В августе в Беларуси пройдут президентские выборы. На них впервые за 26 лет есть интрига: тысячи людей оставляют подписи за независимых кандидатов и выходят на акции в их поддержку. При этом к сторонникам оппонентов Лукашенко приходят с угрозами и обысками. Спецкор «Медузы» Андрей Перцев пообщался с самым популярным противником Александра Лукашенко — банкиром Виктором Бабарико. На днях в Белгазпромбанке, который он возглавлял 20 лет, прошли обыски, часть сотрудников была арестована. Лукашенко уже лично заявил, что его оппонент причастен к махинациям. Через несколько часов после публикации этого интервью стало известно, что Виктора Бабарико задержали и доставили на допрос в Комитет государственного контроля Беларуси, а в его доме под Минском проходят обыски. — Силовики пришли в Белгазпромбанк, который вы возглавляли, и сменили его руководство. Арестованы его сотрудники, близкие к вам люди. Что происходит вокруг банка? — Я уже больше месяца не являюсь сотрудником банка, на связь со мной никто не выходит. Я так понимаю, все прекрасно осознают, что это в большей степени политический заказ, связанный со мной. Поэтому у меня нет информации относительно того, как и что происходит в банке. — То есть преследование сотрудников банка вы считаете давлением в первую очередь на вас как на кандидата? — С моей точки зрения, это достаточно логично. Выстраивается такая цепочка — по мере развития наших действий происходят странные вещи. Вот мы объявляем о том, что выступаем за честные выборы, принимаем декларацию [о честных выборах], обращение ко всем кандидатам с предложением поддержать ее. Буквально через несколько дней после этого идут жесткие заявления [со стороны власти] — обвинение, что мы получаем иностранную помощь, угрозы людям. Мы делаем встречное заявление о недопустимости таких угроз, говорим о том, что защитим каждого, кто подвергается какому-нибудь преследованию. После этого идут заявления о компании «ПриватЛизинг», якобы она вела какую-то нечестную игру, что наблюдают за ней с 2016 года. Это странно. Ну как можно четыре года наблюдать за совершаемыми преступлениями и чего-то ждать, что это приобретет какой-то вселенский масштаб? Потом возникает другое объяснение: «Мы все четыре года ждали бумажку какую-то из какого-то иностранного банка, которая в декабре пришла». Ну замечательно, в декабре она пришла, а в январе, когда я еще был председателем правления банка, в нем проводил проверку Национальный банк. Она закончилась, нашли какие-то нарушения как всегда. Но когда прошло пять месяцев и я стал кандидатом, который может набрать большинство голосов, декабрьская бумажка вдруг оказывается очень нужной. Мне кажется, это очевидная связь. Здесь ужас состоит в том, что меры предприняты против моих самых близких друзей. Кроме собственно сотрудников банка задержали людей, которые составляют мой ближайший круг. За 72 часа им не предъявили никакого обвинения и продолжают держать до 10 суток. Людям надо обладать большим мужеством, чтобы выдержать такой прессинг. — В СМИ появляются новости, что сотрудники банка якобы дают показания против вас. — Они выдают это [в СМИ] непрерывно уже пять дней. Что можно рассказывать так долго? Мне тяжело психологически — люди страдают. Разрушили банк, который мы создавали. Это был лучший банк в стране из коммерческих — это признано многими и рейтингами, и призами, и наградами. Конечно, больно это видеть. — Вы связываете это дело и давление именно с выборами. В какой момент стало понятно, что у вас высокие рейтинги? — В Беларуси нет возможности проводить соцопросы, их проводит только одна официальная организация. Сейчас запретили даже голосовалки в интернете. Но мы видим другое. Мы видим, как растет количество сторонников альтернативных кандидатов, мы, например, собрали больше 300 тысяч подписей, хотя для регистрации достаточно 100. Мы цифры не скрываем, рассказываем о них, и вот это больше всего раздражает власть. — В СМИ появлялись фото очередей к сборщикам подписей за кандидатов. — В том-то и дело. И люди ставят подписи не за действующего руководителя. Эта картинка власть тоже раздражает. — Для белорусского руководства такие настроения — это что-то новое и