«Продала колье – и купила плиту AGA»

Для того, чтобы вы могли с ходу разобраться в истории Александры Толстой и Сергея Пугачева, мы составили короткие справки. Также рекомендуем вам прочитать ранние материалы Tatler: в 2010 году мы побывали на вилле пары под Монте-Карло, когда семейной идиллии ничто не мешало, а в 2015-м встретились при иных обстоятельствах — Пугачева на тот момент объявили в международный розыск.

Сергей Пугачев

В 1996 году был одним из руководителей предвыборного штаба кандидата в президенты Бориса Ельцина. 24 декабря 2001 года избран сенатором РФ от Тувы. В 2007 году купил сеть магазинов деликатесов Hediard. Александра Толстая, с которой у них тогда начался роман, снялась в их рекламе. В декабре 2013 года российское Агентство по страхованию вкладов (АСВ) подало иск в Арбитражный суд Москвы о привлечении к субсидиарной ответственности по долгам «Межпромбанка» Сергея Пугачёва, который был назван фактическим собственником. В феврале 2017-го принадлежавшее Пугачеву поместье XVIII века Lower Venn Farm в графстве Херефордшир было по решению суда продано за £1,6 млн ($2 млн). В апреле 2017-го был выставлен на продажу лондонский особняк Old Battersea House – Пугачев купил его у семьи Форбс в 2011 году за £12 млн. Судьба прочих домов в Великобритании, Франции, России и на Карибах разнообразна – Сергей Викторович активно инвестировал в недвижимость, а АСВ старается вернуть деньги.

Александра Толстая-Милославская

Британская телеведущая, путешественник, предприниматель, член Королевского географического общества. Старшая дочь Николая Толстого (род. 1935) и Джорджины Екатерины Браун (род. 1948). Училась в Эдинбургском университете. В 1999 году восемь месяцев ехала на лошадях и верблюдах по 8000-километровому Шелковому пути. В 2000 году с будущим мужем Шамилем Галимзяновым путешествовала по Монголии и Сибири. Позднее организовывала туристические поездки в Центральную Азию и в имение своего дальнего родственника Льва Толстого «Ясная Поляна». В 2008 году снимала сериал BBC «Horse People с Александрой Толстой». В Москве преподавала английский язык Сергею Пугачеву. Их с Пугачевым старший сын Алексей родился в 2009-м, тогда же Александра официально развелась с Шамилем. В 2010-м родился второй сын Иван, а в 2012 году — дочь Мария. В 2011-м Сергей с Александрой были приглашены на свадьбу князя Монако Альбера II. В 2013-м Сергей Пугачев передал часть своих активов в зарегистрированный в Новой Зеландии дискреционный траст, среди бенефициаров которого значились Александра Толстая и ее дети — Алексей, Иван и Мария, а также сыновья Пугачева от официального брака Александр и Виктор. Потом были зарегистрированы еще четыре аналогичных траста. Совокупные активы их всех превышали $95 млн. В 2015 году Пугачев спешно переехал на юг Франции, Александра осталась с детьми в Лондоне. 11 октября 2017 года Высокий суд Лондона принял решение, что Пугачев на самом деле не собирался ничего передавать Александре и детям – таким образом он хотел скрыть деньги. В июне 2020 года дом в Челси на улице Glebe Place, где жила Александра с детьми, был конфискован по решению суда в Лондоне, который выиграло российское Агентство по страхованию вкладов, – это оно ищет имущество Пугачева по всему миру. Предметы из этого дома и выставлены на аукцион Chrisitie’s.

– Мы помним этот дом на улице Glebe Place – там был фантастический интерьер. Вы очень по нему скучаете?

