государственный террор в СССР после Сталина

(предыдущая часть)

+ + +

Протестные выступления рабочих в Новочеркасске проходили 1-3 июня 1962 года, были беспощадно утоплены в крови. Людей буквально давили танками. Рабочие упорно сопротивлялись карателям. После подавления беспорядков активных участников протестов отправляли в концлагеря и казнили по приговорам советских судов. Общее количество жертв засекречено и точно не известно до сих пор.

К маю перебои с питанием в Новочеркасске достигли таких масштабов, что даже купить картошку стало трудно. Очереди за ней занимали с ночи, кому-то приходилось есть шелуху.

Вечером 31 мая рабочим завода сказали, что за те же деньги работать они теперь будут больше. А утром добавили, что решением мудрой партии ещё и дефицитные мясо с маслом стали на треть дороже.

Первыми возмутились рабочие сталелитейного цеха, к ним присоединились другие — и вот уже перед заводоуправлением бушевала толпа.

Заревел тревожный гудок, завод встал. На стальной опоре повесили заметную издалека надпись: «Мяса, масла, повышения зарплаты!».

… Полутора годами ранее, в январе 1961 года, конфликт на рынке привёл к массовым беспорядкам в Краснодаре. Тогда протестующие разнесли и разграбили крайком партии, избили милиционеров и чиновников и даже звонили по захваченной спецсвязи в Кремль с требованиями «подать сюда Хрущёва». Летом 1961 года массовые беспорядки вспыхивали в Муроме, Александрове, Бийске.

При подавлении выступления рабочих чётко проявились этнические различия. Русские солдаты и офицеры не желали стрелять в народ, колебались, выказали ненадёжность. Основной карательной силой советской власти служили кавказцы и азиаты. Как видите, путинцы не придумали ничего нового.

Далее процитирую воспоминания участников событий Петра Петровича Сиуда, отнюдь не русского националиста, скорее наоборот.

«Кругом было полно солдат кавказских национальностей, офицеров, гражданских, кагэбэшников».

«Перед горкомом партии бурлила масса демонстрантов. В горкоме партии была масса солдат. Через двери демонстранты переругивались с солдатами. Один кавказец не выдержал, прикладом автомата выбил стекло в двери и через образовавшийся проём ударил прикладом женщину».

«Часть митинговавших направилась к горотделу милиции. Там тоже было полно солдат кавказских национальностей. Демонстранты стали пробиваться в горотдел. Двери распахнулись. В здание хлынули демонстранты. В это время один солдат замахнулся автоматом на рабочего в синем комбинезоне. Рабочий схватился за автоматный рожок. Автомат в руках рабочего был не более чем дубиной. Но он и ею не воспользовался. Солдатам была дана команда открыть огонь.

Рабочий был убит наповал. Навряд ли хоть бы одна пуля пропала даром. Слишком плотной была масса народа. А в здании горотдела началась паника. Ворвавшиеся демонстранты искали укрытий от пуль. Влетали в пустые камеры. Находящиеся в массе переодетые милиционеры, кагэбэшники, пользовались случаем и захлопывали двери камер с демонстрантами, закрывая их на засовы.

Один из позже осуждённых участников этих событий, раненый срикошеченной пулей в лопатку, в лагере рассказывал, что их заставляли складировать трупы погибших в подвале рядом находящегося банка. Трупы складывали штабелями, а они ещё агонизировали. Дёргались руки, ноги. Кто знает, может среди них были и такие, которых можно было спасти. Характерно для всех участников то, что никто не мог назвать даже приблизительное число погибших. Никто не назвал ни одной цифры.

Не один свидетель рассказывал, что офицер, получивший команду открыть огонь, отказался передавать эту команду и застрелился. Но кинжальный огонь всё-таки был открыт. Вначале вверх, по деревьям, по детворе. Посыпались убитые, раненные, перепуганные. Партия, государство, армия так искореняли крамолу. Партия так утверждала единство партии и народа. Затем огонь был перенесён в массу.

Это не был огонь одиночными выстрелами из трёхлинеек, это огонь из скорострельных автоматов. Рассказывали. Бежит пожилой мужчина мимо бетонной цветочной вазы на тумбе. Пуля попала в голову, его мозги моментально разляпались на вазе. Мать в магазине носит грудного убитого ребёнка. Ранена парикмахерша на рабочем месте. Лежит девчушка в луже крови. Ошалелый майор встал в эту лужу. Ему говорят: "Смотри, сволочь, где стоишь!". Майор здесь же пускает себе пулю в голову.

