Война и мiръ военкора
(Написание мiръ в дореволюционной грамматике соответствовало значениям «вселенная», «род человеческий», а также «миряне в Церкви». Именно так – «Война и мiръ» – назывался знаменитый роман Льва Толстого).
Быть участником и свидетелем важнейших событий, о которых весь мир узнавал только по историческим книгам и передовицам газет, встречаться неординарными и интересными людьми, знаковыми деятелями современной истории, страховать от ранения своего оператора, а в какой-то момент сорок минут недвижно лежать в февральскую стужу, чтобы не стать мишенью снайпера – такова военного корреспондента. С одним из уникальных представителей этой экстремальной профессии – военным журналистом ТВЦ Алексеем БОРЗЕНКО – мы поговорили о том, есть ли место атеистам на войне, и правильно ли, по его мнению, освящать оружие, с чем приходится сталкиваться военкору в командировках и как потом удаётся возвращаться к «мирной жизни». Военная журналистика у Алексея Сергеевича, можно сказать, в крови, ведь его отец Сергей Борзенко – единственный в истории фронтовой корреспондент Великой Отечественной войны, удостоенный звания Героя Советского Союза.
Правда ли, что на войне атеистов нет?
– Это самый сложный вопрос из всех. На войнах нет времени для длинных молитв. Молитва у всех одна, и она короткая – «спаси и сохрани!». Причем у всех религий и на всех языках. Атеистов в чистом виде на Земле воообще не существует. Все понимают, что система мироздания, в которой мы живем, сам правопорядок – это вселенское добро, а хаос, непредсказуемость событий – зло. Мне довелось объездить весь Ближний Восток, я увидел столько вариантов философии христианства, оно настолько разнообразное – от веры первых христиан до классического варианта, прописанного в посланиях апостола Павла, что лично для меня грань между атеистом и христианином становится очень расплывчатой. В высшее начало верят все, в основе лежит христианская любовь и терпимость. Человек, прошедший жестокую войну, как правило, никогда не раздавит дождевого червя на асфальте. И никогда не будет охотиться с карабином с оптикой на оленя. Все имеют право на жизнь. Надо органично занять свое место в системе жизни, созданной свыше, и не противоречить ее правилам.
Алексей Сергеевич, в фокус публичной дискуссии в этом году попала тема освящения Церковью оружия. Как Вы лично к этому относитесь, и какую оценку можете дать?
– Попробую дать ответ на этот сложнейший вопрос в прошлом и настоящем. Когда ты берешь чей-то автомат в руки, то интуитивно через пару минут уже чувствуешь, убили из этого оружия человека, или из него стреляли только по мишеням либо холостыми патронами. А интуиция на войне проявляется через пару месяцев боевых действий, потому что она помогает выжить в тяжелых условиях. Знаете ли вы, с каким звуком автоматная или снайперская пуля входит в человеческое тело? Этот звук напоминает легкий поцелуй. Человек состоит на 85 процентов из воды, поэтому попадание в него пули происходит с чмокающим звуком. А если это сквозное ранение, против солнца видно розовое мелкодисперсное «облачко» крови, которую пуля на выходе высасывает из тела своей энергетикой.
Оружие – это инструмент смерти. Уверен: когда священники освящают оружие, они нарушают одну из главных заповедей – не убий! Даже освящение оружия в праведных, освободительных войнах, таких, как война 1812 года, или Великая Отечественная 1941-1945 годов нарушает эту заповедь... А когда священник освящает баллистическую ракету «Сармат» с ядерным зарядом, готов ли он взять на себя часть греха за многие тысячи людей, которые умрут одномоментно в огне при взрыве, и еще нескольких сот тысяч тех, кто умрет от полученной радиации через один-два месяца после взрыва? Никто не должен нарушать заповеди. Или что, не убий, но в отдельных случаях можно? Нет, нельзя, если человек глубоко верит в Бога.