– Ну как сказать… Я же не просто сказала бюро Colefax&Fowler: «Украсьте мой дом». Я сама подбирала каждый предмет, чтобы получилось красиво. Мое знакомство с бюро началось в 2009-м. Я тогда через неделю должна была рожать Алешу. И сняла половину этого дома в Челси, он стоял совсем пустой (позднее дом, состоящий из двух частей, был полностью выкуплен Пугачевым в траст. – Прим. Tatler). Но жила в гостинице, в Claridge’s. Однажды вышла на улицу гулять – а на углу магазин антиквариата. Зашла – и просто влюбилась. Потому что я выросла в антиквариате: у родителей он везде, и у родственников, друзей. Все живут в загородных домах, где очень красивые вещи. Но это был уже другой уровень – каждая вещь настолько индивидуальна и оригинальна! И я начала выбирать, а потом познакомилась с Даниелем Словиком. Это приятные моменты в жизни – когда встречаешь человека, с которым у тебя совпадает вкус. Потом я стала ему звонить и говорить: «Даниель, у меня нет дивана. И того нет, того, того». И он мне сказал: «Возьми Эмму». Эмма Бёрнс делала нам шторы. Она же принесла прекрасный ковер (он тоже будет выставлен на аукционе), очень длинный и узкий. Мои дети одиннадцать лет играли на этом ковре. Вчера средний сын сказал: «Мама, так жалко переезжать, жалко этот ковер». Но я, пока разбирала и паковала вещи, поняла, что не буду по ним скучать. Начинается новый этап в жизни. А детям, я понимаю, сложно. У них с каждым предметом связаны воспоминания. Это был не просто антиквариат – у меня была идея сделать на Glebe Place именно семейный дом, а не формальные помещения, где детям нельзя играть. Они играли везде, у нас постоянно были гости – вечеринки, детские праздники.

– А фотографии ваших детей, которых Эдвард Мэпплторп снимал, когда им исполнялся год? Они продаются?

– Нет, конечно! Это было бы очень странно. Фотографии – ценное искусство, но на них же мои дети! Мэпплторп, брат Роберта Мэпплторпа, снимает детей в возрасте одного года – это его проект. И он предупреждает родителей: «На фото будет только голова».

– А гравюры с растениями из съемки «Татлера» можно купить?

– Их можно. Это была книга, вроде ботанического атласа, ее я тоже купила у Даниеля. В гостиной под балконом второго этажа было пустое место, белое и архитектурно некрасивое. И он придумал, что делать. А рамки я сама заказывала. Где бы я ни жила, всегда стараюсь повесить вместо обоев много классных картин. Гости всегда в первую очередь спрашивали про эти картины и про вазы, которые он поставил там, где очень высокая стена.

– Насколько сильно вы любите заниматься интерьером? У вас такой инстаграм, что можно было бы все бросить и стать интерьерным блогером.

– Безумно люблю! Каждому человеку важно, как он живет. Кто-то любит жить на природе, кто-то – в городе. А для меня безумно важно только то, что меня окружает внутри. Когда нас выгнали из дома, мы два месяца кочевали по друзьям семьи. Это было очень сложно. Но в конце концов я нашла дом в Лондоне, просто в ужасном состоянии! В нашем районе, на юге города, где нам нужно жить – там школы детей. Я договорилась с хозяином, что помогу сделать ремонт, а он за это дешево нам сдаст. И я в восторге. Потому что для меня это новый проект.

– По Челси будете скучать?  – Челси, конечно, безумно красивый район, хороший, но… Я прожила там одиннадцать лет – и завела очень мало друзей. Мои университетские друзья живут на юге или на западе, в Ноттинг-Хилл. Это более демократичные места. Так что я совсем не страдаю.

– Дети поменяли школы?

– Нет, слава Богу, нет. Они учатся во французских школах – они специфические и их мало. Английские школы безумно дорогие. Сама я училась в интернате, в Downe House. Я там была счастлива, но сейчас не могу позволить себе такие школы. Кстати, для нашего поколения они, может быть, немножко «чересчур». Уже есть предубеждение, что это не демократично. А французская система образования очень строгая, академическая. Мои дети теперь говорят на трех языках вообще без акцента, свободно. И они такие, международные дети – смогут и в России работать, и во Франции, где угодно.

