Блицкриг отменяется
Долгое время было принято считать, что стратегия гарантированного взаимного уничтожения вместе с политикой нераспространения ядерного оружия является надёжной гарантией мира на планете. Она, конечно, не способна предотвратить локальные конфликты, однако удерживает их от перерастания в глобальную войну, так как победителю, кем бы он ни оказался, достанется лишь радиоактивное пепелище.
Сегодня мир изменился
Хотя внешне документ носит мирный характер и преимущественно внутреннюю направленность, Россия и Китай в нём называются главными ключевыми угрозами, а наращивание боевых возможностей армии США обозначено одним из ключевых инструментов их купирования.
Президент США Дональд Трамп выступает с презентацией новой Стратегии национальной безопасности США.
Справедливости ради следует отметить, что началось это не вчера и даже не после прихода Трампа в Овальный кабинет.
При всей её формально чисто оборонительной направленности американская программа ПРО, начатая ещё в нулевые годы, главной целью ставила обеспечение возможности повышения порога игнорирования риска ядерного удара по Америке со стороны любого её противника, проигрывающего обычную классическую конвенционную войну.
Кроме того, была выработана и успешно апробирована на практике технология «цветных революций», наглядно показавшая, как можно захватывать контроль над чужими территориями, избегая при этом ранее считавшегося неизбежным и автоматическим ответного ядерного удара. Наиболее наглядным примером её применения может считаться нынешняя Украина.
Пример Сирии показывает, что США легко способны манипулировать международными нормами в свою пользу и даже игнорировать их, если считают военное решение для себя необходимым, выгодным и достижимым.
В последнее время американская аналитическая корпорация RAND, ещё известная как «альтернативное ЦРУ», стала публиковать отчёты анализа итогов боевых действий между вооружёнными силами США (чаще НАТО в целом) и ВС РФ в наиболее напряжённых точках соприкосновения.
В частности, в начале 2015 года был обнародован отчёт по моделированию гипотетического российского военного вторжения в Прибалтику. В конце 2017 года та же RAND в формате командно-штабного моделирования провела анализ особенностей нынешней российской военной доктрины.
В обоих случаях аналитики приходили к неутешительным выводам.
По их мнению, ВС РФ способны в течение 10 суток сформировать сбалансированную ударную армейскую группировку численностью в 50 тыс. человек, это примерно 9—10 штатных бригад.
Сбалансированную — значит укомплектованную необходимым количеством танков, бронемашин, ствольной и реактивной артиллерии, прикрытую средствами полевой и оперативной ПВО, обеспеченной необходимым уровнем РЭБ и тылового снабжения.
Как отмечают американские эксперты, НАТО за этот срок в состоянии поднять по тревоге и перебросить в угрожающий район только один батальон лёгкой пехоты без тяжёлого вооружения. Таким образом Прибалтика для альянса будет полностью потеряна примерно за 60 часов.
Хотя целый ряд исходных допущений, лежащих в основе докладов RAND, является сильно спорным, а местами манипулятивно тенденциозным, тем не менее документы содержат ряд действительно важных выводов:
Армия — это специализированный инструмент
Обычно вооружённые силы неверно оцениваются как вещь в себе, что чаще всего приводит к зеркальному сравнению «кораблей с кораблями» или «танков с танками» и, как правило, оборачивается ошибочными выводами.
Авианосная ударная группа с USS Theodore Roosevelt (CVN-71) в Средиземном море.
Так, военная мощь Америки считается неоспоримой в том числе ввиду абсолютного превосходства ВМС США в авианосцах. При этом за кадром остаётся тот факт, что непосредственно на своём континенте сухопутных угроз Соединённые Штаты не имеют. Прежде чем любой серьёзный враг там появится, ему нужно будет как-то высадить массированный десант на побережье, и самым лучшим инструментом отражения угрозы для США действительно является флот.
Вооружённые силы любой страны являются специализированным инструментом по отражению именно ей присущих внешних угроз. Оценивать их следует только в этом качестве.
Все ключевые глобальные военные угрозы для России в подавляющем большинстве сосредоточены строго на суше.
Этого не изменит даже высадка крупного десанта на Дальнем Востоке. Прежде чем он доберётся до ключевых промышленных районов и жизненных центров хотя бы Центральной Сибири, ему всё равно придётся с боями пройти по меньшей мере 4,5 тыс. километров. Это примерно столько же, сколько от самой южной оконечности Испании до самой северной точки Финляндии или два раза по столько, сколько от французского Бреста до Бреста белорусского.
