Как отец Тихон на краю света побывал

Что движет современным молодым человеком, который решается принять монашество и священный сан? В каких условиях живут наши единоверцы в далёких южных странах?

Многие прихожане Георгиевского храма в Металлургическом районе Челябинска помнят юного Глеба Киреева, который несколько лет назад уехал учиться в Санкт-Петербургскую духовную академию. В начале прошлого года молодой человек вернулся в родной город – уже в сане иеромонаха. Митрополит Григорий назначил его клириком Симеоновского кафедрального собора и поручил строить храм праведного Феодора Ушакова в посёлке Аэропорт. Отец Тихон молод, но за его плечами – годы учебы в одной из старейших духовных школ страны и опыт пастырского служения за рубежом. Что движет современным молодым человеком, который решается принять монашество и священный сан? В каких условиях живут наши единоверцы в далёких южных странах? Обо всём этом – наша беседа.

 

Отец Тихон, расскажите немного о себе.

– Я родился и вырос в Челябинске, на ЧМЗ. Окончил 91- ю школу и поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию на бакалавриат. Тогда мне было семнадцать лет, сейчас – двадцать четыре. К моменту выпуска я уже был иеродиаконом.

По распределению Учебного комитета был направлен в Среднюю Азию, в Таджикистан. Прослужил там два года. Затем служил в Сингапуре.

Как созрело решение пойти в духовную академию?

– Вырос в абсолютно светской семье. Крестились мы с родителями одновременно, мне тогда было восемь лет. Прабабушка нас заставила, можно сказать. А в тринадцать начал сам ходить в церковь. И с тех пор мне хотелось быть в ней всегда.

Большинство семинаристов все-таки становятся белыми (женатыми) священниками. Как решились принять монашество?

– У меня изначально были такие мысли, хотя окончательное решение созревало долго. К 21 году я понял, что нужно определяться. Перед глазами был пример нескольких друзей, которым далеко за тридцать, а они всё думают, жениться им или постричься... Мой отец в 21 год создал семью, и я подумал: надо решать. Обратился за советом к тогдашнему ректору академии архиепископу Амвросию, который является моим духовником, и вскоре постригся в монахи.

Почему? Понимаете, я рос в семье, где не было принято молиться перед едой, никто не читал утреннее или вечернее правило. В храм ходил я один. Эта двойственность всегда угнетала. Параллельно с церковной была еще школьная жизнь… А мне хотелось служить Богу всецело, не раздваиваясь, всегда быть в Церкви.

Владыка Амвросий давал постригаемым монахам имена святых, которые когда-то окончили нашу академию. И меня он назвал в честь Патриарха Тихона, он тоже выпускник Санкт-Петербургских духовных школ. Интересно, что мой святой покровитель был миссионером и служил за границей, и мне тоже довелось служить за рубежом.

В советское время ходил такой афоризм: «В Ленинграде семинаристы учатся, в Москве – молятся, а в Одессе – работают»…

– Мне очень повезло, я считаю. Были сомнения, я думал: может, стоит получить сначала светское образование? Но если бы я поступил так, то уже не застал бы людей, которые там преподавали в мое время. Это, в первую очередь, архимандрит Ианнуарий (Ивлиев). Мы все четыре года хорошо общались, я у него писал курсовые. Он был невероятно открытый и добрый. Студенты к нему тянулись, считали его очень близким человеком, поэтому его уход стал личной трагедией для многих.

Архимандрит Ианнуарий был специалистом по Новому Завету. Как он повлиял на ваши представления о Священном Писании?

– Запомнилось прежде всего само его отношение к библейскому тексту. Когда читаем Священное Писание, у нас, естественно, возникает масса вопросов, недоумений, и мы обычно удовлетворяемся каким-нибудь самым простым толкованием либо вопрос вообще остается неразрешенным, а мы читаем дальше, думая, что когда-нибудь нам откроется смысл прочитанного. Библеисты же, когда у них возникает вопрос, пока на него не ответят, дальше не продолжат чтение. Для отца Ианнуария Библия была не просто книгой – он всю жизнь ее читал, изучал. Это была для него невспаханная земля, которую он прорабатывал, узнавая что-то новое.