– Дети тоже отдали свои вещи на аукцион?

– Продаются только две потрясающие картины Джорджа Смарта. Мы их называли «Бабушка» и «Дедушка» – мои дети росли, глядя на них. Просыпались – и сразу видели. У них было много картин, но эти висели в середине стены. А другие я решила оставить. Я же не просто так продаю обстановку. Конечно, мне нужны деньги. Чтобы воспитывать детей, чтобы вкладывать в образование. Для аукциона я выбрала самые редкие вещи, самые ценные. Мы одиннадцать лет прекрасно жили с ними – и я очень рада, что они найдут другую семью. Вот, например, потрясающий ковер – американский rag rug, сплетенный из тряпочек. Он просто огромный, я не смогла бы поместить его в другой дом. Вот еще потрясающий предмет – расписная деревянная модель монастыря в Сергиевом Посаде. Он стоял на зеркале, получалось очень красивое отражение. Я его нашла на аукционе в Англии. Надеюсь, купит кто-то, кто будет это ценить. Вы, наверное, заметили, что я люблю вещи «сытные»… Не знаю, как сказать, по-английски – «rich». Только не богатые, а яркие, плотные по цвету: красные, желтые, зеленые. В любом доме, где мы жили, я собирала палитру, по цвету все совпадало – но не слишком matching. Нехорошо, когда все слишком тщательно сочетается, это неестественно. Для многих старых вещей в нашем новом доме места нет, но там будут другие предметы.

– Вы благословляете эти вещи на жизнь в другой семье?

– Вот за это я и люблю антиквариат! У него была жизнь со мной и моими детьми, а потом будет другая жизнь в другой семье. С современными предметами так не будет, люди их просто выбрасывают. И не продолжается жизнь. А эти вещи – как путешествие.

– Вы тоже способны просто выбросить мебель?

– Там, куда мы переезжаем, стояла противная икеевская кухня. Ее вытащили и просто выбросили. Я вместо этого купила антикварные шкафы. А еще продала колье Cartier, единственное сохранившееся украшение из того, что Сергей мне подарил, – были и другие, но в течение трех лет в Челси у меня подворовывали – скоро по этому поводу будет суд. Продала колье – и купила плиту AGA. Потому что я выросла с AGA, и моя мама, и бабушка – все живут с AGA. Я ее знаю, умею в ней печь. Мне удобно. Сейчас они более современные. Моя – из пятидесятых, я ее нашла в гугле и купила у умельца с севера Англии, который переделывает их из дровяных в электрические. В Англии за городом все стоит дешевле, чем в Лондоне.

– Вам важно, кто будет пользоваться вашим ковром?

– Мне важно, чтобы новые владельцы его ценили, а не просто купили. Как мы всегда ценили и любили каждый предмет в каждом из наших интерьеров. Я долго жила в Москве и видела, как там – да и англичане тоже такие – делают ремонт. Хотят, чтобы все выглядело правильно, остальное не важно.

– Вы жили в Горках-10, правильно? Вам там нравилось?

– Совершенно не понравилось. Это было ужасно. Это была смерть. Я не понимаю, как люди там живут.

– А кто там занимался интерьером?

