Михаил Хазин. Говорит Москва
Здравствуйте. У микрофона Михаил Хазин.
Начинаем нашу сегодняшнюю передачу.
В свете того, что примерно на прошлой неделе начали немножко ослаблять общую линию на борьбу с коронавирусом; даже более того, появились признаки политической жизни (что хорошо видно по итоговым новостным программам в субботу и воскресенье), у меня вопрос: «Считаете ли вы, что исполнительная власть за последние три месяца проявила высокую эффективность?»
Ответы:
- «Да, исполнительная власть проявила высокую эффективность» - (8)495-134-21-35;
- «Нет никакой эффективности» - (8)495-134-21-36;
- «Я не очень понимаю, как оценивать эффективность нашей системы исполнительной власти» - (8)495-134-21-37.
Этот вопрос волнует всех. Понятно, что надо выходить из этой абсолютно кризисной жизни, когда все сидели по домам, и никто ничего не мог делать. Надо как-то начинать новую жизнь. Для того чтобы её начинать, надо понимать две вещи. Первое – как она будет выглядеть. Второе – насколько адекватна будет та власть, вокруг которой мы крутимся. Если она адекватна, тогда не надо думать, потому что она объяснит, как жить дальше. Если она неадекватна, то нужно активно думать, как защититься от её глубокой неадекватности.
Я останавливаю голосование.
- 75% считают, что власть неадекватна и неэффективна;
- 8% считают, что эффективна;
- 18% считают, что у них нет критерия, чтобы это оценить.
75% - три четверти – очень показательная цифра. В Москве, на Рублёвке, где самые шикарные особняки чиновников и олигархов, возник дефицит предложения особняков по цене под миллион долларов. Не десять, сто миллионов долларов (как олигархи покупают), а именно сорок, пятьдесят, шестьдесят миллионов рублей. Это как раз те суммы, которые смогли «отхомячить» чиновники по итогам выделения денег на борьбу с эпидемией. Богатство наших олигархов 90-х годов выросло больше, чем все деньги, которые были потрачены на эпидемию. Мы видим, что степень неадекватности нашей власти в части эпидемии совершенно колоссально. Штрафы выдаются мгновенно. А получить хоть что-то, несмотря на прямое участие Президента Российской Федерации, невероятно сложно. Даже в тех случаях, когда он вмешивается, всё равно через два-три дня, как только он перестаёт вмешиваться, всё возвращается на круги своя. То есть ничего ни получить, ничего ни добиться; ничего не делается. Это означает, что та система управления, которая была создана в 90-е годы на базе советской системы (с разрушением её базового элемента – системы выбивания результата через партийные органы); то, что стабилизировалось за последние двадцать лет – эта система в принципе не способна работать, если нет избыточного финансового потока.
В 1999-м году, усилиями Геращенко и Маслюкова, в стране начался мощнейший экономический рост. Он длился примерно до 2003-го года. Маслюкова убрали довольно рано, но Геращенко был до 2002-го года, и его методы действовали. Теоретически с 2004-го года этот рост должен был замедлиться. Инфляция, по итогам первого года работы Игнатьева, выросла в два раза. Промышленность – с 14% до 28%. После чего власти на всякий случай стали фальсифицировать данные по инфляции; потом они стали фальсифицировать данные по экономическому росту. Но начался бешеный рост нефтяных цен. До осени 2008-го года эта псевдоуправленческая система существовала в чрезвычайно комфортных условиях. В 2008-м – 2009-м был спад, который удалось свалить на внешние силы. После этого было три года восстановительного роста. С конца 2012-го года начался постоянный экономический спад. Но поскольку он был незначительный (1,5% - 2,5%), то его удавалось скрыть, хотя с 2013-го года разные относительно независимые эксперты говорили о том, что, например, падает уровень жизни населения. Очень сильный спад был в 2015-м году – в результате деятельности Набиуллиной, которая исполняла поручение МВФ по девальвации рубля в свойственном ей стиле. Тем не менее мы получали свой кусок, в рамках Бреттон-Вудской модели, за счёт завышенных цен на нефть.