Отец Ианнуарий умел и говорить красиво, и писать точно так же. Как-то раз я читал его записи к лекциям. Великолепно написано, не говоря уже о книгах, которые сейчас издаются.

При этом его слово с делом не расходилось. Это был человек очень скромный в быту, аскетичный. Жил в старой, много лет не ремонтированной хрущевке. Мне запомнился покосившийся рабочий стол, державшийся только за счет того, что вокруг него была масса книг.

Мне понравился один образ – так об отце Ианнуарии вспоминал другой преподаватель. Лекции отца Ианнуария, сказал он, как старая икона, которая замазана более поздними красками. Слой за слоем реставратор открывает старинный шедевр; точно так же отец Ианнуарий слой за слоем перед своими студентами раскрывал то богатство Священного Писания, которое мы не видим из-за временно́й дистанции, из-за того, что мы уже не понимаем его язык, из-за несовершенства переводов. Сейчас наше образование не способно воспитать специалистов, подобных отцу Ианнуарию, увы. Конечно, когда эксперт такого уровня преподает, когда он тебе готов всё разжевать до молочной пищи, это громадная ценность.

Еще кто из преподавателей запомнился?

– Архимандрит Софроний (Смук). Это тоже такая легенда Санкт-Петербургской духовной академии. Он много лет преподавал церковнославянский язык, церковный устав и заведовал церковными практиками. Это человек, который последние 40 лет из храма практически не выходит – каждый день на богослужении. И блестяще преподает, причем без всяких конспектов и книг; он просто не может ими воспользоваться из-за плохого зрения.

Другая яркая фигура – отец Георгий Митрофанов. Мы с ним проводили много кинолекториев, я был за секретаря, организовывал эти встречи. Он учил нас оценивать фильмы не только на уровне «ярко, интересно», но и видеть их влияние на мировоззрение зрителя, на его жизнь. У отца Георгия были разные циклы лекций, в том числе и по истории христианства, где он использовал фильмы как материал. Мне одна из лекций запомнилась, когда отец Георгий показывал нам фильм «Голгофа» с Бренданом Глисоном. Я потом пересматривал его раз десять. Хотя в конце священник погибает, фильм меня очень воодушевляет.

Когда Вы служили в Таджикистане? Почему возникает необходимость посылать туда из столиц молодое духовенство?

– С 2017 по 2019 год. Своих кадров там не хватает. И с моим назначением всё решилось просто: семейного священника не пошлёшь в Таджикистан, а монахов в нашем выпуске было всего двое. Меня отправили иеродиаконом, но епископу Душанбинскому и Таджикистанскому Питириму нужен был именно священник, и он рукоположил меня в сан пресвитера. Я служил сначала семь месяцев в Душанбе в кафедральном соборе. Замечательные люди, духовенство. Это русские, которые остались там с советских времен. Для себя я очень многое открыл, опыт получил невероятный.

А таджики православные есть?

– Очень мало обращается. В этом смысле ситуация очень сложная.

Потом я поехал на юг, стал настоятелем строящегося храма в городе Курган-Тюбе, сейчас он называется Бохтар. Это южная часть Таджикистана, 100 километров до границы с Афганистаном. Окормлял небольшое число наших соотечественников, которые там живут, военную часть 201-й военной базы. В глубинке население ведет себя совсем по-другому. Есть определенное напряжение со стороны молодежи, исповедующей ислам. Естественно, те, кто вырос в Советском Союзе, совершенно спокойны, приветливо относятся и к духовенству, и вообще к русским. При этом очень суеверные. Они ко мне не раз приходили с просьбой изгнать бесов – «русских джиннов», как они говорили. Я говорил, что у нас такая молитва читается при крещении – если хотите, приходите. Никто не пришел.

Сколько вы там пробыли настоятелем?

– Чуть больше года, четырнадцать месяцев.

Что запомнилось – климат, природа, люди?