– Все та же Эмма Бёрнс. Я переехала в тот дом, когда родила Алешу. Там был совершенно чудовищный евроремонт. Золотые колонны. Я сказала: «Не могу тут жить». И Сергей сказал: «Да, согласен. Сделай ремонт». И я позвала Эмму. Она просто машина – за шесть месяцев создала безумно красивый дом, в стиле старых английских и шотландских усадеб. Там было много слоев тканей и интересных предметов, чтобы интерьер не выглядел просто возникшим за одну секунду из ниоткуда. Мы обили стены бархатом. Я нашла мрамор с Урала, он пошел на ванные. Ввезли много антиквариата. Это было очень красиво, но все равно в Горках я не могла бы жить. Потому что там так скучно! И так искусственно! Я жила месяц на Байкале в деревне, в избе. И мне было хорошо, потому что это настоящая жизнь. А в Горках – искусственная. И депрессивная. Ну в каком-то смысле мне повезло. В момент, когда закончили ремонт, Сергей вынужден был уехать из России. Мы тоже уехали. Государство забрало этот дом. Мне жалко – я там столько делала для детей, например. Вся детская библиотека осталась там. Мой папа Николай Толстой-Милославский – историк, он собирал для меня маленькой прекрасные старинные книги. Я привезла туда столько антиквариата! Переживаю, что кто-то просто выбросил его на улицу. Я спасла только одну вещь – шторы. Мои дети выросли на сказках Пушкина с иллюстрациями Билибина. И на шторах были аппликации по Билибину. Шторы сейчас с нами.

Николай Толстой-Милославский

Графу Николаю Дмитриевичу Толстому-Милославскому 85 лет. Он канцлер Международной лиги монархистов. В 1986 году вышла его книга «Министр и массовые убийства», в которой утверждалось, что лорд Олдингтон, который в 1945 году находился в Австрии, участвовал в выдаче казаков СССР. Лорд подал и в декабре 1989 года выиграл иск о клевете – Толстой должен был выплатить 1,5 млн фунтов возмещения морального вреда и 0,5 млн судебных издержек. Толстой объявил себя банкротом, но продолжал подавать апелляции. Шестьсот тысяч фунтов судебных издержек помогли оплатить Александр Солженицын и Грэм Грин. В итоге Европейский суд по правам человека в июле 1995 года признал, что назначенная сумма возмещения вреда «не была «необходимой в демократическом обществе»» и нарушает его свободу выражения своего мнения (статья 10-я Европейской Конвенции о правах человека). И платить пришлось Олдингтону, который из-за этого пересел с «Бентли» на «Форд».

– Кто сейчас живет в Горках?

– Не знаю, надо разбираться с этим. А у меня столько дел.

– Как вы справляетесь с тремя детьми на дистанционном обучении без няни? Они у вас организованные?

– Вообще не организованные. Особенно мальчики. Все, что любит мой средний, – это лазить по деревьям, кататься на пони и играть в лесу. Я горжусь, что Иван такой, смелый-пресмелый, везде прыгает. В наши времена это редкость. Он помогает мне, все чинит. Во французских школах очень-очень строго – наверное, как в русских, – а он пишет с такими смешными, трогательными ошибками. У нас есть русская гувернантка, которая приезжает иногда на месяц, благодаря ей дети свободно говорят на русском. Без акцента вообще – не как я. Она им читает вслух. Есть вещи более важные, чем оценки в школе.

– У вас есть дом в Оксфордшире. Вы не думали поселиться там?

– Мы то живем там, то сдаем его. Но постоянно жить в деревне не можем – нам надо быть в Лондоне, у меня работа, а дети ходят в школы. Да и маленький он. Но очень уютный, и дети его безумно любят, спят все втроем в одной малюсенькой комнате и страшно рады. Я купила его в 2004-м. Получается, он у меня уже шестнадцать лет! Это старое здание на ферме, там раньше жили рабочие. Он тоже был в ужасном состоянии, но я его восстановила. Даже штукатурку, которая была раньше, – всякие маленькие детали для меня очень важны. И потом начала собирать в него антиквариат. Починила камин, посадила в саду много цветов. Но я там не жила – только во время коронавируса поняла, какое это было хорошее вложение денег. Это как с дачами в Подмосковье – все хотят отдыхать, а за границу выехать не могут.

– Вы купили этот дом еще до знакомства с Сергеем Пугачевым?