пугающее? — Конечно. Мне кажется, руководство страны не понимает одной маленькой вещи. Вы представьте, когда президент о своих людях говорит «народец». А это его слова. Он говорит о столице европейского государства «ну ничего себе, так чистенький городишко». Это пренебрежение, уверенность в том, что люди — это актив, принадлежащий руководству страны. Поэтому можно вроде бы шутливо заявлять: «Ну не вижу я этого вируса, и поэтому его не существует». Поэтому вы все пошли на стадионы, все пошли на парад. Белорусы достаточно спокойный народ, но такое неуважение они уже устали терпеть. Власть не понимает, что вопрос сейчас не в альтернативных кандидатах, вопрос состоит в том, что белорусы перестали терпеть. Не в том вопрос — убрать Бабарико или убрать кого-то другого. Вопрос состоит в том, что Беларусь уже никогда не будет такой, как она была раньше. Это новая Беларусь. А у власти позиция: «Я не допущу, я никому не отдам». Это что, мы реально крепостные, что ли? Страна — частное предприятие? Моя кампания идет под девизом: «Я — менеджер». Я подал свою заявку на конкурс на должность предприятия, где акционером является народ. Народу это нравится, люди понимают, что они собственники страны, а не рабы в частной компании. — Когда к вам пришла идея выдвинуться на выборы? — Меня подвигли две вещи. Белорусские власти только рассказывали про свое экономическое чудо, но не афишировали, что это чудо строилось на удобных ценах на газ, возможностях по переработке нефти, на кредитах, которые нам давали. В конце прошлого года к ним пришли [из России] и сказали: «Ну все, хотите еще денег, надо подписывать 31-ю дорожную карту». Карты эти никто не видел, но все прекрасно понимали, что это может закончиться потерей суверенитета. Никто не учел, что в Беларуси выросло почти полтора поколения в независимой стране, которое даже не знает, что такое Советский Союз и хотело бы жить в своем государстве. И вдруг нам говорят: «Ну вот, извините, так не получилось». Именно политика власти привела к такой ситуации. Потом случился тот самый COVID-19. Власть не то что устроила геноцид по отношению к своему народу, но проявила невероятное пренебрежение. Вот тут и произошло то, чего никто не ожидал, — сработало гражданское общество. Белорусы стали объединяться, защищать своих медиков, защищаться сами. Они поняли, что могут полагаться только на себя, а не на власть. Поняли, что могут справиться сами. Я тоже понял, что хочу жить и всегда хотел жить в отдельном независимом государстве, где власть не уничтожает, а защищает граждан. Чтобы мои внуки жили такой стране. — Вы упомянули, что собрали подписи в свою поддержку. Насколько велика вероятность, что при регистрации их могут признать недействительными? В России оппозиционным кандидатам часто отказывают именно на этой стадии регистрации — буквально прошлым летом из-за этих отказов в Москве разгорелись протесты. — Мы очень хорошо знаем все процедуры. На первом этапе мы собирали подписи 10 тысяч членов инициативной группы — из них забраковали всего трех человек. У нас в команде есть люди, которые готовили процедуру [сбора и проверки подписей], они четко сказали, какие могут быть риски. Мы делаем единое электронное сшивание, единую сквозную нумерацию подписей, возможности подменить их практически не существует. Кроме того, в истории современной Беларуси никогда не было прецедента, чтобы кандидата, который собрал больше 100 тысяч подписей не регистрировали. Никогда! Если это произойдет, то, значит, власть настолько испугалась, что сразу признает свое поражение. — А проблем с агитацией вы ожидаете? — В период сбора подписей можно рассказывать только биографию кандидата, полноценная агитация начинается только после регистрации. Сложности с агитацией на государственном ТВ мы ожидаем, но это не единственный источник информации для людей. В нашей стране распространение интернета очень серьезное: паблики в соцсетях, интернет-ресурсы. — Среди ваших сторонников есть чиновники или бюджетники? — Всем хамство, ложь, беспредельщина, разруха, бардак уже так осточертели! Независимо от чина, от звания, от возраста и пола тебе могут тыкать публично. Как можно тыкать, например, генералу? Это унижение. По