На голову ниже

Если я правильно помню, профессор — это пешеход, у которого один ботинок черный, а второй — желтый. Профессор — это пассажир такси, который забывает в машине зонтик, даже если на улице проливной дождь с градом. Профессор — это счастливый отец, который, забирая ребенка из роддома, радостно вручает букет нянечке, а конвертик с деньгами смущенно сует жене.

Давно не присматривался к профессорам, а в пору моей далекой университетской юности эти забавные люди в очках и шляпах были примерно такими. Но при всей своей рассеянности и погруженности в себя они неплохо двигали нашу науку, а в свободное время пиликали на скрипках, декламировали Бодлера с Тютчевым и, устроившись с мольбертом на лесной опушке, малевали древесину на корню.

Культурные были профессора, хотя и гвоздя забить не умели. Не припомню случая, чтобы какой-нибудь профессор той поры был замечен в нарушении общественного порядка, не говоря уже о преступлениях. Нет, кое-что вспоминается. Единственным, кто тогда искажал образ интеллигентного преподавателя, был профессор Мориарти, которому мало было кафедры математики и жалования 700 фунтов в год. Ступив черным и желтым ботинками на скользкую дорожку, он создал в своем туманном микрорайоне отвязную ОПГ и черт-те что натворил бы, если бы не Шерлок Холмс.

Но каким бы злодеем ни был вымышленный профессор Мориарти, которого Конан Дойл назвал Наполеоном преступного мира, писатель все же сдержал свою фантазию и не сочинил, что английские газеты однажды вышли с заголовками «Профессор убил и расчленил аспирантку». А наши прошлой осенью вышли.

Причем преподаватель университета Олег Соколов, осужденный в дальнейшем за это убийство на романтической почве к двенадцати с половиной годам колонии строгого режима, и впрямь корчил из себя Наполеона и любил наряжаться в мундир с эполетами. Такие вот пошли профессора. А если кто-то скажет, что историк Соколов у себя на кафедре числился доцентом, то заметим, что он, знаток французской истории, был еще и приглашенным профессором Практической школы высших исследований в Сорбонне.

Едва Петербург отошел от злодейства Соколова, как на первый план в шокирующих газетных новостях выдвинулся другой профессор — преподаватель двух вузов. Нет, мирный ученый Владимир Матвеев никого не убил, но отчасти оправдал убийц миллионов. Выступая с лекцией перед завороженными учителями Ленинградской области, он доложил им, что Холокоста как такового не было, а газовые камеры нацистов — что-то вроде помещений для санитарной обработки. И попросил разъяснить это школьникам, чтобы тех не сбивали с толку материалы Нюрнбергского процесса. Правда, если учителя и впрямь пустятся на уроках в такие разъяснения, то голословные ссылки на историческое открытие доктора технических и кандидата экономических наук Матвеева будут не очень убедительными. Ведь сетевое сообщество «Диссернет», заинтересовавшись вкладом Матвеева в науку, нигде не нашло никаких следов его диссертаций. Даже следов банкетов по поводу защиты что-то не видно.

Вот мы тут с умным видом рассуждаем о профессорах, а тем временем пришло сразу два любопытных сообщения: в том же Петербурге по подозрению в получении взятки задержан профессор из НИИ ЛОР, а в Челябинске — профессор Уральского государственного института физической культуры. Уральскому профессору вменяется в вину получение от студента каких-то 20 тысяч, зато петербургский, по версии следствия, получил от подчиненного (за покровительство по службе) 2,1 миллиона.

То-то иногда мимоходом слышишь, как в научном кругу говорят о защите. Выходит, не о защите диссертации, а о подборе адвоката. Или доносится обрывок фразы — и отчетливо слышится слово «светило». И можно догадаться, что речь не о научном светиле, а о том, что коллеге светило лет пять колонии.

Да, берут профессора, и еще как. И помимо взяточничества не пренебрегают еще и мошенничеством. Так, профессор из Саранска Виктор Нечаев запросил у некоего гражданина К. тридцать пять миллионов евро. В рублях это три миллиарда, кажется. За что же человек должен был оторвать от своих трудовых доходов такие деньги? Что ему предлагал Нечаев? Никто не поверит: пост губернатора Московской области. С каких пор столь высокие должности распределяют профессора? А я же говорил, такие профессора пошли. Доктор технических наук и автор множества научных работ Виктор Нечаев оставил кафедру промышленной электроники Мордовского государственного университета и сделался чиновником. Занимал видные посты в правительствах нескольких регионов. Обзавелся связями и, преувеличивая в частных разговорах свое влияние, предлагал собеседникам сомнительные услуги. Попался на мошенничестве, получил три с половиной года, досрочно освободился, снова объявился в Мордовии, а потом, как уже было сказано, занялся трудоустройством кандидатов в губернаторы.

Задержанный прошлым летом в Москве при получении части купюр от упомянутых тридцати пяти миллионов евро заслуженный деятель науки Республики Мордовия Виктор Нечаев сейчас, видимо, уже обжился в следственном изоляторе. С учетом предыдущих навыков пребывания за решеткой его можно называть уже не профессором кислых щей, как издавна шутят в народе, а профессором кислой баланды.

