолёт в Киев улетел. Я в полицию, звоню Суркису, передаю полицейскому трубку. Слышу — крики, ругань. Поселили в гостиницу при аэропорте, ужином накормили и утренним рейсом отправили на Украину.
— Как встретили?
— Привёз администратор на базу в Кончу-Заспу. Поднимаемся на пятый этаж. Картина: сидят втроем, футбол смотрят — Лобановский посередине, два Суркиса по бокам. Как на пытку привели (смеётся).
— Что Валерий Васильевич?
— Обрисовал ситуацию: так и так, под Лигу чемпионов нужен защитник вместо Лужного — его только-только в «Арсенал» продали. Дали пару дней — в Москву слетать, вещички собрать. Начал с «Динамо-2». Месяца полтора умирал. Молодым-то нагрузки до лампочки, а я два месяца не тренировался. Первую игру за основу на всю жизнь запомнил.
— Чем?
— Играем с «Черноморцем», и мне на 44-й разбивают бровь. Кровища! Тайм доиграл, иду в раздевалку, думаю: теперь неделя выходных. Лобан глянул, послал к доктору в соседнюю комнату. Тот осмотрел: «Закрой глаз, терпи». Прямо там рану зашил, пластырь наложил — иди. Лобановский ещё напихал за первый тайм — и отправил на второй. Сотрясение, не сотрясение — никого не волнует. Если в «Спартаке» за семь лет дважды тошнило, то в Киеве — раз восемь за год…
— Нечеловеческие нагрузки?
— Сплошная физика. Иногда на тренировке дурно становилось, иногда через два часа после накрывало. Могу для понимания описать типичное занятие.
— Давайте.
— 18 человек. Минус два вратаря — 16. И играем — четыре на четыре на полполя: с одного конца на другом человека не разглядишь. Каждый с каждым — фамилии называются. И носимся на этом гектаре: 10 минут защищаешься, пауза, 10 минут — контратаки. Уже первая сессия так выматывает, что выползаешь с газона. А перед этим ещё полчаса разминка. И так два раза в день. После тренировки стоят люди с распечатками — кто сколько действий совершил. Перед следующей Лобан зачитывает (условно): «Мамедов — Ребров — 8:7. Нормально». А в другой паре пропорция — 10:2. И понеслась: «Что ты вообще делаешь в киевском “Динамо”?». Разбор полётов минут на 10.
— С Ребровым не пытались схитрить, договориться? Чтобы поровну действий было?
— С Серёгой-то мы понимали, что надо делать (улыбается). Один раз мне Венглинский в пару попался — Ребров заболел. Так он сразу носиться начал!
— А вы?
— В подкате снёс его. Упал, лежит. А Лобановский усмехается: «Динамика, динамика, пенальти в декабре пробьёте». Венглинский тогда на пару месяцев выбыл.
— Вы, кажется, отговаривали Реброва ехать в Лондон, в «Тоттенхэм».
— Не я, а моя жена. На проводах приговаривала: «Серёжка, ну куда ты едешь? Там же дожди капают». Ребров только усмехался: «Пусть капают. С таким контрактом потерплю».
«Жую снег. Подходит Каладзе: «Дай мне»
— С Шевченко вы в Киеве разминулись?
— Я их всех на базе видел, когда сборная собиралась. Шева жутко растроился, когда они Словении проиграли. Недоумевал: «Мамед, я не представляю, как такое могло случиться? Вас прошли, а этих — нет…» Отвечаю: «Чего ты ноешь? В «Милане» играешь — радоваться надо».
— Было время, когда россияне в Киеве играли…
— У нас была интернациональная компания — я, Кормильцев, Герасименко, Яшкин плюс Хацкевич с Белькевичем, белорусы. С Хацем мы в одном номере жили. А Валик — лучший друг Шевы. Когда Андрей приезжал, часто вместе тусовались. С Кахой смешной случай был.
— Выкладывайте.
— Сдавали как-то тесты: 100, 200, 300, 400, 400, 300, 200, 100 метров на время. Закончили, я выдохнул: «Это всё?». Каладзе хохотнул: «Ещё три раза по столько!». Я чуть с ума не сошёл. После четвёртой серии зачерпнул снега, начал жевать. Каладзе просит: «Мамед, дай мне». Ничего не соображаю — отламываю, даю. Тоже ест. Потом в раздевалке дошло: «Каха, а ты что, сам не мог снег взять? Или потом скажешь, что у Мамеда зимой снега не допросишься?». Он тоже не сразу сообразил нелепость ситуации — от таких нагрузок всё отключается. Каха вообще удивительный грузин. Ни разу не видел его пьющим. И Деметрадзе не употреблял.
— Игроки могли себе что-то умышленно повредить, лишь бы тестов избежать?
— А толку? Откосить всё равно не получится. Не сдашь с группой — будешь в одиночку пересдавать. Как Ребров — под присмотром Демьяненко с Михайличенко. Это ещё хуже. 5 по 300 — чумовой тест. 300 бежишь, небольшая пауза и по-новой. Нужно в 40 секунд уложиться. У меня компания — Максимюк, Косовский, Несмачный. Все бегунки! Погнали. Один пробежал за 32 секунды, второй — за 33. Я метров на 100 от них отстал — меня там не видно было. Второй раз стартуем: у меня снова 41−42 секунды, а Максимюк порвался. Третий забег — Косовский рвётся. До последнего забега дотянули только мы с Несмачным. Ноги отваливаются, но нужно терпеть. На ходу Пузачу, помощнику Лобановского, бросаю: «Не могу больше». А он мне: «Рамиз, ничего страшного, завтра перебежишь». Я готов был убить его! Как бежал пятый круг по «Олимпийскому», надо было видеть — по прямой, через песочную яму… Несмачный меня всё равно обошёл. После финиша рухнул на дорожку, лежу. Подходят Хацкевич с Белькевичем: «Во-о-о-т! Теперь ты полноценный игрок “Динамо” Киев. А всё, что до этого было — так, ерунда».