Многие рассказывали: подгоняли грузовые бортовые машины, автобусы. Туда, туда спешили вбрасывать, впихивать трупы жертв. Ни одного погибшего не отдали для захоронения близким. Больницы были заполнены ранеными.

Никто не знает, куда они девались. Кровь смывали пожарными машинами. Но ещё долго на мостовой оставались бурые следы. Мне не раз приходилось слышать о расстреле. Рассказывали. Открыт огонь. Масса в ужасе, бежит. Огонь прекращается. Масса останавливается, медленно наползая, возвращается. Опять огонь. Нет, волнения этим не подавлены. Площадь продолжает бурлить. По городу поползли мрачные слухи. Одни покидали площадь, другие приходили. Ругались матерно с солдатами, а они отвечали озлобленно: "Вы нас в 56 году стреляли, а мы вас сейчас".

В 1956 году было подавлено выступление сталинистов в Грузии.

«Когда 1 июня на территорию завода ввели отряды воинских подразделений Новочеркасского гарнизона, без оружия, то началось братание рабочих с солдатами. Когда же власти поняли, что солдаты Новочеркасского гарнизона оказались ненадёжными, задачу подавления забастовки возложили на офицеров. Но и те, въехав на бронетранспортерах на территорию завода, оказались блокированными массой рабочих, и вынуждены были ретироваться. То есть сила одного массового выступления коллектива большого завода, даже стихийного, такова, что усмирить ее без применения войск оказалось невозможно.

Поражает сплоченность и самоотверженность, с которой рабочие защищались: ночью жители рабочего поселка пытались из подручных материалов устраивать перед танками баррикады, которые не могли задержать их продвижение. Тогда рабочие стали запрыгивать на танки на ходу и своей одеждой затыкать смотровые щели, "ослеплять" их…»

Русский генерал-лейтенант Матвей Кузьмич Шапошников саботировал кровожадные приказы советской власти.

«Около одиннадцати часов распахнулись заводские ворота, и толпа в семь-восемь тысяч человек направилась в сторону Новочеркасска. Я подошел к рабочим и спросил: «Куда вы идете?» Один из них ответил: «Товарищ генерал, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе».

По рации я доложил генералу Плиеву о том, что рабочие идут к центру города. «Задержать, не допускать!» — услышал голос Плиева. «У меня не хватит сил, чтобы задержать семь-восемь тысяч человек», — ответил я. «Высылаю в ваше распоряжение танки. Атакуйте!» — последовала команда Плиева. Я ответил: «Товарищ командующий, я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками». Плиев раздраженно бросил микрофон.

Предчувствуя недоброе, я попытался на своем газике перегнать колонну. Навстречу мне попался генерал Пароваткин, которого я посылал раньше за устными указаниями Плиева. «Командующий приказал применять оружие», — сказал он мне. «Не может быть!» — воскликнул я.

Тогда Пароваткин протянул мне блокнот, развернул его, и я увидел: «Применять оружие». Мы с Пароваткиным быстро вскочили в газик, чтобы обогнать толпу и не допустить кровавой акции. Но не доехав метров четыреста до площади перед горкомом партии, услышал массированный огонь из автоматов. По официальным данным, 20 человек были убиты на месте, еще трое скончались от ран, около 40 человек получили ранения, но, судя по рассказам, их было больше. Посыпались убитые, раненые, перепуганные.

Командующий СКВО ген. И. А. Плиев приказал Шапошникову двинуть подчинённые ему танки на демонстрантов. Шапошников отказался выполнить приказ со словами: «Не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками»^[2]. Во избежание случайных инцидентов Шапошников также приказал мотострелкам разрядить автоматы и карабины и сдать боеприпасы.

На вопрос, что было бы, если бы он подчинился приказу, и танки, стоявшие на мосту, атаковали демонстрантов, генерал Шапошников ответил: «Погибли бы тысячи».^[2]

Позднее пытался предать гласности информацию о новочеркасской трагедии, рассылая о ней письма советским писателям и комитетам ВЛКСМ ряда высших учебных заведений. Всего им было отправлено шесть писем. По другим утверждениям писем было значительно больше^[3].

Каратель новочеркасских рабочих кавказский генерал Плиев вскоре отправился на Кубу, готовить ядерный удар по США. В 1967 году отставного генерала Шапошникова исключили из КПСС и возбудили уголовное дело по обвинению в антисоветской пропаганде. Однако во избежание неприятного скандала лишь попугали расправой, дело закрыли.