Думаю, Церкви не стоит затрагивать подобные темы. Священник освящает запуск космического корабля с космонавтами, это помощь при сложном полете. Освящает спускаемый на воду военный крейсер – так это корабль с людьми, которые верят в Божию помощь на море. Но освящать оружие как инструмент смерти другого человека – это, уверен, грех на все времена.
Когда и почему Вы выбрали профессию журналиста?
– Я из журналистской семьи. Альтернатива была такая: учиться на филологическом факультете или факультете журналистики МГУ. Выбрал второй путь и не ошибся. Мне довелось пожимать руку Саддаму Хусейну и Муаммару Каддафи, я пил чай у Слободана Милошевича, встречался с неординарными и интересными людьми и явился участником событий, о которых весь мир узнавал только по историческим книгам и передовицам газет. Я участник и свидетель коренных моментов в современной истории планеты. Что может быть интереснее?
Что же Вас привело к именно военной журналистике?
– Мой отец – Сергей Александрович Борзенко – единственный журналист, которому во время Великой Отечественной войны было присвоено звание Героя Советского Союза. Это яркий маяк, на который я и ориентировался всю свою жизнь. На войнах я часто задавал себе один вопрос: а как бы повел себя в этих обстоятельствах мой отец? Его авторитет и поведение на войне были для меня самой главной школой в профессии.
Какими были первые шаги в этом направлении?
– Хотя первый раз я попал под пули снайпера во время событий в Москве в октябре 93-го, первое серьезное военное крещение я получил в Грозном в первых числах января 1995 года, когда весь центр города был в трупах наших солдат после неудачного новогоднего штурма. Задача состояла в том, чтобы качественно отработать и еще остаться в живых. Мне приходилось учиться, что называется сходу. И создавать свои правила в работе. Приведу в качестве примера некоторые из них. «Солнце скроется – муравейник закроется», то есть никаких перемещений в темное время суток – часовые на блок-постах боятся нападения и стреляют в темноте во все, что движется. Не ходи по обочинам дорог – там могут быть растяжки и мины, меси грязь по следам от гусениц танков, так как проходящий танк сорвал растяжки. Лучше ходить в грязной обуви, чем остаться без ног. Лучше ехать на броне БТРа или БМП, чем внутри «коробочки». При обстреле из гранатометов на броне есть шанс остаться в живых, внутри брони такой шанс равен нулю.
С какими трудностями Вы сталкиваетесь при работе военным журналистом?
– Как правило, это в первую очередь сложности с аккредитацией в стране конфликта. В различных странах разные требования к работе на войне – их нужно соблюдать, иначе можно прослыть конфликтным корреспондентом и лишиться аккредитации. Один раз в Катаре у нас изъяли камеру в аэропорту, не давали аккредитацию вплоть до конца командировки. Мы должны были снимать суд над убийцами высокопоставленного чеченского боевика, нашедшего приют в этой стране.
Что Вам нравится в своей профессии больше всего?
– Быть участником и свидетелем важнейших событий. И здесь журналистика плавно перетекает в профессию писателя: на каком-то этапе жизни начинаешь писать книги, чтобы сохранить все увиденное для будущих поколений. И главное преимущество в том, что пишешь не по чужим статьям, а по собственным дневникам и ощущениям.
Сколько раз довелось побывать в «горячих точках»?
– Сначала перечислю эти точки. Первая чеченская война, поход к террористам Шамиля Басаева, захватившим больницу в Буденновске, американо-югославская война, вторая чеченская война, война в Ливане, война в Южной Осетии, война в Ливии. Во время второй чеченской я начал собирать бабочек в рамках, после каждой двухнедельной командировки, возвратившись домой, я покупал новую бабочку и вешал рамку на стену. Подсчитал потом – 57 командировок. В Чечне в общем чистого времени пришлось отработать три года из десяти лет конфликта. Но как сосчитать все командировки? В Белграде во время войны я проработал 2,5 месяца, полтора месяца в Багдаде. Все не сосчитать.
Какие особые качества и навыки нужны человеку, чтобы стать военкором?