Наконец-то эта модель рухнула. Можно указать день и час, когда она рухнула – это тот самый день, когда цены на нефтяные фьючерсы марки WTI на Чикагской товарной бирже стали отрицательными, и разлетелась система нефтедолларов. Но это не принципиально. Принципиально то, что мы больше никогда не будем получать большой кусок. Тут-то выяснилось, что эта управленческая система не способна ничего делать. Мы видим это по ситуации выделения денег медикам. Я не говорю про граждан, про детей – про детей сработало только потому, что были сделаны прямые выплаты, без участия этой системы. Как только вступает система, немедленно выясняется, что она блестяще работает на отъём денег у людей и категорически не способна работать на выдачу денег. Все попытки её заставить, показали, что когда Президент России стоит с молотком и бьёт по рукам, то в этом случае деньги доходят до врачей. Как только он прекращает это делать, потому что есть и другие задачи, всё немедленно исчезает.
Такая же ситуация будет и с нацпроектами. Попытка вернуться в старый мир, который был до коронакризиса, ни к чему не приведёт. Ничего, кроме увеличения особняков на Рублёвке и увеличения офшорных счетов, это не приведёт. Эта система не функциональна. Что с этим делать? Можно сколько угодно менять людей (хотя мы видим, что и этого не происходит – люди одни и те же). Человек, который попадает в эту систему, остаётся в рамках этой системы. К сожалению, она неисправима. Она так устроена, что она не может в принципе ничего выдавать. В ней не существует системы обратной связи. Начиная с 1998-го года, после того как было разогнано Экономическое управление Президента Российской Федерации, ни разу не было никакой персональной ответственности за результат. Именно по этой причине у нас и появились специфические люди, которые занимаются строительством того, что должно быть построено. Поэтому Олимпиаду делали как бы частные компании. Именно по этой причине Крымский мост строили как бы частные компании. В последнее время «любители» нашей страны в Интернете изошли разными миазмами на предмет того, что «Маск утёр нос России». Чем Маск, с точки зрения управленческой модели, отличается от Ротенбергов? Разница только в одном: Маск легально получает доходы от того, что ему передали все патенты и все технологии НАСА; а Ротенберги – нет, потому что мост является государственным. Это единственное отличие. В этом смысле надо подумать, как правильно сделать эту систему у нас. Для чего был сделан Маск? Система НАСА практически ничем не отличается от системы нашего правительства. Точно так же деньги, которые туда идут, исчезают в усушку и в утруску. Разница только в том, что в нашей стране они идут на строительство или на покупку особняков на Рублёвке, в Соединённых Штатах Америки на них жируют разные псевдоконсалтинговые, юридические и прочие компании, которые пишут бессмысленные документы, кои никто никогда не читает, но в которых каждая буква стоит бешеных денег. В нашей стране аналогичная ситуация. У нас этот метод тоже освоили.
Эта ситуация крайне опасная и неприятная. Оказалось, что довольно большое количество деятельных и активных людей поняли, что по-старому уже не получится. Они, может, и хотели бы жить по-старому – это объективно невозможно; под это нет ресурса, источника. Они пытаются задать вопрос себе, миру, чиновникам: что и как делать? У меня была смешная история. Недели три тому назад я выступал перед руководством «Опоры России» и с большим интересом смотрел на их реакцию. Выступление было организовано одним из членов этого руководства. Это была обычная лекция. Часть слушающих (а это был ZOOM – поэтому я видел лица) была дико возмущена тем, что я своим выступлением раскачиваю основы. Они зарабатывают; у них всё хорошо – а я тут со своими штучками мешаюсь. Примерно такая же ситуация. Чиновники сейчас безумно возмущены тем, что люди требуют от них каких-то действий. В то время как для них любые действия, отличные от окучивания финансовых потоков, с целью увеличения офшорных счетов и приобретения дачек на Рублёвке, - это есть нонсенс.