– Да, мы познакомились только в 2008-м. Я собиралась там жить, за городом, в десяти минутах езды от родителей. А потом передумала и переехала в Москву. А сейчас он служит нам как дача в полутора часах от Лондона.

– Если не секрет – на какие деньги он был куплен?

– Я получила наследство от дедушки, известного писателя (Патрик О’Брайан, отчим отца Александры Толстой, автор цикла книг о капитане Джеке Обри и докторе Стивене Мэтьюрине. — Прим. Tatler). Он был очень добр, оставил мне и сестрам, брату, кузенам какие-то деньги. Плюс я взяла большую ипотеку – это нормально для Англии, я все еще плачу каждый месяц.

– Как вы на данный момент устроили свою жизнь? После всего, что случилось за последний год?

– Мой пример – очень-очень экстремальный. Надеюсь, с другими такого не бывает. Но я выжила. И рада, на самом деле, что теперь одна. Сергей бросил нас пять лет назад. Не просто убежал, а полностью финансово нас бросил. Пять лет не дает ни копейки ни на еду, ни на образование, ни на жилье. Хуже того, он принес нас в жертву, и Российское государственное агентство по страхованию вкладов беспрепятственно напало на детей. Дело в том, что дом в Лондоне официально был в трасте на детей. А агентство сказало: «Это фальшивый траст. Сергей так спрятал имущество». Мне написали: «Вы должны действовать как представитель детей, они несовершеннолетние». Я сказала: «Да, конечно». Передала все Сергею: «Сергей, это просто ужасно – у нас отберут дом! Что мне делать?» Он ответил: «Не переживай, я все сейчас решаю». Но я такое слышала от него много лет и уже знала, что это вообще ничего не значит. Мне было жутко страшно. Я, получалось, фишка, которую разыгрывают Россия и Сергей. У России был иск на полтора миллиарда против него. Мне в суде назначили: «Вы должны присутствовать». Сергей к тому моменту уже спрятался во Франции, я ему пыталась твердить: «Ты понимаешь, я не могу без адвоката. Это нереально». А он: «Не переживай». Тогда уже друзья сказали: «Ты просто, извини, дура. Ты не можешь идти одна. Найди адвокатов». И я нашла, но сказала им: «У меня нет денег, чтобы вам платить, но кто-то должен помочь детям». И они ответили: «Никакой судья не захочет, чтобы дети были без защиты. Мы все организуем». Эти адвокаты пошли в суд и сказали, что дети несовершеннолетние, их отказываются содержать и давать им средства на адвокатов. Тогда судья велел взять деньги из траста и этими деньгами заплатить адвокатам. Слава Богу, что так. Мы все равно проиграли, но, по крайней мере, я ничего не должна платить.

– Это долго продолжалось?

– Суд шел два года. Адвокаты агентства и полицейские приходили в наш дом. Все обыскали, забрали мой телефон, компьютер, айпад. Скопировали все мои сообщения подругам, всю мою электронную почту с Сергеем. А это моя личная жизнь! Сергей вообще никак нас не поддерживал. Я была совершенно одна с маленькими детьми и пыталась создать для них нормальную жизнь. На суде был ужасный день с перекрестным допросом – все эти мужики против меня. Какие-то шпионы поставили нам GPS-трекер. А Сергей просто сидел у себя в замке. И смеялся.

– Он и сейчас там?

– Да. Живет прекрасно. Насколько я понимаю, с новой пассией. Но Бог с ним, пусть живет как хочет. Мы суд проиграли. Судья сказал, что Сергей спрятал свое имущество в трасте на детей. И тот факт, что он не стал детей защищать в суде, подтверждает, что траст на детей фиктивный, он, видимо, не очень-то и хотел что-нибудь им передавать. В этот момент я поняла, что со мной случилась катастрофа. Я думала: «Где нам жить?» Дети были очень маленькими: восемь, семь и пять. Сергей все десять лет запрещал мне работать. До того я была телеведущей на BBC, писала книгу, у меня была компания по организации путешествий, много других проектов. Но я нашла какую-то работу. Мне повезло, что рынок был плохой, дом никак не продавался, и мне разрешили: «Можешь жить тут, пока мы не продадим дом». Но Фридман – через Альфа-банк – ищет сейчас имущество Сергея.