– Хорошая психика, душевное здоровье, а навыки придут позже. Главное – быть честным и преданным своей Родине. Не быть трусом. Уметь осмысливать события своим умом, и не пытаться делать сенсации ради сенсаций. Быть осторожным со словом в тех ситуациях, когда одно брошенное слово может разжечь конфликт войны. Быть умным и порядочным человеком.
Опишите, пожалуйста, типичную «рабочую обстановку» военного корреспондента…
– На войне это может быть гостиничный номер, армейский кунг, койка в землянке, просто уголок, где можно разложить блокнот, ноутбук и камеру. Дальше – перекачка видеоматериала в ноут, написание текста сюжета, озвучка, монтаж репортажа. Затем начинается перегон сюжета в Москву.
Из чего состоит Ваш рабочий день в командировке на войну?
– Журналист на войне напоминает пчелу. Всходит солнце, и группа отправляется на сбор журналистского «мёда» – синхронов официальных, видеокадров. Во второй половине дня, как правило, начинается работа над собранным материалом.
Какие основные обязанности Вы выполняете в «мирной жизни»?
– В перерывах между командировками это обычная работа корреспондента с обычными съемками по городу. Ничего необычного и экстраординарного. Другими словами, некий отдых после сложных командировок на войну. Без этого тоже нельзя.
Вы снимали репортажи в одиночку, или формировалась специальная съемочная группа?
– Телевизионщики всегда работают группами. Как правило, это три человека – корреспондент, оператор и звуковик. А часто и два человека – корреспондент и оператор. Тут, как у космонавтов, нужна психологическая совместимость. Если кто-то один из группы трус, полноценной работы не будет. Я часто брал с собой вторую, маленькую камеру, на которую снимал детали, облегчая работу оператора. Корреспондент всегда отвечает за оператора, потому что последний во время съемки беспомощен – он видит только то, что у него в видоискателе. В случае опасности ты должен вывести оператора из зоны обстрела.
Были ли моменты, когда Вам было по-настоящему страшно и Вы жалели о выбранной профессии военкора?
– В самом начале, когда работал в центре Грозного и там шли бои. Если кто-то говорит, что не боится на войне, это ложь. Боятся все. Страх лишает человека рассудка, и паникующий человек делает неразумные шаги. Один раз я лежал в феврале под бетонным блоком в ледяной луже 40 минут, – а надо мной – снайпер-боевик. Я лежал и ждал, пока наши снайперы не прогнали его своим огнем.
Страх проходит, когда начинаешь осознавать, что смерть – это всего лишь переход, она проблема для твоих близких, но не для тебя самого. И тогда приходит холодное осознание сложности ситуации, в которую ты попал, после чего возможны логичные действия.
Заметили ли Вы какие-то изменения в себе после первой командировки в «горячую точку»?
– Конечно. Ты говоришь на войне с человеком, рассказываешь ему последние анекдоты, а через час приносят его тело с передовой на брезенте с дыркой в голове. И ты осознаешь иллюзорность, хрупкость самой жизни, начинаешь ценить ее.
Бывает такая дилемма… На твоих глазах ранили человека, и у тебя два варианта действий: ты можешь снимать его агонию или отставить камеру и начать его бинтовать. Я всегда выбирал второе. Жизнь важнее всего.
Как Вы снимаете накопившийся стресс после всего пережитого? И существует ли специализированная психологическая помощь для военных журналистов?
– Никакой психологической помощи для журналистов не существует – ты сам себе психолог. Ужасы первой чеченской стали затушевываться в моей памяти только через пятнадцать лет.
Как снимать стресс? Да очень просто: после увиденного боя лучше сразу выпить кружку крепкого горячего чая с сахаром. Об этом нам рассказал генерал Лев Рохлин. И никакой водки. А на длительный период – это занятия спортом, рано ложиться спать и рано вставать, солнечные ванны летом, обязательные поездки на море, ну, бассейн зимой. И главное – любовь близких. Без крепкого «тыла» военным репортерам сложно работать.
Что нужно делать, чтобы не сойти с ума от увиденного на войне?
