Почему мы не выносим тишины
Так почему же мы так боимся тишины и покоя? Почему мы чувствуем дискомфорт, когда оказываемся наедине сами с собой.
Мы напряженного молчанья не выносим… (Мандельштам)
Я сижу в вагоне поезда Москва-Петербург. Я пришел раньше других пассажиров, и теперь наблюдаю, как они входят в вагон, отыскивают свои места, раздеваются и засовывают чемоданы и сумки в багажные отсеки, и вообще, всячески хлопочут. Все они, особенно молодые, заряжены одним ритмом, одной энергией, которая плещется в них, переливается через край, выплескивается в шутках, смехе, энергичных движениях. Но вот все расселись, провожающие вышли из вагона, и поезд медленно трогается и плавно набирает скорость. И вот тут-то начинает происходить нечто для меня непонятное. Нечто смешное и отчасти настораживающее.
Оказавшись наедине с собой и своей неподвижностью, которую диктует положение тебя в качестве пассажира на пронумерованном и весьма ограниченном месте, пассажиры, как по команде лезут в сумки, карманы, достают мобильные телефоны и утыкаются в них. Выглядит это странно. То ли смешно, то ли жутковато. Психоз набирает силу и большинство начинает кому-то звонить и сообщать, что они уже в поезде и уже едут. Потом, когда коллективный обзвон завершен, владельцы мобильников сидят какое-то время довольно таки бессмысленно уставясь в экранчики и вцепившись в свои игрушки как в спасательные круги. У кого-то там крутится игра, а у кого-то и нет, но надо же что-то продолжать делать, участвовать в «активной жизни», словом оставаться самим собой, а иначе… Иначе мы рискуем остаться в тишине.
Так почему же мы так боимся тишины и покоя? Почему мы чувствуем дискомфорт, когда оказываемся наедине сами с собой. Почему становится так отчаянно неудобно, когда жизнь предоставляет нам такую возможность? Недавно переиздали замечательную книжку бельгийского писателя Мориса Меттерлинка, того самого, чья пьеса про Синюю птицу до сих пор идет на многих сценах мира. Книжка называется «Сокровище смиренных», и в ней есть еще один рассказ о поезде. О том, как два пассажира, оказавшись в одном купе, начинают чувствовать непонятный дискомфорт от тишины и неподвижности. Мобильных тогда еще не было, и поэтому оба спешат завести разговор. Какой именно – неважно. Самый пустой и ничтожный – лишь бы не остаться в этой самой тишине, от которой им страшно, лишь бы только не молчать. Что же тут происходит? – Они боятся остаться наедине с тихой истиной о себе, — говорит писатель. – Истина – безмолвна, — продолжает он, — и оказаться в безмолвии наедине с самим собой достаточно страшно. Почему? Да потому что нам с самими собой откровенно скучно и мучительно неинтересно, и нам нужен – другой, чтобы сбежать от собственной никчемности и пустоты. Это — во-первых.
А во-вторых, кто сказал, что нам нужна истина о себе и о мире, кто сказал, что мы так уж жаждем услышать ее тихое, не знающее начала и конца присутствие, объединяющее весь мир своей красотой и творческой силой – и звезды, и деревья и моря и твоего соседа по путешествию? Иногда, в стихах, в музыке или в минуты влюбленности промелькнет ее присутствие, улыбнется тебе волшебной улыбкой, блеснет невиданной картинкой, ну и довольно, и хватит.
Но разве мы и так не живем в истине, не в реальности? – спрашиваем мы себя. И я отвечаю — нет. По большей части мы убегаем от нее, сами того не замечая.
Давайте немного поразмышляем. Совсем чуть- чуть. Мы общаемся друг с другом и миром на 90 процентов при помощи интеллекта. Разговариваем с другими, заказываем билеты, спрашиваем дорогу, пишем рефераты, сдаем экзамены и т.д. и т. п. – все это интеллект, вещь хорошая, но ограниченная. Теперь спросим себя — в каком времени он существует? И будем вынуждены ответить, что в прошедшем. Потому что интеллект – это просто память, это память о накопленной в прошлом информации.
И поэтому, когда я опираюсь на интеллект – а делаю я это большую часть дня – я, ну, никак не могу находиться в точке «сейчас и здесь», где и располагается само событие, сама реальность . Потому что я нахожусь в интеллекте, а он находится в прошлом, в том, что прошло, чего сейчас уже нет.
Одним словом я нахожусь в том, чего нет, нахожусь в некотором виртуальном пространстве, хитро отделенном от того, которое существует на самом деле. В этой виртуальной паузе много чего крутится – таблица умножения, память о тусовках, недавний разговор, правила поведения, мотив Б.Г., убеждение, что Бритни Спирс – отстой, память о моих обидах или радостях, телепрограмма и т.д. И пока я общаюсь с другим, я вовсю включаю в разговор свою память, свой виртуал, а другой подпитывает его своим виртуалом. Поэтому психологи и говорят, что люди слышат собеседника приблизительно на 5-7 процентов. Остальное, 95 процентов – свои собственные мысли.
Поэтому, я утверждаю, что все мы большую часть времени находимся внутри большой виртуальной машины (без всякой там электронной «Матрицы») которую сами же и создаем. И нас всех (почти всех) это устраивает – вот что поразительно. Больше того – подсев на суету, как на иглу, мы едва выносим тишину и неподвижность. А если уж мы в тишине оказались — на помощь приходит мобильный, наушники или карманный компьютер…
У тишины есть одно интересное свойство. Она выволакивает человека из памяти, из прошлого, из виртуала, из путаницы мыслей и чувств и стремится поставить его в ситуацию «здесь и сейчас», в ситуацию реальности.
Тишина стремится вернуть человеку его право быть, предлагая отказаться на миг от требования «иметь». Я помню, как однажды шел по Невскому, думал о десяти вещах одновременно, и вдруг настала тишина, и сквозь меня и улицу и людей вокруг заструилась беззвучная музыка, и мир приобрел глубину, тайну и смысл, а сквозь меня текла сама Жизнь, и ничего мне больше в эти секунды не было надо. — Пусть только это остается», — бормотал я, — все остальное не важно, пусть только это остается. Потому что это и было счастье, от которого я заплакал. И я надел темные очки, чтобы не пугать прохожих своим непонятным им счастьем. Тишина окутала меня тогда, и я – очнулся, и я — увидел.
Перечитайте стихотворение Пушкина «Пророк» — оно об этом. О том, как ты оказываешься в реальности, большей, чем бытовая, замотанная, шумная, замученная и запрограммированная.
«В тишине Бог произносит свое слово», — сказал другой поэт. В тишине творится смысл нашей жизни, и мы встречаемся сами с собой как с тайной и радостью. И может быть, однажды услышав в тишине слово о себе самих, мы не захотим больше с ним расставаться, потому что это выход из бытового мелководья в Океан жизни, и лучшие из его островов нам еще предстоит открыть.
Автор: Андрей Тавров (А. Суздальцев)