– Происшествия самые разные, например, ночью забирался кто-то в храм. Запомнил походы по горам с детьми из военной части, из русской школы. Невероятной красоты природа, особенно весной, когда ездили из Курган-Тюбе в Душанбе и обратно. Ездили через горный перевал, в марте-апреле там цветут маки, и к Пасхе все горы становятся алыми. Это непередаваемо, конечно. Запомнились люди, за рубежом русские ведут себя по-другому. Ко всему русскому тянутся, гостеприимство и радушие неподдельное. На тебя изливается любовь.

Здесь, в России, мы порой не замечаем отдельного человека, особенно если прихожан много. А в Таджикистане ты понимаешь: каждый человек – невероятная ценность. Если он вдруг уйдёт, на его место никто не придёт. Священники знают всех наперечёт. Христианские семьи живут в не очень-то комфортной для себя среде. Это ценный и дорогой опыт.

А что запомнилось в Сингапуре?

– Там я прослужил всего семь месяцев, хотя планировалось больше. Будучи в Таджикистане, понимал, что моя командировка скоро закончится. Обратился к владыке Амвросию с вопросом, куда можно поехать дальше. Владыка предложил Сингапур, мол, некому ехать. И я согласился. Учил в Сингапуре английский язык, служил на приходе, чуть-чуть занимался канцелярией, другими послушаниями.

Приход при посольстве?

– Нет, это коттедж, который арендует Сингапурская епархия. Храм в честь Успения Пресвятой Богородицы. Изначально, двенадцать лет назад, он был основан русскими, которые там живут и работают. Причем их немало. В Таджикистане, наверное, уже меньше семи тысяч русских живет. Почти столько же и в Сингапуре сейчас. С той лишь разницей, что в Таджикистане все живут прошлым, и это очень угнетает. А в Сингапуре – наоборот: русские люди, которые приехали туда в 90-е и 2000-е работать, живут будущим. У них другая энергия, другие мысли, другой менталитет. Это очень здорово, они не боятся никаких проблем. Хотя и там условия непростые. Начать с того, что зарегистрировать религиозную организацию в Сингапуре невероятно сложно. И то, что приход существует усилиями этих людей, – это, конечно, невероятно.

Специфика Сингапура – чёткое следование закону. Шаг влево, шаг вправо невозможно сделать. Но если ты входишь в эту систему законов, тебя особо не трогают. Чем меня поразил Сингапур? Светское государство, которое тактично относится ко всем религиозным организациям. Город мультикультурный. Ты можешь ходить в рясе и с крестом, на тебя не будут дико смотреть. Там чувствуешь себя комфортней, чем в Челябинске. Чужая религиозность никого не раздражает. У каждого своя вера. Если ты не нарушаешь норм общественного порядка, вовремя сдаёшь отчеты, действуешь в рамках законодательства, никто тебя не тронет. Естественно, любая открытая пропаганда там запрещена. Проповедовать христианство можно только на территории храма.

У нас молятся о богохранимой стране нашей Российской. А какую страну поминают на ектенье в Таджикистане и Сингапуре?

– Вот это интересно! Молятся «о стране нашей и стране сей». Обычная практика зарубежных русских приходов. Когда большинство русских на приходах, это адекватно. А если рассуждать с миссионерских позиций, это звучит странно. Мы очень уж сильно ассоциируем нашу Церковь с нашим государством.

На каком языке в Сингапуре совершаются православные службы? Приходилось ли пользоваться иностранными языками в быту?

– Конечно, в Сингапуре один из государственных языков – английский. Среди местного населения легче найти человека, который свободно говорит на английском, чем на малайском или мандаринском. На службах используется церковнославянский вперемешку с английским, иногда добавлялся еще и румынский. Большая диаспора румын там живет, и часть из них ходит в наш храм. По-английски – для всех англоязычных прихожан.

Есть такие, кто пришел в церковь сознательно, сам, никто не привел их. Познакомился с удивительным человеком. Саверио – итальянец, у него австралийский паспорт, он всю жизнь был моряком. Саверио 67 лет, но он не пропускает ни одной службы, глубоко верующий человек. Просто ему понравилась наша вера, он о ней как-то случайно узнал. Его супруга – филиппинка. Раньше они были католиками, сейчас – самые образцовые прихожане нашего прихода. Есть много смешанных браков, когда русский муж или русская жена приводит своего супруга в православную церковь. Таким прихожанам по-русски трудно бывает разговаривать, и с ними приходится общаться по-английски.