— Неплохо.
— Как-то Лобановский объявляет: «Завтра тренировки не будет — товарищеская игра». Лёха Герасименко выдохнул: «Фуф, блин, выходной». Помню, после Нового года, 2 или 3 января, сдавали тест Купера. Две команды сразу, человек 40. Мы с Валиком Белькевичем молодняк предупредили: «Значит, так, три круга вместе, а дальше делайте, что хотите».
— Зачем?
— Чтобы на пять кругов нас не обогнали! Всего 3100 надо было пробежать. Концовка забега. За Герасименко плетусь, сил нет. Вдруг мимо Деметрадзе пробегает. Я в шоке был — пока не узнал, что Жора на целый круг отстал. Они с Каладзе беготню с трудом переносили. Зато потом, в сезоне, летали. Я после летних сборов в Грац приехал. Меня сразу против «Тироля» с Черчесовым поставили. Мы их 3:0 грохнули, я даже не вспотел. Стас потом нашего тренера, Осима, подкалывал: «Хорошего я вам футболиста привёз?».
Лобановский сказал: «Здесь твой дом. «Умру я — Демьяненко, Михайличенко всегда тебе помогут»
— Хоть раз видели Лобановского в гневе?
— Он не то что не орал — даже матом не ругался. По одному взгляду всё было ясно. Меня особо не трогал — может, потому что арендованный. А Герасименко доставалось — любил его Васильич…
— «Патрульные рейды» по домам футболистов застали?
— А как же. После 23:00 Михайличенко, Демьяненко могли нагрянуть в гости — проверить, дома ты или нет. Демьяненко честно предупреждал: «Мне поручено тебя сегодня навестить — чтобы к 11 был на месте». Ко мне Зуев, помощник Лобановского, приезжал: «Рамиз, ничего личного — Валерий Васильевич попросил…» Другое дело, что можно было к назначенному времени появиться, а потом снова уйти…
— Прощались с Лобановским со слезами на глазах?
— Зашёл к нему на базе — попросить с ребятами напоследок потренироваться. Говорю: «Большое вам спасибо за то, что поверили, взяли…» А он в ответ: «За что ты меня благодаришь? У нас было 30 игр в чемпионате: 27 побед, три ничьи, ни одного поражения. Кубок выиграли, первую стадию Лиги чемпионов прошли, во второй по 10 очков с “Реалом” набрали, который потом турнир выиграл. Тебе спасибо. А потренироваться… Это твой дом, твоя семья. Когда-нибудь станешь тренером — бери, пользуйся конспектами. Умру я — Демьяненко, Михайличенко всегда тебе помогут». Как от таких слов не расчувствоваться? Больше мы с Валерием Васильевичем не виделись. Через два года его не стало…
«Чудин мне бутылку пива суёт, а сам на соседнее сиденье прыгает!»

— Оглядываясь назад, не жалеете о юношеской беззаботности, ошибках молодости?
— Чёрт его знает… Тогда и этих историй, такой дружбы не было бы. Понятно, что каких-то глупостей не повторил бы — вроде того прогула игры. Может, и концовка карьеры сложилась бы интереснее, лучше.
— Всё тот же Уткин вспоминал, как вы на машине руль отстёгивали. Было?
— Так на «восьмёрке» он съёмный. Два штыря нажимаешь и снимаешь. Я с рулём домой ходил — соседи в лифте встречали, удивлялись. Мы и магнитофоны с собой таскали, чтобы не украли. Раз начал прикалываться: отстегнул руль на ходу, Плотникову показываю, а тут гаишник. Я назад баранку бросил: «Женя, держи». Инспектор в салон заглядывает, ничего не понимает: водитель без руля, пассажир на заднем сиденье — с рулём. «Как ты ездишь?» — спрашивает. «А он рулит», — отвечаю. Шутки шутками, а штраф пришлось заплатить.
— Ещё приключения за рулём/без руля были?
— За победу в Кубке-1994 нам «Мицубиси Галант» дали. Кто хотел — доплатил и взял «Паджеро». Их потом у всех угнали — кроме Ледяхова, который предусмотрительно папе в Сочи машину отправил. Аленичев «Эклипс» выбрал. Раз пивка выпили, и я взялся Серёгу Крестова, друга, домой подбросить (он в дубле «Спартака», в «Торпедо» поиграл). Чудин пристал: «Дай прокатиться — я довезу». Ради бога, мне не жалко. Сел на заднее сиденье, отдыхаю. Крестова высадили, Чудин принюхался: «По-моему, ты выпивший. Давай и тебя до Бирюлёва довезу». Ну поехали, мне какая разница? Час ночи, дороги пустые. Едем, я пиво потягиваю. Он тоже иногда прикладывается. Покровский мост переезжаем — гаишник тормозит. Чудин мне бутылку пива суёт, а сам на соседнее сиденье прыгает!
— И?
— Гаишник распахивает дверь: «Кто за рулём?». Чудин в меня пальцем тычет: «Он!». А я на заднем сиденье с двумя бутылками пива в руках. Высказал ему потом, конечно: «Ты вообще нормальный? Я хотя бы пиво убрал бы…».
— Чем дело кончилось?
— С мигалками до дома провожали.