РБК сообщило, что поиском зарубежных активов бывшего сенатора и владельца «Межпромбанка» Сергея Пугачева занимается инвестиционная компания «А1», входящая в «Альфа-Групп» Михаила Фридмана. Агентство по страхованию вкладов (АСВ) заключило с «А1» соглашение. Также РБК сообщило, что история еще не закончена – основные суды состоятся во Франции, куда Пугачев уехал после потери бизнеса в России.

А в июле мне сказали: «Выезжайте из дома». Я сопротивлялась: «Это невозможно, сейчас коронавирус. В Англии нельзя выгнать людей из дома, тем более с детьми, когда идет пандемия». – «Нет, нам плевать, съезжайте». На нового адвоката денег не было, к тому же я очень устала от этой борьбы. И за неделю все собрала, запаковала каждый предмет. К тому же друзья настаивали: «Как только выедешь из этого дома, почувствуешь облегчение». Потому что это стресс – все время ждать, когда тебя выгонят. Конечно, сейчас очень тяжело, я много работаю. На мне огромная обязанность: одной воспитывать троих детей, снимать дом, платить за школы. Зато я самостоятельная и не завишу от других. Не переживаю, что кто-то может меня выгнать. Мне лучше так.

– Какие у вас сейчас источники дохода?

– Я открыла новый бизнес. Называется thetolstoyedit.com. Мои любимые интерьерные фирмы, производители одежды, торговцы антиквариатом продают там свои товары, как через бутик. Онлайн-бизнесы для дома в Великобритании сейчас очень быстро растут – люди сидят дома и хотят, чтобы там было красиво. Гостиницы тоже буду скоро рекомендовать, маленькие, несетевые – у меня много коллабораций. Суть проекта – я рекомендую то, что в моем стиле.

– Вы собирались написать книгу о себе?

– Это пока больная тема. А я хочу двигаться вперед. Но одно российское издательство заказало мне книгу на мою любимую тему – как традиционно воспитывать детей в современном мире. Будет большая красивая книга про lifestyle. С фотографиями. В России – мне так жаль! – всегда стремятся на Запад, в роскошь. А мне кажется, это уже неактуально. Я безумно люблю Фрола Буримского, вот он понимает. Так жалко, что в России не ценят культуру деревни, фольклор. И я хочу, как Фрол, поднимать все это. Чтобы не стеснялись. Тем более что сейчас люди в мире хотят быть более индивидуальными и более экологически ответственными.

– А где сейчас находится ваш огромный гардероб?

– Что-то ездит со мной в сумках. Что-то на складе. Что-то у бывшей няни в ее доме. Что-то раскидано по домам друзей и родственников. Я даже не знаю где, если честно. Но я очень много всего уже продала – мой новый бизнес начался именно с того, что я избавлялась от всего подряд. Как будто снимала с себя шкуру. Продала сумки Chanel. Во-первых, я уже не хотела так жить. Это была потерянная фаза моей биографии, это для меня неестественно. Во-вторых, мне нужны были деньги.

– А к журналистике вы вернулись? Были же прекрасные проекты на BBC.

– Да, но тогда, до появления детей, я, чтобы снимать, уезжала на три недели. А теперь не хочу так надолго их оставлять. Пишу немного для разных журналов, для газет. И снова организую путешествия. В этом году планировались четыре поездки в Киргизию, в Москву, в Ясную Поляну. Конечно, все отменилось. Но люди не боятся и бронируют на следующий год.

– Вы сама будете гидом?

– В Киргизии один поход я поведу сама, другой – прекраснейший гид. А в Ясной Поляне я сама.

