Бацька берется за старое
Лукашенко намерен поддерживать «хороших националистов»
Александр Лукашенко на встрече с актерами Национального академического театра им. Я. Купалы в Минске объявил, что намерен поддерживать и продвигать «хороший национализм», который позволит белорусам сохраниться как народу и не допустит их «обрусения».
«Всегда надо создавать то, что тебя будет отличать от других. И в этом будет хороший национализм, за что меня в России иногда критикуют и упрекают. Но я говорю: я же президент Беларуси. При всей любви к россиянам, я — президент Беларуси. Поэтому я буду делать все, что надо нашим белорусам, то, что нас будет отличать. От русских тоже», - заявил Лукашенко.
Не так давно этот поборник «хорошего» белорусского национализма уверял, что белорусы — это русские. «Я это говорю к тому, чтобы вы понимали мою позицию: нас не удастся столкнуть — белорусов с россиянами. Не только с русскими. Вообще с россиянами. Это не тот путь, чтобы как-то получить в России кому-то от этого дивиденды. Не получится. Я уже грубо говорил когда-то: мы сами русские, нас невозможно столкнуть друг с другом, белорус — это русский со знаком качества (я еще 20 с лишним лет назад сказал). На этой теме поиграть — это очень опасно», - говорил бацька в январе 2019 года.
Совершив небольшой экскурс в историю, мы увидим, что жители «Белой Руси» всегда считали себя русскими, и русской называли свою речь. В те времена, когда русские области Великого княжества Литовского оказались в составе польского государства, русское, православное население стало подвергаться дискриминации и попыткам окатоличивания. Те, кто не устоял и изменил вере отцов, стали поляками (как, например, предки Адама Мицкевича), те, кто сохранил верность, так и остались русскими.
Идеи «белоруской нации» зародились в конце 19 века и продвигались узкой группой польской или ополяченной интеллигенции, получая поддержку Вены, Берлина, а затем (после возрождения Польши) и Варшавы. Но в наибольшей степени в деле создания «белорусской нации» и «белорусской государственности» преуспели большевики, создавшие, помимо всего прочего, целые НИИ, которые на основе сельских диалектов придумывали «белорусский язык». В этой деятельности ничего парадоксального не было — коммунисты, в соответствии с заветами Ильича, старались стробировать русский народ, как носителя «великоросского шовинизма».
Впрочем, подавляющее большинство жителей БССР продолжало считать себя русскими.
В начале 1991 года мне довелось побывать в Минске и пообщаться со студентами местного университета. Они рассказали о попытках перевести обучение на «государственный язык». Преподавателям, читающим лекции на белорусском, обещали доплачивать. Однако согласился это делать всего лишь один — преподаватель высшей математики, да еще не белорус, а еврей. И добавок к сложности перевода его предмета, он еще и не знал белорусской речи. Так что понять, о чем он говорил, было непросто. В результате студенты вообще перестали ходить на его занятия. Примерно такую же участь постигли попытки первого президента независимой Беларуси Станислава Шушкевича превратить республику в «неРоссию». Народ пошел за Александром Лукашенко, выступавшего под флагом интеграции с Россией.
Но с середины 90-х взращиванием белорусского национализма занялись на регулярной и планомерной основе спецслужбы Польши и Прибалтики под руководством американских и британских кураторов. Они реализовывали серьезные и долгосрочные программы, нацеленные прежде всего на молодежь, ее самую одаренную и амбициозную часть. И, надо признать, добились на этом поприще немалых успехов. Но самое любопытное, что белорусский национализм, изначально «заточенный» против Лукашенко, вдруг стал востребован белорусскими властями.
Дело в том, что после того, как бацька понял, что лично ему не быть лидером Союзного государства, на что он всерьез рассчитывал, он начал тормозить интеграционный процесс, полагая, что он может угрожать его личной власти. И для обоснования уже не интеграции, а сегрегации белорусов от русских ему потребовалось идеологическое обоснование, которое он и попытался обрести в «дозированном» белорусском национализме, который, вкупе с пресловутой «многовекторностью» должны были обеспечить обоснование его власти и «отдельность» от России.
Заигрывание с Западом, с фашистско-олигархическим киевским режимом и с местными националистами привели к «беломайдану» и едва не завершились свержением Лукашенко. Пока что, во многом благодаря поддержке Москвы, ему удалось сохранить власть, хотя о гражданском мире и национальном единстве в Белорусси говорить не приходится. Но чуть у бацьки «отлегло», как он вновь попытался «кинуть» русских братьев и сыграть в «многовекторность». И, несомненно, сыграл бы, если бы Запад не был столь непримирим к нему лично.
Лукашенко вновь старается разыграть националистическую карту, чтобы обосновать свое дальнейшее пребывание у власти. Насколько это ему поможет, вопрос риторический, но дело в том, что ничего другого Александр Григорьевич придумать не может. Никаких других обоснований отдельного от России существования Белоруссии, кроме националистического мифотворчества в украинском духе, нет.