Зулькарнай Шакирзянов: «Мы в Омске не делим татар на уфимских, казанских, сибирских»
Интервью с сайта «Миллиард.татар» с муфтием Сибири
«Если человек говорит на татарском, он не должен заявлять, что башкир», - заявляет председатель Духовного управления мусульман Сибири муфтий Зулькарнай Шакирзянов. По его словам, в Омской области никто не делит татар на сибирских или волго-уральских. В интервью обозревателю «Миллиард.татар», побывавшему в Омске, религиозный деятель поделился претензиями, которые у него накопились к татарским национально-культурных автономиям и организаторам съездов мусульманских деятелей в Казани. Также Зулькарнай хазрат рассказал о своем пути к Аллаху и поведал любопытные подробности возрождения мусульманской уммы в регионе за последние 40 лет.
- Зулькарнай хазрат, вы были в Татарстане на Форуме татарских религиозных деятелей. Что нового узнали для себя?
- На форуме бываю не каждый год, но частенько езжу по линии Конгресса татар. Спасибо президенту Татарстана. Организаторы этого форума объединяют татар, мусульман Российской Федерации. Там были и имамы-казахи, башкиры – все были. Очень здорово, что татарстанский руководитель как организатор этого грандиозного форума не стал ограничиваться исключительно татарами. А башкиры и татары – это уже одно целое. Мы испокон веком вместе исповедуем ислам. А казахи раньше вели кочевнический образ жизни. У нас в Омске очень много казахов.
В этом году я не смог взять с собой имамов-казахов, потому что нашему Духовному управлению мусульман Сибири, которое зарегистрировано в Министерстве юстиции РФ в Москве, дали не так много мест. А духовным управлениям, зарегистрированным в субъектах РФ регионах, дали по 15-20 мест, у них по 3-4 мечети. А у меня восемь субъектов, включая и Хакасию, и Томскую, Новосибирскую области. И мне дали всего 10 мест, что меня насторожило. Неправильно их распределяя, они вносят раскол. Пусть дают централизованно места, а мы будем распределять по мечетям, смотря сколько прихожан. Я позвонил Марсу Рифкатовичу (Тукаеву – заместителю председателя исполкома Всемирного конгресса татар. – прим. ред.), он мне сказал: «Возьми 5-6 еще». Я еще добавил и взял. Вот эта сторона получилась отрицательной.
Но в целом я очень доволен поездкой, встретился с людьми, выразил свою благодарность президенту Рустаму Нургалиевичу [Минниханову]. Он – лидер нашей татарской нации, после Шаймиева. Шаймиев сказал: «Без, татарлар, булдырабыз». Мы всегда это должны держать в уме.
Я очень много писал президентам, руководителям, миллионерам, просил деньги, чтоб снести семь домов около мечети. Городской совет дал мне 10 лет, чтоб я смог подготовить землю под мечеть. Но с условием: я должен выкупить их квартиры, дома снести. Где-то 4 млн рублей просили за каждую приватизированную землю. Нам надо было где-то 30 млн рублей. Я написал, что наполовину делаю зеленый остров – разбиваю парк, а здесь строю дом ритуальных услуг, медресе. Я отправил письма президентам Татарстана, Башкирии, Рамзану Кадырову. И никто не помог. Только казахстанский ответил, что он из другой республики, не может лезть в чужую страну. Я писал: «Если не можете дать 30 млн, дайте хотя бы 5 млн». Надо было, наверное, просить 10 млн рублей.
Рустам Минниханов, спасибо ему, выделил мне 5 млн рублей. Мы успели купить два участка, один хозяин приватизировал половину земли, сейчас мы с ним воюем. И когда меня Рустам Минниханов награждал, я ему сказал спасибо. Я в мечети при всех объявил, что деньги нам дали. И мы прочитали Коран, дуа за его [Минниханова] мать, сына, ушедшего в мир иной, и за него.
Я сказал: «Рәхмәт, Рустам Нургалиевич! Вы нас очень поддержали». Он услышал голос сердца моего, голос имана (веры).
- Сколько сейчас в Омске мечетей?
- У нас в Омске одна зарегистрированная мечеть. Еще одну построил бизнесмен, но у него не было разрешения на строительство мечети, сейчас не может ее законно запустить. А так, все мечети законные, они полностью оборудованы – всего шесть мечетей.
- А в Омской области?
- Под нашим духовным управлением в Омской области 23 мечети.
«Я не подчиняюсь ни Таджуддину, ни Гайнутдину, ни Крганову»
- Вы говорите «под нашим духовным управлением». А какие еще муфтияты работают в регионе?
- Есть имам-хатыб, которого я с детства обучал, направил его на учебу в Саудовскую Аравию, работал у меня 25 лет. А Равиль Гайнутдин финансово или еще как перетянул его к себе, и он организовал Духовное управление мусульман Омской области под юрисдикцией Гайнутдина (ДУМ РФ). У Нафигуллы Аширова (ДУМ Азиатской части России) тоже здесь есть духовное управление. То есть нас – три духовных управления. А у нас независимое: я не подчиняюсь ни Талгату Таджуддину (ЦДУМ России), ни Равилю [Гайнутдину], ни Альбиру Крганову. С Альбиром я заключил соглашение о сотрудничество, и все. Я подчиняюсь только одному Творцу – Аллаху.