Борис Бронштейн
обозреватель «Новой»

Если я правильно помню, профессор — это пешеход, у которого один ботинок черный, а второй — желтый. Профессор — это пассажир такси, который забывает в машине зонтик, даже если на улице проливной дождь с градом. Профессор — это счастливый отец, который, забирая ребенка из роддома, радостно вручает букет нянечке, а конвертик с деньгами смущенно сует жене.

Давно не присматривался к профессорам, а в пору моей далекой университетской юности эти забавные люди в очках и шляпах были примерно такими. Но при всей своей рассеянности и погруженности в себя они неплохо двигали нашу науку, а в свободное время пиликали на скрипках, декламировали Бодлера с Тютчевым и, устроившись с мольбертом на лесной опушке, малевали древесину на корню.

Культурные были профессора, хотя и гвоздя забить не умели. Не припомню случая, чтобы какой-нибудь профессор той поры был замечен в нарушении общественного порядка, не говоря уже о преступлениях. Нет, кое-что вспоминается. Единственным, кто тогда искажал образ интеллигентного преподавателя, был профессор Мориарти, которому мало было кафедры математики и жалования 700 фунтов в год. Ступив черным и желтым ботинками на скользкую дорожку, он создал в своем туманном микрорайоне отвязную ОПГ и черт-те что натворил бы, если бы не Шерлок Холмс.

Но каким бы злодеем ни был вымышленный профессор Мориарти, которого Конан Дойл назвал Наполеоном преступного мира, писатель все же сдержал свою фантазию и не сочинил, что английские газеты однажды вышли с заголовками «Профессор убил и расчленил аспирантку». А наши прошлой осенью вышли.

Причем преподаватель университета Олег Соколов, осужденный в дальнейшем за это убийство на романтической почве к двенадцати с половиной годам колонии строгого режима, и впрямь корчил из себя Наполеона и любил наряжаться в мундир с эполетами. Такие вот пошли профессора. А если кто-то скажет, что историк Соколов у себя на кафедре числился доцентом, то заметим, что он, знаток французской истории, был еще и приглашенным профессором Практической школы высших исследований в Сорбонне.

Едва Петербург отошел от злодейства Соколова, как на первый план в шокирующих газетных новостях выдвинулся другой профессор — преподаватель двух вузов. Нет, мирный ученый Владимир Матвеев никого не убил, но отчасти оправдал убийц миллионов. Выступая с лекцией перед завороженными учителями Ленинградской области, он доложил им, что Холокоста как такового не было, а газовые камеры нацистов — что-то вроде помещений для санитарной обработки. И попросил разъяснить это школьникам, чтобы тех не сбивали с толку материалы Нюрнбергского процесса. Правда, если учителя и впрямь пустятся на уроках в такие разъяснения, то голословные ссылки на историческое открытие доктора технических и кандидата экономических наук Матвеева будут не очень убедительными. Ведь сетевое сообщество «Диссернет», заинтересовавшись вкладом Матвеева в науку, нигде не нашло никаких следов его диссертаций. Даже следов банкетов по поводу защиты что-то не видно.

Вот мы тут с умным видом рассуждаем о профессорах, а тем временем пришло сразу два любопытных сообщения: в том же Петербурге по подозрению в получении взятки задержан профессор из НИИ ЛОР, а в Челябинске — профессор Уральского государственного института физической культуры. Уральскому профессору вменяется в вину получение от студента каких-то 20 тысяч, зато петербургский, по версии следствия, получил от подчиненного (за покровительство по службе) 2,1 миллиона.

То-то иногда мимоходом слышишь, как в научном кругу говорят о защите. Выходит, не о защите диссертации, а о подборе адвоката. Или доносится обрывок фразы — и отчетливо слышится слово «светило». И можно догадаться, что речь не о научном светиле, а о том, что коллеге светило лет пять колонии.

Да, берут профессора, и еще как. И помимо взяточничества не пренебрегают еще и мошенничеством. Так, профессор из Саранска Виктор Нечаев запросил у некоего гражданина К. тридцать пять миллионов евро. В рублях это три миллиарда, кажется. За что же человек должен был оторвать от своих трудовых доходов такие деньги? Что ему предлагал Нечаев? Никто не поверит: пост губернатора Московской области. С каких пор столь высокие должности распределяют профессора? А я же говорил, такие профессора пошли. Доктор технических наук и автор множества научных работ Виктор Нечаев оставил кафедру промышленной электроники Мордовского государственного университета и сделался чиновником. Занимал видные посты в правительствах нескольких регионов. Обзавелся связями и, преувеличивая в частных разговорах свое влияние, предлагал собеседникам сомнительные услуги. Попался на мошенничестве, получил три с половиной года, досрочно освободился, снова объявился в Мордовии, а потом, как уже было сказано, занялся трудоустройством кандидатов в губернаторы.

Задержанный прошлым летом в Москве при получении части купюр от упомянутых тридцати пяти миллионов евро заслуженный деятель науки Республики Мордовия Виктор Нечаев сейчас, видимо, уже обжился в следственном изоляторе. С учетом предыдущих навыков пребывания за решеткой его можно называть уже не профессором кислых щей, как издавна шутят в народе, а профессором кислой баланды.