«Я жил практически под домашним арестом, за мной повсюду следовали люди в темных очках, — вспоминал Шапошников в конце 1980-х. — Люди старались меня избегать. Чтобы со мной не здороваться, переходили на другую сторону улицы»

+ + +

К 1962 году Новочеркасск являл собою небольшой провинциальный городок с населением 145 тысяч человек. На НЭВЗ-е (завод им. Буденного) тогда работало около 12 тысяч человек.

Положение в Новочеркасске в те годы было очень тяжелым. Остро стояла проблема жилья: многие жили в бараках, а у тех, кто снимал комнату, на это уходило до третьей части зарплаты. Город считался студенческим, и отношение к нему было такое же: пустые прилавки, нехватка мясных и молочных продуктов. Цены же на рынке были непомерно высокими, а новое повышение цен несло за собой неизменное их повышение. За картошкой на базаре очередь выстраивалась с часу (!) ночи.

… Обстановка накалялась. По инициативе слесаря завода В.И. Черных его товарищ, цеховой художник В.Д. Коротеев написал плакаты: «Мясо, масло, повышение зарплаты», «Нам нужны квартиры», которые они вынесли из завода и укрепили на одной из опор электрифицируемой в ту пору железной дороги. На тепловозе пассажирского поезда кто-то написал: «Хрущева на мясо». Последний лозунг появился и в других местах.

… На мосту через реку Тузлов они встретили неожиданное препятствие: кордон из двух танков и вооруженных (!) солдат. Мы видим, что власти уже всерьез обеспокоились проблемой. Однако грозная плотная масса надвигалась с возгласами: «Дорогу рабочему классу!». Солдаты и танкисты не стали препятствовать людям и сами помогали им преодолеть препятствие.

Люди не знали, что генерал Плиев отдал приказ не пропускать рабочих через мост, стрелять по толпе и давить бунтовщиков танками. Приказ не исполнил генерал Шапошников.

… Здание администрации (горкома партии) было полно солдат. Замечу, что солдаты были кавказских национальностей (видимо власти боялись, что русские могут поддержать демонстрацию).

На площади перед людьми появилось оцепление солдат. Один из офицеров вышел к ним и объявил, что получил приказ стрелять в толпу, а затем застрелился.

Думаю, что застрелившийся советский офицер, не захотевший стрелять в мирную демонстрацию протеста, это наивная народная легенда.

… военной прокуратурой в начале 90-х было установлено, что солдаты не стреляли по толпе. На крышах сидело 10 снайперов, там же было установлено два пулемета. Скорее всего, это дело рук внутренних войск или КГБ.

Снайперы на крышах это чекистский заградотряд на случай, если солдаты и офицеры опять начнут брататься с протестующими.

Вообще надо иметь в виду, что никакого настоящего расследования новочеркасских событий никогда не проводилось.

… Вся площадь была залита кровью. На солнце она быстро засыхала, и вся площадь была в бурых пятнах. На следующий день рано утром власти пытались смыть их сначала струей из пожарной машины, затем пригнали машину со щетками, а после, отчаявшись смыть следы преступления заасфальтировали всю площадь. В этот же день вечером на этой же площади (!) они устроили танцы для молодежи, чтобы та смогла отогнать от себя «чуждые» мысли.

Пляски на русских костях — священный советский ритуал.

Ночью 4 июня 1962 года в лесу в двадцати километрах от Новочеркасска раздавались вспышки фотоаппарата. Возле вырытой наспех ямы пять на пять метров стояли милиционеры с карманными фонарями в руках. Как они вспоминали позже, около часа ночи начальство поручило им положить в грузовик три трупа, находившихся в котельной отдела милиции, и поехать в морг, чтобы забрать еще семь тел (одно из них принадлежало 16-летнему юноше). Во дворе морга был другой грузовик, куда переодетые в гражданскую одежду курсанты новочеркасской школы милиции складывали трупы. Сверху на тела они положили солому и поехали в лес. Пока рыли яму, из грузовиков шел сильный трупный запах.

Места захоронений жертв расстрела в Ростовской области.
Фрагмент экспозиции музея памяти

Всего в яму сбросили 20 тел — 18 мужских и два женских. Присланный из Ростова-на-Дону фотограф делал портреты каждого из убитых, но трупы не переворачивали и не раздевали. Одновременно с фотографом к убитым подходил судмедэксперт. Он описывал характер ранений, одежду, проверял наличие документов. Негативы пленок потом несколько десятилетий хранились в архиве ростовского УВД.