Так что даже в этом случае для отражения угрозы нам всё равно сухопутные войска понадобятся куда больше, чем флот. Стало быть, анализ текущих возможностей российский армии следует проводить строго в указанных понятийных рамках.
Однако прежде всего она исходит из необходимости решения задачи обороны страны. Надо сказать, очень непростой задачи, учитывая фактические размеры этой территории.
Формально по состоянию на 11 ноября 2017 года численность ВС РФ насчитывает
1 902 758 человек, в том числе 1 013 628 военнослужащих.
Точное соотношение боевых и обеспечивающих частей по понятным причинам в открытых источниках отсутствует, но обычно для современных армий оно составляет один к трём. Так что общую численность именно боевых подразделений можно оценить в 300—350 тыс. человек.
По итогам 2016 года укомплектованность частей и подразделений вооружённых сил доведена до 92%. Из общего количества рядового и сержантского состава 384 тыс.чел. служат по контракту. К 2020 году их численность планируется довести до 499 тыс. 200 человек, или примерно до 80—85% указанной категории личного состава.
Военный парад на Красной площади в Москве.
Но чисто статистические показатели реального положения дел не отражают. Смысл возникает только в сравнении, и в области статистики тут следует отметить лишь один момент.
По сравнению с 2012 годом численность ВС РФ выросла в 2,37 раза, комплектность штатного вооружения повышена в 4,1 раза и доведена до 98%, доля новых вооружений увеличилась с 21 до 51%.
Дальше начинаются нюансы, которые как раз и формируют главный итоговый смысл.
Практическая сторона цифр
Как говорилось выше, сами по себе цифры значат мало. Их значение формируется только сравнением с главной задачей. А она предельно проста.
Потенциально непосредственно армия США российским войскам в численности уступает (1,6 млн чел. против 1,9 млн), но если брать все армии НАТО в целом, то общий баланс складывается обратным (2,4 млн против 1,9 млн). По боевым частям соотношение также не в нашу пользу: 920 тыс. против 350 тыс. Военно-обученный резерв НАТО оценивается в 3,5—4 млн (в том числе 2,4 млн в США), в то время как Россия только приступила к устранению негативных последствий 90-х и нулевых годов и обладает на сегодня только 1,4 млн обученных резервистов.
Сравнивать масштабы военнообязанного населения практического смысла не имеет, так как в течение обозначенной предельной продолжительности боевых действий оно в любом случае задействовано быть не может.
Всё выглядит так, что в целом мы противнику уступаем, однако следует учесть ряд моментов, так как используемые в прессе открытые цифры реальную действительность отражают далеко не всегда.
Например, численность армии ФРГ называется в 360 тыс. человек, хотя на самом деле непосредственно в Бундесвере служат всего 165 тыс. человек, из которых в сухопутных войсках — только 60 тыс., а в так называемых Объединённых силах обеспечения (нечто близкое к нашему понятию службы тыла) — 41 тыс. Причём из всех сухопутных войск только примерно 12,5 тыс. относятся к непосредственно боевым частям.
Очень похожим образом дело обстоит в вооружённых силах всех европейских членов Североатлантического альянса. Вместо чисто списочных 460 тыс. штыков они фактически имеют лишь половину, а выставить в первую линию могут не более 15—18%.
В США положение пока несколько лучше. Из 460 тыс. чел. армии, авиации, флота и морской пехоты к боевым частям относятся 320 тыс., из которых в первую линию могут быть выставлены 275 тыс.
Не менее важным является ещё и фактор территории.
Например, мы имеем порядка 57 сухопутных бригад, но это не значит, что все они могут быть немедленно брошены в бой одновременно и в одном месте. Непосредственно западную угрозу предстоит отражать силами Западного, Южного и очень отчасти Восточного округов. Иными словами, против НАТО мы сможем задействовать примерно 22—24 бригады (до 120—150 тыс. штыков) на всей протяжённости линии соприкосновения от Балтийского до Чёрного морей.
Перед потенциальным противником стоит та же проблема. Те же США содержат в Европе всего 4 бригады общей численностью до 30 тыс. человек, включая вспомогательный персонал. Вся переброшенная в Прибалтику дополнительная группировка из четырёх батальонов насчитывает более 2,5 тыс. чел., а общее количество сил, которые Североатлантический альянс в действительности способен привлечь к активным боевым действиям в гипотетическом конфликте с Россией, оценивается в 90—95 тыс. «пехоты». Имеется в виду, конечно, не только непосредственно пехота, но все виды сухопутных сил в сумме.
