Как «камазики» бунт спровоцировали...

10 лет назад...

Продолжение. Начало здесь


24 марта 2010 года (среда).

С утра двенадцать осужденных увезли в Мамадышский райсуд, на рассмотрение ходатайств об условно досрочном освобождении. Из нашей секции в Мамадыш уехали трое. Все трое – жертвы приказа №650 министра МВД России, которым была внесена «палочная» система оценки эффективности работы милиции. Если бы не этот приказ, то не Виталий с Габбазом, осужденные по части 1 статьи 119 УК РФ («Угроза убийством»), ни тем более, Станислав, схлопотавший год колонии-поселения по части 1 статьи 222 УК РФ («Хранение боеприпасов»), вряд ли попали в Дигитли. Виталий с Габбазом, которые по пьяному делу оказались под статьей УК РФ, отделались бы административным арестом. А Станислав, скорей-всего, и ареста избежал бы.  Потому как два патрона ему подбросили, а суд не захотел выяснить, как эти патроны оказались в его кармане (при этом без отпечатков пальцев подсудимого).



Недавно из Набережных Челнов привезли Эдуарда Шерстнева. До того как попасть в колонию Эдуард беспробудно пил. Он не понимал, что от него хотят участковый, дознаватели и прочий служивый люд. Считал их хорошими людьми. Потому как… наливали. Эдик подписывал какие-то бумаги, а взамен получал стакан на опохмелку. Даже в суде Эдик был пьяным. Когда его привезли в Дигитли, он несколько дней приходил в себя с жуткого похмелья. И только протрезвев, узнал, что его приговорили к 2,5 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении за незаконное хранение четырех патронов, которые он в глаза не видел, и которые оказались в его кармане явно не без помощи сотрудников милиции, озабоченных набиранием «галочек» о раскрытии преступлений.


Приехала Марина Юдкевич из «Вечерней Казани». Вместе с фотографом и разрешением УФСИН РФ по РТ на посещение колонии и осуществление фотосъемок. Поговорили о житье-бытье.

А еще главный редактор «Вечерней Казани» прислал вопросы и предложение выступить одним из экспертов заочного «круглого стола» на тему «Что же будет с Родиной и с нами…» после вступления в должность нового президента Татарстана Рустама Минниханова. Пока Марина общалась с ИО начальника колонии (начальник в отпуске) набросал ответы. Свои записи вручил офицеру, мол, секретов от руководства нет, а передавать на волю записи, минуя цензуру, запрещено.

- А как твои дневниковые записи оказываются на воле? – поинтересовался офицер.

- А я их надиктовываю. Во время свиданий…

Не успела уехать Марина, как приехали Алексей Демин из агентства «Регнум» и Яна Амелина из «Росбалта». У них разрешения УФСИН РФ по РТ не было, поэтому свои журналистские удостоверение предъявлять не стали, оформились, как «друзья осужденного».

Вместе с Алексеем и Яной приехала и жена. А еще – Игорь Веселов.

Игорь всё-таки тихой сапой, но «добивает» избиркомы Декабристского округа Казани. Уголовное дело по факту фальсификации выборов возбуждено. Правда, чем всё это завершится, одному богу известно. Без политической воли едва ли удастся довести членов комиссии до скамьи подсудимых.





Вернулись уехавшие в Мамадышский райсуд. Похоже, что судья националист. Отказал в удовлетворении УДО трем русским. В том числе и Виталию из нашей секции. А он так рассчитывал, что сможет быть рядом с супругой, когда она будет рожать их первенца (в начале мая). Ради УДО Виталий денно и ношно корячился на ремонте столовой. Практически бесплатно. В принципе, администрация колонии поддержала ходатайство Виталия об УДО. Но суд решил, что рано ему на волю, что он еще не исправился окончательно и бесповоротно.



25 марта 2010 года (четверг).

Пятерых арестантов увезли в Мамадышский райсуд. Двое заявили ходатайства о смене колонии-поселения на исправительные работы. Еще трое поехали не по своей воле, а по инициативе администрации колонии, считающей, что этим осужденным в колонии-поселении - не место. А место – в колонии общего режима.