Мне иногда задают вопрос: они больные? Ещё не окончился карантин, а они уже покупают дачки на Рублёвке. Это же бред какой-то! Я говорю: нет, это не бред, это очень глубокая вещь. В рамках вот этого сообщества, сословия чиновников, существует своя иерархия. В рамках этой иерархии домик на Рублёвке – это важное повышение статуса. Повышение статуса откладывать нельзя, потому что на тебя смотрят как на уважаемого человека; тем самым растёт та доля, которую ты можешь забирать себе. По этой причине откладывать покупку домика на Рублёвке никак нельзя, потому что сроки выделения денег на борьбу с эпидемией заканчиваются. Если ты успел себе купить домик на Рублёвке, то ты получишь последних траншей чуть-чуть больше, чем ты мог бы получить раньше. Чуть-чуть – это в чиновничьем варианте. Это не десять тысяч рублей имеется в виду, а лишние десять-двадцать миллионов. Делать с этим что-либо совершенно бессмысленно. Это модель. То есть разрушать нужно систему, а не каждого конкретного человека. Любой человек, оказавшийся там, не может не играть в эту игру. Потому что, если он в неё не играет, система его выживает. Его статус падает, и постепенно он выкидывается.
Мы максимально активно пытаемся дать людям информацию, что происходит на самом деле, поскольку объём ложной информации запределен. Сейчас начинает вылезать ложь по смертности по коронавирусу, сколько человек заболевает и так далее. Уже абсолютно понятно, что все эти цифры, которые нам выдавали, не имеют никакого отношения к реальности. Причём не только у нас, но и по всему миру. Это связано как с тем, что, выдавая цифры, нам не говорят о методиках, так и с тем, что, поскольку под каждый конкретный случай выделяются свои деньги, то чиновники давно освоили способ, как оптимизировать именно финансовые потоки. То, что при этом надо брать – это пустяки, дело житейское. Мы ставим своей целью объяснить людям, что происходит в экономике. Раз в две недели я начал читать двухчасовые онлайн-лекции. Первая была на прошлой неделе, была посвящена гибели среднего класса. Следующая будет 15-го июня, будет посвящена тому, как работать на падающих рынках. Мы продолжаем наши еженедельные макроэкономические обзоры, на которые можно подписаться на сайте Фонда Хазина https://fondmx.org. Мы продолжаем запись на вторую очередь наших курсов по карьерному консалтингу. Вся эта информация есть в моих блогах в соцсетях, есть на сайте https://aurora.network, на сайте https://khazin.ru, есть в Telegram-канале радио «Аврора» и моём личном «ХАЗИН» (@khazinlive). Желающие могут туда прийти. Я не настаиваю на том, что только мы вам можем дать информацию. Но то, что эта информация категорически нужна, это абсолютно однозначно. Мой опыт рассмотрения ситуации показывает, что значительная часть людей, в том числе предпринимателей, ждут восстановления докризисной жизни. Этого не будет. Это невозможно! Нефтяные цены не вернутся на прежний уровень – во всяком случае, в рамках той экономики, которая была до кризиса. Теоретически возможны всплески – цена на нефть может подскочить, поскольку нужно куда-то упаковывать деньги, которые будут выводиться с падающего фондового рынка. Много есть разных вариантов по этому поводу. Если вы хотите, чтобы у вас была нормальная жизнь, то вы должны чётко понимать, что и как делать. Для этого нужно обладать более-менее объективной информацией. Мы не лезем в политическую информацию. Но радио «Аврора» занимается, как мне кажется, очень важной вещью. У нас в стране полностью исчез обычный политический дискурс. Иными словами, политические темы не обсуждаются. В кризис принимаются меры, нарушающие права граждан, нарушающие Конституцию - неадекватные, с точки зрения ситуации. Ни одна так называемая политическая партия ни одного слова на эту тему не сказала. У нас есть волонтёры, которые помогают людям. В Интернете пишут, что, пользуясь карантином, власти делают