– Какая у вас сейчас машина?

– Я не умею водить, никогда даже не училась. Вчера дети спросили: «А почему ты не умеешь?» Потому что жила в Москве, а там, я думаю, вы со мной согласны, мало тех, кто хочет. В девяностых и двухтысячных это было страшно и опасно. Так что сейчас у меня велосипед Pashley, старый и модный. Какое-то время мы катались с детьми в школу на самокатах, сейчас я вожу сына на автобусе. В Лондоне прекрасные автобусы, я в них просто живу! А когда мы на даче, мне нравится, что нет машины – именно от этого, мне кажется, дети безумно любят природу. Мы же никуда не выезжаем. У них один вариант – выйти на улицу и играть в лесу, выкопать яму. Вот сейчас они палатку под дождем поставили.

– Вам хватает времени на спорт?

– Двоюродная сестра познакомила меня с очень хорошей женщиной, которая через интернет преподает барре. Это не балет, но около того, очень хорошо для ног.

– Вы поставили дома балетный станок?

– Нет, конечно. Просто стул. Еще нужен маленький мяч – и все. Конечно, никакого тренажерного зала – но я живу около парка и очень часто бегаю.

– А если вас сейчас спросят: «Александра, что вы думаете про Агентство по страхованию вкладов?»

– Знаете, раньше мне было очень обидно. Сейчас вижу – они занимаются своими делами. Но я считаю, что они могли бы и по-другому, с учетом того, что у меня маленькие дети. Они очень грубые, конечно. Как советские аппаратчики. Мне кажется, в жизни не надо так грубо, никогда. Такие противные мелкие вещи делали, когда нас выгоняли! Сейчас этот дом – мне бывшая соседка пишет – стоит пустой, никто даже не заходит. А я так прекрасно его содержала. Но они достаточно примитивные люди, им неинтересны ни я, ни дети. Я понимаю, что у них приказ – и что им делать? Они не могут отказаться.

– Как им удалось так легко договориться с англичанами?

– Да это миф! Который Сергей, видимо, создал. Он придумал, что они как-то договорились. А так в Англии не бывает. У нас совсем не коррумпированная страна. Особенно в судах. Но Сергей убежал, и они – у нас есть такое выражение – «зашли в открытую дверь». Суть в том, что он убежал и не защищался в суде. Они, наверное, и сами не могли поверить, что им так повезло. АСВ принесли в Англию решение российского суда, что Сергей должен им безумное количество денег. Адвокаты мне объяснили. Если бы Сергей защищался, то любой английский судья сказал бы: «Это касается российского государства, простите, мы не можем принять аналогичное решение». Но ответчик не защищался, а это называется default judgement – у суда нет другого выхода, кроме как удовлетворить иск. Поэтому я не могу обвинять Россию. На самом деле это Сергей виноват. А истцы просто наняли здесь хороших, очень агрессивных адвокатов. Проблема еще в том, что Сергей убежал из Англии вопреки приказу суда. Я тогда прочитала, что его предупредили: если убежишь из Англии, у тебя будет срок в тюрьме, два года. Спросила у него: «Зачем ты хочешь бежать?» Он позвонил мне: «Нет, я не хочу бежать». Я была беременна, так что он добавил: «Ты должна быть очень осторожна!» Я узнала, что беременна, а на следующей неделе он убежал. И не предупредил. Хотя прекрасно знал – ответчика, который сбежал из страны, никто в суде не будет ни уважать, ни слушать, он уже преступник. Но Сергей сделал свой выбор. А АСВ просто шли по ступенькам, пользуясь местными законами. То же самое они сейчас, по-моему, делают во Франции.

– То есть у вас не было отдельной договоренности с АСВ?