Говорят, во всем мире жители мегаполисов похожи. Образ жизни сингапурцев отличается от нашего?

– Они гораздо больше любят шопинг и поесть, чем даже россияне. Это немного печально. В Сингапуре великолепная система парков, все они соединены между собой. Ты можешь обойти весь город только по паркам. Можно проехать на велосипеде через все парки города. Это очень красиво. Но они полупустые, потому что большинство людей проводят свою жизнь в офисах, крупных магазинах, торговых центрах и ресторанах. Они все трудоголики.

Непривычен экваториальный климат. Круглый год не меняется световой день. Восход солнца в 7 часов утра, заход – в 7 вечера.

Это тяжело, когда нет привычных четырёх времен года? Или как будто в рай попал?

– В этом отношении мне было очень тяжело и в Таджикистане, и в Сингапуре. Я не люблю южный климат. Когда я поступил в семинарию в 2013 году, вернули практику распределения, когда не знаешь, куда тебя отправят. И все боялись, что их отправят на крайний Север или Дальний Восток. А я боялся, что меня отправят на юг. Так и случилось. Хотя в Сингапуре жару легко пережить, ведь ты большую часть времени находишься в помещении. А в помещениях так хорошо работают кондиционеры, что даже холодно. На улице всегда плюс 30, а в помещениях, в метро – плюс девятнадцать. Я все время ходил в свитере. Привыкнуть к этому несложно. Сложность в другом: сезоны за окном не меняются, и времени как будто нет. Вроде прошло полгода, а ощущение, что приехал вчера.

Как вы оказались в Челябинской епархии?

– По правилам, после командировки я должен был либо остаться на месте, либо вернуться в родную епархию. Перед Сингапуром я совсем недолго находился в клире Челябинской епархии. Поэтому из Сингапура меня направили сюда. И я был очень рад этому. Когда-то я хотел уехать с Урала, а прожив семь лет вдали от родственников, от родных мест, понял, что здесь мне нравится.

Планировалось, что в Сингапуре я проведу год, но командировка окончилась чуть раньше. Чтобы служить там и приносить пользу, нужно прожить в стране хотя бы лет пять. Стать по-настоящему своим в сингапурском обществе, в какой-то мере пожертвовать своей культурой, опытом, традициями. У меня состоялся доверительный разговор с правящим архиереем, я признался ему, что очень люблю российский менталитет, культуру и климат. Только за рубежом я осознал, насколько всё это важно для меня. И владыка отправил меня домой.

Расставаться с прихожанами было тяжело. Они очень расстроились – люди там теплые, очень добрые, искренние. Мы с ними сумели подружиться. Если в Таджикистане приход существовал с 1945 года, церковь там давно, все люди к этому привыкли, то в Сингапуре для русских православных христиан храм – это подарок судьбы. Люди выстрадали его, сами создали и сами построили. Там нет намёка на формальность, там семейные традиции. Когда туда входишь, попадаешь в большую семью. Это заслуга в том числе и митрополита Сергия, и духовенства, которое там служит, они это настроение создают.

Как семья отнеслась к вашему выбору, ко всем переменам в вашей жизни?

– Родители всегда мне давали полную свободу выбора. Поэтому я и поступил в духовную академию. Но для них было шоком узнать о пострижении в монахи. Я не стал их предупреждать, чтобы они, не дай Бог, не приехали на постриг. Это лишнее. В новом образе чуть позже меня увидели. Они пережили эмоционально тяжело. Для них это непонятный, непривычный путь. Потом удивил их командировками в Таджикистан, в Сингапур. Когда вернулся, родители и сестра встретили меня с большим скепсисом, не верят, что я тут надолго. А я надеюсь, что надолго.

Беседовал Алексей ЕРМОЛЮК

Публикация газеты «Челябинские епархиальные ведомости»