что-то нехорошее; или, наоборот, делают хорошее – почему это не делают в других местах; почему пропадают бюджетные деньги? Никакой реакции со стороны политических партий! Это означает, что политических партий у нас в стране нет; у нас в стране нет политической дискуссии. Если в стране нет политической дискуссии, то невозможно обсуждать ничего. Изменения в Конституцию – это прежде всего легализация консервативного поворота. Но чиновники-то у нас либеральные! Мы в Конституции пишем, что у нас начинается забота о человеке, а чиновники, вместо этого, увеличивают штрафы и строят себе домики на Рублёвке. Как Рабинович: или крестик снимите, или трусы наденьте. Так невозможно! Я не знаю, запустят ли снова нацпроекты с июня – с июля. Но всем же очевидно, что эффективность будет такая же, как при выдаче денег медикам. Иными словами, из пятнадцати рублей, которые выделены на нацпроекты, четырнадцать рублей уйдёт либо на домики на Рублёвке, либо на пополнение офшорных счетов. А на один рубль вы ничего не сделаете! Мы вынуждены будем констатировать, что ничего не происходит. Либо придётся из пятнадцати мероприятий собрать по рублю и сделать одно - при росте домиков на Рублёвке и офшорных счетов. Так нельзя жить. То, что можно было более-менее терпеть при ситуации, когда уровень жизни населения был хоть какой-то, сейчас он упадёт ещё сильнее. Что делать? Это надо обсуждать. Мы пытаемся это обсуждать на радио «Аврора» - что можно делать. У нас совершенно левое направление, потому что у нас нет левых в политическом поле. Я думаю, что эту тему надо двигать максимальным образом. Надо восстанавливать публичную политическую дискуссию, потому что в противном случае эта система пойдёт вразнос по независящим от людей причинам.
Возвращаемся в студию. У микрофона Михаил Хазин. Начинаю отвечать на вопросы слушателей.
Вопрос: Михаил, Леонидович, здравствуйте. Олег, Подмосковье. У меня вопрос по поводу Набиуллиной. Как объяснить, что она годами покупала золото в Центробанк как будто себе в амбар? Это же вроде, с точки зрения международных финансовых организаций, актив не очень надёжный, по сравнению с долларом?
Михаил Хазин: Это вопрос сложный. Во-первых, я не уверен, что это она покупала. Золотом ведали специально обученные люди. Во-вторых, тут есть свои тонкости. Тут надо разбираться. Боюсь, что так легко на этот вопрос ответить нельзя. Например, Сбербанк активно вывозит золото. Поскольку золото понадобилось уважаемым людям на Западе, то зачем это золото России?
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Здравствуйте. Пётр, Екатеринбург. Вам не кажется, что существуют экономические предпосылки для ползучего переворота во главе с Владимиром Путиным?
Михаил Хазин: Что значит «переворот во главе с Владимиром Путиным»? Владимир Путин - глава государства. Какой может быть переворот? Я ещё понимаю, что может быть ползучий переворот по скидыванию Путина. Многим московским чиновникам, многим другим чиновникам сильно не нравится, что Путин требует от них какого-то результата. «Двадцать лет всё было хорошо, а тут неожиданно понадобился результат? Отстаньте от нас с вашими глупостями!» Поскольку я не являюсь представителем спецслужб, я могу говорить только о некоторых ситуативных совпадениях. Есть совпадения интересов. Многим чиновникам очень бы хотелось, чтобы Путин со своими требованиями куда-нибудь делся. А уж будут ли они из этого делать какие-то выводы, будут ли они устраивать какие-то заговоры – это уж увольте, не ко мне.
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Здравствуйте. Владимир из Москвы. Вопрос по Маску. Вы правильно говорили, что он ничего сверхъестественного не сделал, того, чего бы мы не сделали в 70-х годах. Вопрос по экономике. Сейчас идёт большая пертурбация – передел мира, передел собственности, передел валют. Какая «корзина» должна быть у владельцев более-менее значимой суммы?