– Нужно иметь крепкую психику, хороший добрый характер, надежных коллег в твоей съемочной группе и любящих родных, ждущих тебя дома после командировки. И никакого крепкого спиртного, которое загоняет ужас увиденного вглубь сознания.
Какими принципами Вы руководствуетесь при освещении событий?
Главное правило – не врать, быть честным с самим собой. И второе – чтобы ваша информация не привела к смерти других людей. Все остальное уже политика.
Приходилось ли Вам в своей профессиональной деятельности переступать через собственные личные принципы?
– Слава Богу, нет. Не довелось.
По-вашему, какими качествами должен обладать современный корреспондент в наши дни?
К сожалению, нынешнее время заставляет репортера быть беспринципным во многих ситуациях. Жестким к теме и к человеческой жизни. Но писать свои материалы нужно так, чтобы потом не было стыдно за написанное, ведь самому себе не соврешь, самого себя не обманешь. Так что честность, добропорядочность, человеколюбие – главные качества корреспондента.
Сложно ли оставаться объективным и беспристрастным, видя происходящее на войне?
– Страшна первая война, на которой ты работал. Затем приходит понимание событий по аналогии с предыдущими конфликтами. А объективным нужно быть всегда, иначе есть опасность лишиться правды в своих сюжетах. Быть беспристрастным? Сложно, если это война в твоей стране. За рубежом все легче.
Стоит ли полагаться на удачу и везение в Вашей профессии?
– Человек всегда верит в лучшее, даже находясь на волосок от смерти. В военной журналистике есть и удача, и везение, но нужно понимать, что все это не бесконечно. В какой-то момент ощущаешь, что твой лимит на удачу уже исчерпан, и тогда нужно прекратить поездки на войну. Те, кто это не понимает, как правило, вскоре попадают в сложные ситуации – гибнут, получают серьезные ранения. По сути, это конец полноценной жизни, потому что на войне говорят, что лучше быть убитым сразу и одномоментно, чем стать беспомощным инвалидом. Такова суровая правда любой войны.
В чем плюсы и минусы работы военным корреспондентом?
– О плюсах я уже говорил, а о минусах скажу следующее. Войны оказывают отрицательное влияние на психику и моральное здоровье человека. К тому же появляются хронические заболевания от бытовых условий работы в зонах конфликтов: диабет, сердечные осложнения, бессонница и др. Для некоторых страшен алкоголизм, но тут все зависит от самого человека, от силы его духа. Так что эти проблемы решаемы для сильных людей.
С чего начинать новичку, если он захочет пойти по Вашим стопам? Есть ли какой-то свод правил для журналиста на войне?
– Сейчас появились курсы по подготовке военных корреспондентов. В частности, курсы «Бастион», которые запустили Союз журналистов Москвы и Министерство обороны России. Но не только. Я сам время от времени читал семинар по экстремальной журналистике на родном факультете журналистики МГУ. Мы учили эту науку на собственном опыте, нам было сложнее.
Какое событие во время военных командировок запомнилось как радостное, теплое?
– Один раз в Чечне мы потерялись в горах. Пришлось спускаться вдоль дороги по лесу, чтобы не «светиться». Территория была под контролем боевиков. И вдруг какой-то шум – мы спрятались в низинке. Вдруг видим: идут по дороге несколько БТРов, наши. Мы вышли на дорогу, даже слезы выступили. Прижался к передку БТРа, он аж теплый от солнца. Наши! Наши! Вот это была радость. На броне и вернулись на базу в Ханкале.
Как Вы считаете, какова миссия военного корреспондента?
– Военный журналист в чем-то сродни проповеднику. От его слова мир может стать немного лучше или, наоборот, хуже – все зависит от человека, от его души. Я много раз отказывался от сенсаций, о которых узнавал, и потому, что разглашение этой информации привело бы к большему кровопролитию. Военный журналист сам себе и цензор, и редактор. Далеко не всё, что знаешь, можно давать в своих материалах.
Беседовал Сергей ЛОМСКИЙ