мнению президента, не очень важно, кто перед ним: чиновник, генерал, бюджетник… Врачам говорят, что они сами виноваты, что заразились коронавирусом, хотя никакими средствами защиты их не обеспечили, — это уже за гранью! От этого унижения все так устали! Поэтому мы не делим свой электорат по профессиям, мы идем с общим месседжем. — Насколько люди готовы отстаивать свои голоса на выборах? — Есть инициатива «Честные люди», в ее рамках люди активно выдвигаются в избиркомы, и мы надеемся, что они туда пройдут. Реально авторитетному человеку, например директору школы, отказать будет трудно. Есть и такой момент. Как бы нам, быть может, ни было обидно, у Александра Григорьевича стояло за спиной электоральное большинство, наверное, не 80%, но больше 50% у него точно было. Оппозиция была права насчет фальсификаций на выборах, но все понимали, что большинство за властью. Но мы своих [проголосовавших сторонников] посчитаем, это легко сделать. Представьте ситуацию: что, у 3,5 миллиона белорусов украдут президента? Это невероятно! Нигде не было такого, чтобы электоральное большинство обманывали. Мы выступаем за мирный путь смены власти, но если обманутое электоральное большинство выйдет на площадь, то я, естественно, буду с ним. — А какие настроения в Беларуси? Люди настроены на проевропейский или пророссийский путь развития? — Выбор у белорусских людей пробелорусский. Мы хотим свою страну, страну экономически независимую. И все! Нас за 26 лет привели к ситуации, что «у нас нет ни одного друга, кругом одни враги», и это не мои слова. Белорусы очень мирные люди, их все любят, и представьте себе, что мы живем в стране, окруженной врагами. У белорусов много противоречий: и по отношению к госсимволике, к языку, и к России, и к Евросоюзу, и к Америке, к чему угодно. Но белорусов объединяет одно: сейчас мы хотим построить по-настоящему независимую страну, а потом разбираться. Это главный посыл, и власть его не хочет видеть. Что у нас такого ценного есть, что весь мир только и мечтает, как бы напасть на нас? Это же глупость, а нам со всех сторон кричат, что вот завтра придут то слева, то справа, то с севера, то с юга. Ну не будет этого. И белорусы просто хотят нормальной жизни в своей родной стране. — Вчера кандидат Светлана Тихановская заявила, что ее вынуждают сняться с выборов. Вам такие намеки поступали? — А вы знаете, что потом Тихановская сказала? Что она все равно идет на выборы! Как только мы собрали первые 100 тысяч подписей, мой телефон разрывался от сообщений знакомых, тайных знакомых: «Быстрее прячься, потому что завтра придут, арестуют тебя, еще кого-то, давай-давай». Я понимаю, что готов выдержать такой пресс, поэтому мы продолжали борьбу. Сейчас я чувствую себя виноватым за то, что моих знакомых преследуют. Но мои родственники и друзья сказали: «Потерпим до 9 августа, мы уже столько натерпелись в стране, где ты абсолютно бесправен». В такой стране жить белорусы уже не могут и не хотят. — Во время избирательных кампаний в Беларуси и раньше были аресты активистов, давление на кандидатов. Сейчас ситуация отличается по степени накала? — Не было такого. [Сейчас] идет, как в артиллерии говорят, «артобстрел по площадям», по всей стране. Обычно все проходило так: объявляли выборы, регистрировали кандидатов, возникала «плошча», куда ходили протестующие, потом шли посадки кандидатов, разгон «плошчы». А сейчас-то мы даже еще не кандидаты, а такой поток прессинга, преследования. Ужас! У людей от всего этого просто зашкаливает, зашкаливает от циничной лжи. Власть начала лгать нам с COVID-19 и продолжает. Никто уже ничему не верит, и, кстати, делают правильно. — У Беларуси в этом году есть шанс сменить власть на выборах? — Да, я в этом абсолютно уверен. Самое страшное, что этого не понимает власть, которая могла бы и сейчас тихо-мирно уйти: никто из кандидатов не выступает ни за люстрации, ни за какие-то казни. Все говорят: «Ребята, 26 лет — это достаточный срок, мы бы разошлись хорошо». Конечно, есть вопрос: 9 августа все произойдет или позже, даже в 2021 году? Но белорусы уже другие. Видимо, власть думает: «Выборы как-то проведем, а потом все вернется к прежнему». Не вернется! Белорусов уже не вернешь!