Михаил Хазин: Это вопрос сложный. Я рекомендую вам обращаться индивидуально. Нужно разбираться. Это зависит от человека, от отрасли, от целой кучи привходящих обстоятельств. Маск сделал одну вещь, которую невозможно сделать в нашей стране. Он фактически сохранил только ту часть менеджмента, управляющего проектом, без которого категорически нельзя было обойтись, поскольку он лично экономит свои собственные деньги. В нашей стране уже давно никаких конструкторов и инженеров в руководстве любой компании нет. Там сидят специалисты по «окучиванию» финансовых потоков. В правительстве нет ни врачей, ни экономистов, ни отраслевых специалистов. Там сидят специалисты по финансовым потокам. Судя по ситуации на Рублёвке, у них всё хорошо. Если сегодня потребовать, например, от «Роскосмоса» сократить, условно говоря, две трети работающих людей, то сокращены будут не бессмысленные финансисты, которые вообще не нужны, а сокращены будут инженеры-конструкторы. Потому что, с точки зрения финансистов, от них нет никакой пользы. На них ещё нужно тратить деньги. Точно так же современных чиновников дико бесит, что нужно отдавать деньги, которые они уже получили, каким-то там людя́м или каким-то там врачам. Их уже поделили! Вы уже прикидываете, какой домик на Рублёвке на них купите. И вдруг неожиданно окрик сверху: дать людя́м денег! Получается, что вы должны купить домик меньше из-за каких-то врачей?! Да уничтожить их всех под корень! Уволить всех! Они не нужны, они лишние! Люди будут подыхать – да какая мне разница! Я уже присмотрел себе домик на Рублёвке. Это и есть главная проблема – невозможно изнутри реформировать эту управленческую систему. В США придумали вариант. Нашли Маска и сказали ему: Маск, ты же хотел лететь в космос; давай сначала решим эту задачу. И он её решил. Молодец!
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Александр, Москва. Проблема с ограничениями, которая у нас есть, в связи с болезнью - это надолго? Это будет периодически повторяться каждые три-шесть месяцев, чтобы выпускать пар с экономики и заставлять людей выгребать свои накопленные деньги? Мы вышли на эту полосу. Я прав или нет?
Михаил Хазин: На какую полосу мы вышли? О чём вы говорите? Если честно, я вопрос не понял. Повторять эпидемию каждые три месяца не получится. Я не очень понимаю, как мы, в рамках существующей системы управления, переживём этот кризис, и что будет осенью. Моё глубокое убеждение – надо полностью сносить эту систему управления, как это было сделано в 1991-м году де-факто. Команда Гайдара внутри существующей системы управления создала свою собственную. Во все министерства были назначены свои, гайдаровские, министры и заместители министров, у которых были личные секретариаты. Эти личные секретариаты готовили все нормативные акты на первом этапе. На втором этапе присоединились МВФ и американские советники. Весь советский государственный аппарат (кстати, квалифицированный) просто игнорировался. Постепенно его ликвидировали примерно к году 2002-му. К 2003-му от него ничего не осталось. Постоянные реорганизации – их выкидывали и выкидывали. Теоретически что-то такое нужно сделать и сейчас, может быть. Но для этого нужна команда – несколько десятков человек, которые придут на рабочие места и будут игнорировать. Но сейчас проблема в том, что очень сильно изменилась нормативная среда. Поэтому действовать независимо становится очень трудно, потому что немедленно все подают в прокуратуру; начинается расследование и так далее. Это будет немножко труднее; может, «множко» труднее. При нынешней системе управления это реальная проблема – ничего, кроме экономической катастрофы, мы не получим.
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Михаил, Леонидович, здравствуйте. Дмитрий, Москва. Такую систему нужно сносить полностью. При этом Владимир Владимирович не сторонник чисток. В Соединённых Штатах сейчас происходит хаос. Как вы думаете, чего он ждёт, почему он не начинает привлекать структуры, которые будут учить людей нелиберальным моделям? Чего он ждёт?