Накануне суда подготовил ряд ходатайств «перережимникам». О переносе заседания, об исключении доказательств, о вызове свидетелей. Все трое, кого хотели отправить в колонии общего режима, пока вернулись.

Рассмотрение дел отложили. У Жени Спиридонова между тем 23-го марта Верховный Суд Татарстана рассмотрел его кассационную жалобу на постановление Мамадышского райсуда об отказе в УДО. Женя отслужил срочную в спецназе ГРУ в Чечне. И не судить его надо бы, а лечить. Лечить от посттравматического синдрома. Как лечили в США ветеранов Вьетнама, как лечат сегодня тех, кто воевал в Ираке.


Подготовил кассационные жалобы на отказ Мамадышского районного суда об удовлетворении ходатайств об УДО Степанову, Хрустову, Куртаеву.



26 марта 2010 года (пятница).

Получил ответ УФСИН РФ по РТ, который признал абсолютно законным лишение меня доступа к правосудию путем отказа предоставить краткосрочный отпуск для участия в заседании Верховного Суда Татарстана.


27 марта 2010 года (суббота).

Всем известно, что насильников на зонах не жалуют. Видимо, потому, что арестантам «ничто человеческое не чуждо», на месте изнасилованной могла оказаться дочь, жена, сестра тех, кто отбывает наказание. Насильников практически сразу «опускают» (исключение – когда дело явно сфабрикованное, на «зонах» истину устанавливают куда дотошнее, нежели это делают следователи), весь срок они – неприкасаемые, живут отдельно, едят исключительно из своей посуды, на общение с ними – табу.

Есть свои «опущенные» и среди женщин. В касту неприкасаемых автоматически попадают те, кто на воле занимался проституцией. И хотя табу на общение с проститутками в колонии-поселении нет, но чрезмерно тесное общение с «опущенными» женщинами, например, еда из общей посуды, чревато тем, что в «опущенных» может оказаться и вполне добропорядочная женщина.

Все прибывшие в колонию, особенно «самоходы» (то есть добравшиеся до колонии самостоятельно, а не транзитом через следственный изолятор) сразу получают подробнейшие «инструкции» от тех, кто уже «не первый день замужем». Инструкции выполняются неукоснительно. Но иногда происходит сбой. Как произошло с девушкой из Бугульмы.

В первое время её часто навещали родственники и друзья. Привозили передачи, оставляли деньги. В столовую она не ходила. Постепенно сдружилась с «опущенными», называемыми здесь «камазиками» (потому что еду из столовой они забирают в «камазиках», которыми не известно почему называют пластиковые банки из под майонеза). Сдружилась, делилась передачами, что называется «ела из одного котелка» с «камазиками». А потом навещать её перестали. Кончились домашние разносолы, кончились деньги. Вскоре прошла и «дружба».

«Камазики» оказались коварными, мол, к чему нам тебя кормить-поить, иди в столовую.

Возможно, это была провокация. И она удалась. Когда девушка из Бугульмы, уже давно произведенная в «камазики» за слишком тесное общение с проститутками, пришла в столовую и поела «на общем основании», мужская половина колонии взбунтовалась и не пошла на ужин. Администрация колонии бунта «не заметила».

На завтрак тоже никто не пошел. «Не заметить» было уже трудно. Несмотря на субботу, почти вся администрация колонии съехалась в Дигитли.

Ближе к полудню мужскую половину арестантов собрали в комнате воспитательной работы.

- Чего вы хотите?

- Не хотим, чтобы вы опускали нас в один ряд с проститутками. Не хотим есть из «загашенной» посуды.

Работницы столовой поклялись-побожились, что посуда, из которой ела девушка из Бугульмы, была тут же изъята «из оборота». Администрация пообещала, что «отступница» больше не будет ходить в столовую на общих основаниях.

На этом конфликт был исчерпан, «бунт» подавлен в зародыше.