Милицейские записи об убитых выглядели примерно так. «Утром шел оформляться на другую работу. Сквозное огнестрельное ранение головы. Зевака». «4 месяца беременности. Травма грудной клетки с повреждением органов грудной клетки. Зевака». «Травма с повреждением костей черепа и вещества мозга. Зевака». «Сидел на дереве. Упал, как груша. Стал убегать, упал. Пуля вошла в затылок, вырвала часть лица. Зевака». «С друзьями пошли смотреть демонстрацию. Травма шеи с повреждением крупных сосудов. Убит из автомата. Активный».

По данным расследования военной прокуратуры, проведенного в начале 1990-х, тела в яму свезли по требованию президиума ЦК КПСС — чиновники решили не выдавать тела убитых родственникам «во избежание возможных волнений и новых митингов», а вместо этого захоронить их по разным областным кладбищам. У всех милиционеров сотрудники КГБ взяли подписку о неразглашении государственной тайны, в случае нарушения данных обязательств им грозил расстрел.

После осмотра тел их начали развозить по кладбищам в Таганрог, Каменск-Шахтинский и Новошахтинский. Милиционеры выбирали старые могилы без ограды, разрывали их, клали туда трупы и снова закапывали могилы. Некоторых жертв похоронили на сельских кладбищах, других — на цыганском, третьих — на шахтерском. Один из милиционеров позже вспоминал, что, захоронив трупы, они с товарищами выпили два ящика водки. Несколько могил потом раскопал домашний скот — и пришлось хоронить заново.

20 июня умер Леонид Шульга — 16-летний подросток, раненный во время расстрела. По совету главврача его мать обратилась за разрешением на похороны к начальнику новочеркасской милиции. Тот предложил похоронить подростка в станице Грушевской — «во избежание демонстраций». Гроб и могилу подготовили милиционеры. 21 июня они отвезли мать Шульги в морг, где она одела сына. Семью предупредили о том, что во время похорон нельзя плакать и причитать.

Новочеркасские события не уникальны. Отчаянные голодные бунты многократно случались в СССР и до, и после.

1940. Голод и отчаяние в стране победившего сталинизма

Уникальность массовых протестов в Новочеркасске в том, что советская власть не сумела их скрыть. Протесты были массовыми, длились несколько дней, протестующий рабочие перекрыли железную дорогу. Дело получило огласку несмотря на последующие жестокие репрессии и тотальное запугивание. Те из участников протестов, кто был осуждён (стандартно на 10 лет) и годы спустя выпущен из концлагерей, пожизненно оставался под надзором КГБ.

Первый день протестов — рабочие перегораживают железную дорогу
и вешают на вышку плакат «Мясо, масло, повышение зарплаты!», 1 июня 1962 года.
Фрагмент экспозиции музея памяти

помню разговоры взрослых в середине 70-х. Когда из уст в уста передавались, переходящие на шёпот, рассказы о тех событиях, без подробностей, но оттого ещё более зловещие

… Высшее руководство страны больше всего боялось огласки произошедших событий. Были предприняты все меры для того, чтобы информация никуда не просочилась, для этого проверяли все письма горожан, В Новочеркасске и Шахтах работало 5 машин радиоконтрразведывательной службы на случай попыток радиолюбителей отправить сообщения, а всех, кто выезжал из Новочеркасска, подробно допрашивали о целях поездки и проводили «душевную беседу», после которой каждый понимал, что не стоит распространяться о событиях, произошедших в городе. Таким образом сведения о новочеркасской трагедии удалось сохранить в глубокой тайне вплоть до конца 80-х годов.

После Сталина коммунистический режим в стране смягчился, прошла десталинизация. Стало невозможно как прежде половину города загнать в расстрельные рвы. Русские солдаты и офицеры колебались. И не потому, что они были антисоветчики. Нет, потому что наивно верили в коммунистическую демагогию и власть трудящихся в СССР. Как же это можно стрелять в голодных советских трудящихся?!

В городе забыли, что такое белый хлеб, фигурировал так называемый обойно-обдирный. Мяса, колбасных изделий почти не видели. За молоком стояли длиннющие очереди.

Исхудалая женщина в рабочем комбинезоне зачитала бумагу, найденную на столе исчезнувшего горкомовца, из которой следовало, что "трудящиеся Новочеркасска приветствуют повышение цен на мясомолочные продукты и обязуются трудовыми успехами...". Сообщение вызвало дружный смех.

Голод в СССР был всегда. И не только по причине извращённой советской экономической системы. Дело ещё в том, что для коммунистического режима массовый голод был средством подавления сопротивления населения, средством массового террора. Ленин учил, что гораздо эффективнее морить людей голодом, чем их казнить, убивать своими руками. В РФ власть коммунистов сохранилась, но советскую экономическую систему всё-таки упразднили. И неразрешимые проблемы советского сельского хозяйства разрешились как бы сами собой.