Михаил Хазин: Это вопрос сложный. К сожалению, у нас нелиберальных мыслей даже в официальных документах появиться не могло. У нас не осталось нелиберальных экспертных институтов. Я пока говорю про экономику и государственное управление. Весь скандал месячной давности, когда Набиуллина наехала на Глазьева, связан не с тем, что сказал Глазьев, а с тем, что впервые за много-много лет его альтернативное мнение попало в официальный документ – доклад Евразийской экономической комиссии. Это и вызвало такой бешеный гнев. Я вижу тотальную некомпетентность современных чиновников. Они произносят слова – и я вижу, что они абсолютно неадекватны. Говорят, что в газете «КоммерсантЪ» (я не читаю эту газету) вышел какой-то программный текст Кудрина. Все знают, что Кудрин не является экономическим теоретиком ни в каком смысле – то есть это кто-то написал. Кто это написал – я не знаю. Но мне прислали этот текст с просьбой, чтобы я его прочитал. Я его прочитал и могу сказать, что даже те, кто его писал, являются людьми не очень компетентными, или же они пытаются подладить этот текст под либеральный дискурс, чтобы не вызвать сразу дикого раздражения. Может быть, они написали некий текст, показали его Кудрину; а он сказал: это уберите, это уберите, это уберите. Причём не очень понимая смысла, а из-за того, что это противоречит каким-то либеральным догмам. Я вижу: это не соответствует; это некомпетентно; это безграмотно. Кто это будет делать? «А вот этот…» Я говорю: всё понятно. Я прекрасно знаю, что есть люди, которые, если начинают делать какой-то проект, то можно сразу забыть про этот проект. Я не буду называть конкретных лиц, поскольку это моё личное мнение. Я совершенно не жажду кому-то чего-то доказывать. Прошли те времена, когда у меня было желание выйти на площадь и заорать: как же вы можете – это вор! Все и так знают, что это вор. Но говорить об этом вслух нельзя, потому что это немедленно вызовет какие-то иски. И что вы будете делать? Вы будете объяснять, что этот человек вор – на основании того, что он занимался приватизацией? Ему говорят: а вот инструкции. Это же наш суд. Вы можете предъявлять какие угодно аргументы – они не будут учтены. Всё это дело совершенно бессмысленно. Поэтому я исхожу их простой логики. Поскольку мой опыт и мои знания государству Российскому не интересны, я начинаю выступать как частное лицо. Как частное лицо, я делаю вывод, что современная система недееспособна именно системно. Кого бы вы туда ни поставили – она эффекта не даст. Плюс к этому я знаю, что большая часть тех людей, которые являются менеджерами этой системы, с профессиональной точки зрения, некомпетентны. Поэтому я объясняю людям: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я могу дать ту информацию, которую я могу дать. Обращайтесь, подписывайтесь. Что я могу – я даю бесплатно. Но у меня сотрудники – поэтому я волей-неволей должен всё это дело финансировать. Если вдруг ситуация изменится, у нас есть что сказать. Но пока я не вижу, кому это говорить.
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Михаил, добрый день. Сергей Алексеевич. В настоящее время сделка по Сбербанку как будто бы завершена. Можете объяснить, кому от этого лучше будет? Народ что-нибудь поимеет? Что это за сделка; какая экономическая цена этого для государства?
Михаил Хазин: Не могу ничего сказать. С экономической точки зрения, эта сделка бессодержательна. А с точки зрения каких-то аппаратных сложных комбинаций, может быть, в этом есть какой-то глубокий смысл. Но мне он неизвестен. Есть масса разных вещей, в которых теоретически можно разобраться, но никакого смысла в этом нет. «Многие знания – многие печали». К сожалению, тут я пока вам ничего сказать не могу.
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Здравствуйте. Георгий. Система у нас создана. Чиновники ничего менять не хотят. Путин тоже заинтересован в изменении системы. Он боится как бы потери государственности. Получается, он будет сидеть, ждать до пенсии. Нет силы, которая будет менять эту систему.
Михаил Хазин: Нет, не так. ещё полгода назад можно было считать, что ты спокойно дотянешь до пенсии, по крайней мере, до 24-го года. Сегодня уже понятно: так не получается. Это было понятно и раньше по тому, что Путин инициировал консервативные изменения в Конституции. Он же их не просто так инициировал. Зачем, казалось бы? Ан нет! Решил, что это ему нужно. Объективные изменения, которые происходят в мировой и российской экономике, не дают возможности сохранить эту систему. Я не предлагаю начинать разрушать существующую ныне систему управления, потому что мне так хочется. Я предъявляю объективные основания, для того чтобы показать, что она в принципе, в рамках нынешней ситуации, существовать не может. Один вопрос – два варианта (развилка): или она будет реформирована сверху с минимальными потерями для общества и для политической верхушки; или же они будут пытаться эту ситуацию держать так, чтобы всё это рухнуло с треском. И вот этого очень не хочется. Вот вся дилемма, из-за которой весь сыр-бор.