– Сергей всем подряд говорил, и даже газетам, что я работаю с Россией. Ничего более глупого придумать нельзя, но это обидно. Они выгнали меня и детей из дома – зачем я буду работать с такими людьми? К тому же – что я могла им дать? Все так противно. Сначала он меня бросил, а потом обвиняет, что я на них работаю. Это мерзко, мне кажется.

– В предыдущих интервью «Татлеру» вы говорили, что Сергей ваш человек, что вы его поняли. Прошло время. Уже можно сделать какие-то выводы? Проблема в его характере? Или это из категории «в Англии так не делают, а в России делают»?

– Я была безумно влюблена. В последнее время много читала про нарциссизм. Я думаю, что он даже для России достаточно редкий тип. Конечно, в России есть традиция жестоких мужчин, которые «бьет значит любит». Он часто мне это говорил. Но у него, мне кажется, психическая болезнь. У него были жуткие комплексы, и из-за этих комплексов он должен был вечно меня наказывать. Он хотел доказательств, что я его люблю, и из-за этого был безумно жестоким. Он был совсем не уверен в себе. Не любил себя. Потом я много думала – а зачем ему все это было надо? Почему так важно было зарабатывать эти деньги? Важны были не сами деньги, а власть. Они дают возможность травмировать других людей.

– А что значит «травмировать»? Контролировать траты?

– Да. Не только мои. К сожалению, я видела достаточно… Сначала я была дико влюблена, но все равно замечала, что в какие-то моменты это недобрый человек. Со временем я поняла, что он страшный, жестокий. Люди, с которыми он работал, из-за него сидели в России в тюрьме, а он совсем по этому поводу не переживал. Я часто видела, как он подставляет – даже наших детей. В доме у нас работала прекрасная горничная, очень долго, была нам как член семьи. Он год ей не платил, а потом просто выгнал. Мог просто выключить человека из своей жизни – ему это вообще не мешало. Наоборот, он получал удовольствие оттого, что травмировал его. И при всем этом он как будто бы очень православный человек. А я помню, мне даже священник сказал, что он бедный. Что его надо жалеть, что он болеет.

– В декабре 2017-го была передача «Пусть говорят». Кто тогда попросил Сергея включиться в диалог в эфире?

– Просто ужасно! Они меня обманули. Это был момент, когда я сидела совсем без денег, и заключила с передачей контракт. А Сергей тогда как раз везде начал говорить, что я работаю на КГБ, который мне платит. Мне было важно публично сказать, что это вранье. И, во-вторых, я очень люблю Россию. Я хочу ездить в Россию. Нужно было объяснить, что я никак не связана с Сергеем. У меня самые близкие подруги – в России, для меня самый большой отдых – три дня погулять по Москве. А ходили разговоры, что у меня с Сергеем договоренность. Ну как про Абрамовича и его развод ходили слухи. Это полный бред, мы даже не были женаты! И я хотела открыто сказать правду. Когда Дима Борисов, интеллигентнейший человек, предложил сделать передачу, мы договорились, что она не станет публичным спором между мной и Сергеем, и в контракте прописали, что Сергея на ней вообще не будет. «Пусть говорят» сначала снимали меня в Англии. Потом я приехала в Москву, и в студии за минуту до эфира Дима сказал: «Александра, я должен вам сообщить, что будет такой момент – Сергей появится на экране». Я сказала: «Вы не можете так сделать, мы же договорились!» И он ответил: «А что делать? Это Россия». Он сказал, что либо сейчас Сергей появится на экране, либо потом ему дадут целый час, чтобы он меня оскорблял. А что я могла? Я стояла перед ним без адвоката, без агента, приехала из Англии. Начинается прямой эфир. И согласилась: «Пусть». Поэтому так и получилось. В Англии, кстати, летом вышел документальный фильм BBC, они пять лет снимали и меня, и Сергея – его посмотрели три миллиона человек. И мне потом зрители писали: «Это просто позор! Как они вас подставили! Какой Сергей жестокий». В общем, не думаю, что моя репутация как-то в связи с той передачей пострадала.