Внешне вся эта суета выглядит средневековой дикостью, но рациональное зерно в требовании арестантов оградить их от «камазиков» всё-таки есть. Дело в том, что почти все «камазики» ВИЧ-инфицированы, у многих вдобавок – венерические болезни попроще, гепатит С и прочая вирусная напасть. Посуда в столовой моется не проточной водой, а в чанах, что, естественно, не может обеспечить должную санитарную обработку использованной посуды.

Репрессии же в отношении «отступницы» (не проститутки и не больной) носят профилактический характер. Потому что если «не обратить внимания на отступничество», спустить ситуацию на тормозах, завтра вся колония может оказаться во власти «камазиков». Потому что их уже слишком много. И они сплоченные, наглые, не брезгующие стукачеством, ложными доносами и провокациями.

Звонил домой. Оказывается Валерий Сергеевич Маркелов, один из экспертов по моему уголовному делу, доцент кафедры современно русского языка КГУ, написал заявление председателю Верховного Суда Татарстана Геннадию Баранову. О том, что экспертиза по книге Муртазина не проводилась, экспертной оценке подверглись только отдельные цитаты, представленные следователем. Говорил, мол, об этом в ходе допроса в суде, но при вынесении приговора это обстоятельство было проигнорировано. В конце заявления Маркелов попросил Баранова учесть сведения, изложенные в заявлении, при рассмотрении надзорной жалобы Муртазина.

Не всё так безнадежно, как кажется! Не перевелись ещё в Казани порядочные эксперты!


А над Дигитли дует ураганный ветер. Уж не намерен ли ветер снести колонию к чертям собачьи?


28 марта 2010 года (воскресенье)
Погода нормализовалась, ветер стих, далеко окрест установилась лепота. Весна!

Вечером сидел в библиотеке, когда вошел оперативник.
- Как жизнь, как настроение?
- До вашего появления было намного лучше.
- Грубите, Муртазин?
- Отнюдь. Констатирую факт. До того, как вы вошли, я занимался своими делами, читал, делал выписки. А сейчас мне придется отвечать на ваши вопросы.
- У вас нет желания поговорить со мной?
- Ни малейшего.
- Почему?
- Не вижу смысла. Вы – сотрудник администрации, я – осужденный. У меня нет ни малейшего желания смотреть преданно вам в глаза, заискивать. Потому что мне не нужно ни УДО, ни поблажек, ни вообще ничего от вас. Лишь бы вы и все сотрудники администрации неукоснительно соблюдали закон.
- Мы соблюдаем.
- Не смешите. Колония – это территория беззакония.
- Серьезное обвинение…
- Это не обвинение, это констатация фактов.
- Доказательства?
- Не вижу смысла приводить их. Изменить что-либо не в вашей компетенции.
- И всё-таки.
- Да взять хотя бы право свободного передвижения по территории колонии-поселения. Оно гарантировано УИК РФ. Но эта норма закона в ФБУ КП-17 игнорируется. Весь уклад жизни колонии направлен не на исправление осужденных, а на превращение их в зомби, человекообразных зверьков. В результате – общество получает людей, которые для общества стали куда опаснее, нежели были до появления здесь, потому как у зверьков, высвободившихся из клетки, вполне могут проснуться звериные инстинкты.
- Вы, наверное, правы. Тут как-то отбывала наказание девушка. Срок у неё был вполне приличный – по 158-ой («кража»). Она что-то там украла, чтобы купить дозу. Так вот, в колонии она вела себя ниже травы, тише воды и мы поддержали её ходатайство об УДО. Но оказалось, что зря. «Подъемные» и деньги, полученные в кассе колонии на дорогу, она потратила на наркодозу. И умерла от передозировки…

Вот так и поговорили. Понятно, что ничего осмысленного мне написать не удалось. Как обычно! Это возможно, увы, только по утрам, до подъема, когда ты действительно один на один со своими мыслями.

Перевод часов на час вперед арестанты встретили шутками-прибаутками, что сроки сократили на целый час. Правда не всем, а лишь тем, кто освободится до конца октября.

На снимке: КП-17, фотография отсюда