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Михаил, Леонидович, добрый день. Дмитрий из Лондона. Господин Глазьев говорит, что накопление капитала в финансовой сфере сейчас объясняется ожидаемой сменой технологических формаций. Вы в вашей теории, как я понял, объясняете концентрацию капитала в финансовой сфере тем, что нужно менять социальную формацию. Смена технологической не всегда предполагает смену социальной. Тем не менее вы с господином Глазьевым предлагаете примерно одинаковые инструменты для решения. Можете прокомментировать разницу? Почему эти две позиции, вы считаете, сходятся?
Михаил Хазин: Я считаю, что технологические изменения являются следствием углубления разделения труда. Я считаю, что мы отступим назад от нынешнего технологического уровня, потому что нынешний уровень разделения труда взят в режиме форсажа и долго существовать не может. Нынешний кризис – это следствие. Средний уровень жизни населения упадёт. Средняя капитализация экономики упадёт сильно. Крупнейшие экономики мира упадут очень сильно. США упадут в два раза от реального значения ВВП и в три раза от номинала, который имеет слабое отношение к реальности. Китай упадёт примерно в два раза. Поэтому будут нужны радикальные социальные изменения. Социально-политическая модель последних сорока лет была построена на среднем классе, как главном движителе потребления. А потребление – это основа инноваций. Если у вас нет потребления, то у вас останавливается инновационный процесс; более того, в силу нехватки ресурсов, он обращается вспять. Это главная проблема. У Глазьева нет разногласий со мной в части воспроизводственного подхода. Он прекрасно понимает, что невозможно долго тратить больше, чем ты зарабатываешь на предыдущем этапе. Последний период, при котором мы каждый год тратили больше, чем зарабатывали (он начался в 1981-м году - это рейганомика), заканчивается. Поэтому будут происходить все негативные последствия и структурные изменения, о которых я пишу. За этим должны последовать социальные изменения, потому что политическая структура современного общества выстроена под средний класс как группу с типовым потребительским поведением не только в товарах и услугах, но и в политических услугах – то есть современная политическая структура выстроена под потребности среднего класса. Если среднего класса не будет, то тогда нужно менять всю систему. Как её менять – непонятно. Людей, которые могут менять, наверху уже нет. В некотором смысле политическая система Запада находится в том же тупике, в котором находится управленческая структура России. Как они будут выкручиваться – я пока не знаю.
Михаил Хазин: Следующий вопрос.
Вопрос: Здравствуйте. Галина. Я вам всегда задаю неудобные вопросы. Во ты говорили «нет политических дискуссий; нет политических партий». В это лето все хотели возобновить политические дискуссии. Вы мне лично сказали, что всем людям, которые выступали против системы, платит Запад… и мне лично. У меня вопрос: вам сейчас кто заплатил, что вы хотите изменения политической системы? Второй вопрос. С программой выступил Титов, которая была озвучена на «Говорит Москва». Как вы к ней относитесь?
Михаил Хазин: Во-первых, я никогда не говорил, что все, кто выступает против системы, проплачиваются Западом. Это враньё. Есть вполне конкретный набор лиц, который, безусловно, проплачивается. Назовём их условно либеральной оппозицией. Среди них, может быть, и есть болезненно честные люди, которым вообще не нравится власть как таковая. Но от этого суть не меняется. Я всегда критиковал эту власть и Президента Путина, в том числе, за его недостаточно жёсткое отношение к либеральной модели и никогда за это никаких денег не получал. Ничего не могу сказать по этому поводу.
Завершая нашу передачу, должен ещё раз сказать: поскольку ситуация будет очень сильно меняться, ищите информацию. В противном случае вы станете жертвой тех процессов, которые сейчас происходят.
На этом наше время подошло к концу. У микрофона был Михаил Хазин. Благодарю за внимание. До свидания.