уже Гагарин в космос слетал, видел там Патриса Лумумбу. Советские люди были счастливы! Готовились на Марсе сады сажать. И вдруг в космическом СССР голод?! Антисоветская чушь какая-то.

... в 1962 году советская власть расстреляла демонстрацию голодных рабочих в Новочеркасске, осмелившихся протестовать против повышения цен на еду. Голодные бунты отчаяния в СССР 50-х годов дело довольно обычное, хотя и тщательно скрываемое.

Решить проблему физического голода советская власть смогла только при помощи импорта хлеба, начавшегося как раз в начале 60-х. Однако фатально неэффективное советское сельское хозяйство так и не смогло накормить страну. Даже в сравнительно сытое брежневское время свирепствовал «дефицит» продовольствия, который дефицит в провинции опускал людей в полуголодное существование.

«В 1981 году в городе Чебоксары был страшный голод. Из магазинов исчезло все, даже картошка, которой Чувашия кормила чуть ли не всю страну. Люди давили друг друга в очередях, не проходило дня без летального исхода. Народ перестал ходить на работу: главы семейств караулили: может, "выбросят" ту же картошку, свеклу, молоко. …

Важно сказать, что расстрел людей перед горкомом партии привёл не к тем последствиям, на который рассчитывали советские каратели.

«Весть о расстреле облетела немедленно всех, вызвала, видимо, неожиданную реакцию (впрочем, как знать, не было ли и это рассчитано организаторами избиения?): остановилось большинство заводов, улицы переполнились народом. Отовсюду подъезжали машины с рабочими. На Московской высаживались, молча шли к площади перед горкомом - плотной неудержимой колонной во всю ширину проспекта. Подобной демонстрации я еще не видел: стремительность, стихийная организованность, решительная целеустремленность. Остановить эту демонстрацию было невозможно. Хотя на крышах домов виднелись вооруженные солдаты.

На площади у горкома было море людское: тысяч десять, двадцать? Посреди толпы стояли два танка. Люди не давали танкам уйти. Митинг скандировал: "Хру-ще-ва! Хру-ще-ва!" - и еще: "Пусть смотрит! Пусть смот-рит!".

Об этом втором митинге не упоминалось пока в публикациях. А ведь он был куда более массовый и целеустремленный и явился реакцией на расстрел».

«митинг окружили войска. Был объявлен комендантский час. Людям объявили, что всех выпустят, кто уйдет до 10 часов вечера. К 11-12 часам ночи митинг растаял».

«Патрулировали город солдаты – судя по всему, жители Средней Азии. Я слышал, как офицер сообщал солдатам патруля, что здесь бунтуют уголовные элементы и надо быть осторожными, так как в солдат стреляют из-за угла, – прямая ложь».

Какой вывод из Новочеркасского расстрела протестующих рабочих сделали советские патриоты. Какой исторический урок извлекли? Обычный для них: коммунисты слишком мало лгали, преступно мало убивали.

«Состоялся городской партактив, где осудили действия рабочих. Тем, кто пытался рассказать об увиденном, не давали говорить.

В политехническом институте было проведено собрание студентов (которое назвали митингом) с участием Ильичева, секретаря ЦК КПСС, и Павлова, первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Ильичев вызвал смех и возмущение студентов, сообщив, что "автомат выпал из рук солдата и, ударившись о землю, сам застрочил". Павлов выступил куда более нахраписто. Он провел параллель между событиями в Венгрии и забастовкой в Новочеркасске, квалифицировал выступление рабочих чуть ли не как контрреволюционный мятеж. Живописал "татуированных уголовников, которые, взобравшись на башни наших танков, распивали бутылки "Московской" и, разбив опустошенные бутылки о броню, выкрикивали глумливые лозунги антисоветского содержания". Распалив студенческую аудиторию подобными описаниями, этот ничего не видевший на самом деле демагог добился от митинга одобрения расстрела:

– Так надо было в них стрелять? - возопил он.

– Надо! - гаркнул ошарашенный зал.

Добившись необходимой ему реакции зала, Павлов мгновенно успокоился, пробормотав: "Я знал, я был уверен, что здесь настоящая, наша молодежь". И достал сигарету. Мгновенно к нему потянулся с зажженной спичкой, ласково улыбаясь, крошечный ректор политехнического Авилов-Карнаухов».

За прошедшие полстолетия идейные коммунисты лишь укрепились в своих живодёрских убеждениях (для иллюстрации живые диалоги в комментариях 10-летней давности). А теперь стало ещё хуже, на радость советским патриотам в СССРФ путинцы