О разнице между танком и танковыми войсками
Следует признать, что сравнение только общих цифр также не может считаться достаточно адекватным отражением действительности.
Тут уместно вспомнить, что во второй Иракской войне силы вторжения коалиции втрое уступали по численности размеру армии Саддама Хусейна, однако наголову разгромили её буквально за четыре недели. Западные СМИ часто вспоминают этот момент, когда речь заходит о сравнении военных возможностей Запада и России.
При условии, конечно, что это не выпадает на период утверждения очередного годового бюджета, тогда всё становится строго наоборот. Хорошим тому примером служит выступление отставного генерала бундесвера, почти в панике спросившего у бундестага: о каком сдерживании России может идти речь, если у русских есть 15 325 танков, в то время как Германия имеет всего 250?
Количество танков в европейских странах, шт.
В действительности, конечно, положение существенно сложнее.
Чтобы закрыть тему танков, отмечу, что на картинке беспардонно смешаны цифры как общей списочной численности машин, так и их реальное количество в войсках.
В частности, в российской армии в танковых бригадах (4 по 91—94 танка, правда, их сейчас разворачивают в дивизии), танковых батальонах мотострелковых бригад (по одному в каждой из 30 бригад), а также в танковых батальонах бригад морской пехоты и создаваемых танковых батальонах в бригадах ВДВ в сумме насчитывается около 2500 танков. Остальная техника стоит на базах хранения и ремонта военной техники (БХиРВТ) в разной степени сохранности.
Считается, что как минимум 3—4 тыс. машин там полностью боеспособны, но вряд ли многие из них за четыре месяца успеют передать в войска.
С другой стороны, у бундесвера действительно боеспособно всего 250 машин всех типов (включая 42 танка последней модификации), в Австрии «на ходу» вообще только один батальон, у поляков — не более 200 машин, у британцев — 32.
То есть всего европейские партнёры по НАТО способны выставить не более 700—800 машин, если их удастся уговорить это сделать одновременно, что в нынешних политических условиях вызывает большие сомнения.
Поэтому эксперты оценивают это количество в четыре раза ниже.
В любом случае основой танковой мощи Альянса остаются США, имеющие 1963 М1А1 (в том числе 588 модернизированных до версии М1А2SEP), из которых на европейском ТВД может быть задействовано до половины.
Ещё 2385 шт. старых М1 (начало производства с 1980 года), находящиеся на базах долговременного хранения, по указанным выше причинам можно не учитывать. На блицкриг они в любом случае успеть не могут.
Много это или мало?
Если судить по темпам потерь бронетехники в боях в Донбассе летом — осенью 2014 года, то около 900 танков ВСУ там кончились за три месяца при условии, что с ними дрались бывшие шахтёры с противотанковыми ружьями образца 1941 года.
Есть все основания считать, что при полноформатном столкновении нормальных армий технологически развитых стан темп потерь бронетехники окажется ещё более существенным. Особенно с учётом куда более высокой насыщенности пехоты противотанковыми ракетными средствами и превосходства в навыках владения ими.
Причин две. Дело даже не в том, что западные танки прекрасно сжигаются российскими противотанковыми комплексами. У нас традиционно иная структура сухопутных сил, основанная на доминировании огневой мощи артиллерии.
Её в ВС РФ не просто больше (5990 САУ плюс 7625 буксируемых орудий, и только 1934 и 1791 соответственно у США), она качественно другая по назначению.
На ближних и средних дистанциях у нас принято работать артиллерией ствольной, а всё, что дальше 20—25 км, является зоной ответственности РСЗО (4026 против 830 соответственно). А уж как умеет работать артиллерия и что такое «Солнцепёк», после Сирии рассказывать не надо никому.
Оценка разницы количественных и качественных возможностей огневых средств поддержки пехоты (артиллерии и РСЗО) в штате бригады ВС США и ВС РФ. По данным RAND Corp.
Западные военные эксперты признают, что в ракетно-артиллерийском огневом обеспечении российская армия безоговорочно превосходит любого противника в мире.
Нивелировать его можно только за счёт преимущества в воздухе. До недавних пор считалось, что у НАТО оно было, но теперь эксперты RAND указывают, что больше у Запада его нет.
Схема взаимодействия средств артиллерии и ПВО в структуре сухопутных войск РФ.
На Западе считают, что вероятное поражение целей достигает свыше 80%, российские специалисты говорят о 65—70%, но в любом случае это не позволит американской армии (и любой другой, обученной по той же методике) действовать эффективно.
Более того, там считается, что без поддержки с воздуха сухопутные воска воевать не могут и даже не должны. В переводе на русский это означает признание факта недопустимо высоких потерь.
Положение осложняется ещё и продемонстрированным за прошедшие два года явным превосходством российских войск радиоэлектронной борьбы (РЭБ). А также высокими боевыми и эксплуатационными показателями, продемонстрированными ВКС в Сирии, в том числе достигнутыми с помощью обыкновенных, а не специализированных высокоточных боеприпасов.
Над чем ещё надо работать
В то же время до самоуспокоения от успехов тут пока далеко. Темпы наращивания вооружённых сил несколько опережают практические возможности страны по их перевооружению. Последствия постсоветского провала продолжают сказываться.
Хорошо себя зарекомендовавшая, гордость и уже почти легенда советской/российской артиллерии буксируемая 122-мм гаубица Д-30 перестаёт соответствовать требованиям сегодняшнего дня. Её решено с вооружения снять. Но заменить 4600 шт. сейчас реально пока нечем, в то время как простой отказ от них снижает огневое превосходство в сегменте ствольной артиллерии с 5 до 1,9 раза.
Полковая буксируемая гаубица Д-30.
Та же проблема возникла со 122-мм самоходной полковой гаубицей 2С1 «Гвоздика», созданной, в общем, на базе «ствола» Д-30. Дальность огня от 4 до 15 км сегодня признана недостаточной, но при этом опыт Сирии показал, что по параметру манёвра огнём и огневой производительности 2С1 в своей нише задач не уступает более тяжёлым системам (2С3 «Акация» и в ряде случаев 2С19 «Мста-С»), а по проходимости даже превосходит их, особенно на сильно пересечённой местности.
Однако ходовая часть, разработанная и производившаяся в Харькове, сегодня приближается к полной выработке моторесурса. Политическая обстановка и последствия украинского Евромайдана не позволяют рассматривать вариант какой-то простой модернизации по привычным правилам.
САУ 2С1 «Гвоздика» на марше.
Как сообщают в Минобороны РФ, «Гвоздики» решили переделать во что-то вроде роботов, по степени автоматизации соответствующих немецкой САУ PzH2000 или шведской колёсной САУ BW L52 Archer. Модернизация предусматривает новую артиллерийскую часть, полностью автоматизированную систему наведения и управления огнём, новый прицельный комплекс и баллистический вычислитель, а также автомат заряжания. САУ будет интегрирована в автоматизированную систему управления огнём артиллерии. Вероятнее всего, в качестве самоходной части будет использоваться платформа от ЗРК «Тор». В настоящий момент МО РФ утверждает техническое задание для «Уралвагонзавода».
САУ BW L52 Archer. Расчёт — 3 человека, скорострельность — 8 выстрелов в минуту.
С РСЗО всё проще — здесь отчётливо просматривается только потребность в некотором расширении ассортимента боеприпасов. А вот с танками сложнее.
Несмотря на успешное выступление отечественных машин в сирийском конфликте, изменившийся характер угроз на поле боя требует повышения противоракетной стойкости машин и доведения до неё не менее половины действующего парка машин.
В частности, это касается перевода танков Т-72 модификаций Б и Б3 на уровень «Т-72Б3 с дополнительной защитой» (официальное наименование модификации в МО РФ).
Особенно много работы потребуется в области лёгкой бронетехники. В войсках ещё сохраняется значительная доля устаревших БМП-1, чьи возможности заметно уступают требованиям современного боя. Хотя за три прошедших года объём производства БМП-3, идущих им (и БМП-2) на замену, утроился, на данный момент армия получает их откровенно недостаточно. То же касается БРЭМ-Л и десантных машин (БМД-4М и БТР-МДМ).
Перечень поставок МО РФ за второй квартал 2017 года.
Однако и сделано немало. Например, танков (Т-72Б/Т-72Б3/Т-80БВ) модернизировано 400 штук. Но вот около 100 новых БМП-3, 62 новых БМД-4М, 20 новых БТР-МД, около 100 новых БТР-82А за год на общий парк в 27600 машин — это капля в море.
Так что работать есть над чем. Но главная цель всё же достигнута. Блицкрига у США не получится.