- У вас в мечети внизу я увидел знамена ЦДУМ России, которые раздает своим приходам Таджуддин.
- Они остались с тех пор, когда мы были под Таджуддином.
- А с какого времени вы стали независимыми?
- В 1995 году мы организовали Духовное управление мусульман Сибири. В Новосибирске мы проводили съезд, пригласили Талгата Таджуддина. Но он не приехал. Когда мы собрались, имамы выступили, чтобы сделать независимое духовное управление от девяти областей. Я был против. Трех человек выдвинули на должность муфтия, в том числе и меня. Я и те двое взяли самоотвод. Мой самоотвод не приняли. Меня единогласно избрали муфтием.
Тогда я был в хороших отношениях с Равилем [Гайнутдином]. Приехал к нему, он мне подсказал, научил. Я поехал в министерство юстиции и срочно зарегистрировал ДУМ Сибири.
В тот год, как мы зарегистрировались, Саудовская Аравия дала нам бесплатно 10 мест в хадж. Я их распределил. Пять студентов я отправил учиться в Саудовскую Аравию – я пробил для них места. Потом я отправлял ребят в Турцию. Многие в других регионах, обучившиеся за рубежом, не работают имамами, уходят в бизнес. У меня тоже некоторые окончившие турецкие высшие учебные заведения ушли в бизнес.
- Не отправляли шакирдов в казанскую «Мухаммадию», Российский исламский институт, Российский исламский университет в Уфе, Болгарскую исламскую академию?
- Отправлял. Тоже приехали, поработали и ушли. Везде финансы. Если в Татарстане государство помогает мечетям в содержании (отопление и многое другое), я в курсе дела, у нас же работают только три ящика. Прихожане (татары и казахи) за годы коммунистического правления обрусели, потеряли веру. А сейчас посещают в основном таджики, узбеки, киргизы. За неделю три ящика у нас собирают 50-60 тысяч рублей.
А содержать большую мечеть в течение месяца обходится в 300 тысяч рублей. Центральное отопление бьет по карману. Было решение правительства, что газ религиозным организациям любой конфессии будет стоить как частным [лицам]. И мы решили заняться газификацией. Сейчас у меня голова болит, чтоб найти 5 млн рублей на газификацию. Из-за нехватки средств уходят имамы. Если пригласить человека из Татарстана (там есть у них), но им нужна квартира, это первое. Вторая проблема – им нужен прожиточный минимум. В месяц как минимум 25-30 тысяч имаму надо отдать. Сейчас у меня оклад 30 тысяч. А я работал за 10-15 тысяч. Я работаю здесь 43 года.
- Зулькарнай хазрат, насколько мне известно, вы из Поволжья, Кировской области…
- Я с Кировской области. А мама и папа – с Татарстана. Жена у меня из Набережных Челнов.
- Вы работали трактористом. И неожиданно стали религиозным деятелем, муфтием, закончив медресе «Мир-Араб» в Бухаре. Как вы решились пойти в религиозную стезю?
- У меня бабушки были очень религиозными. Отец у меня писать и читать умел, работал председателем колхоза «Коммунар». Он все держал в голове. Вечером приходил, сажал детей, и мы ему писали наряд.
Я работал трактористом. Но я был знаком с Абдулхафизом хазратом Махмудовым – ленинградским-питерским имам-хатыбом, умер уже, пусть Аллах даруем ему Рай. Он был у нас в гостях. Отец очень любил мусульманских религиозных деятелей, приглашал их. Я встретился с ним [Махмудовым], переговорил. А ночью мне померещился какой-то шайтан. И я решил написать заявление. Сказал маме, что хочу пойти учиться в Бухару на муллу. Я не представлял, что такое Бухара. Но к тому времени я умел читать намаз, читал Коран – бабушка и дедушка учили.
Это начало 1960-годов. Это коммунизм. Когда я держал уразу, отдельные люди ходили, смотрели через забор, кто делает сахар (утренний прием пищи перед постом. – прим. ред.). Утром в школу приходили, мне рот открывали и туда вливали воду…
И когда я съездил в Бухару, написал заявление, мама рассказала об этом отцу, председателю колхоза. Отец мне: «А чего ты маме говоришь, а мне не говоришь? Хочешь ехать? Оставляй трактор, я приказ сделаю, технику заберу. Вот тебе деньги, езжай в Бухару». Я в Бухару поехал, встретился со студентами – Талгатом Таджуддином, Абубякяром Бикмаевым. Неделю у них пожил. Потом приехал обратно, встретился в Уфе с Шакиром Хиялетдиновым (муфтий, глава ДУМЕС. – прим. ред.), покойным уже. Написал заявление на учебу и поехал домой. И меня после этого стали приглашать в администрацию района. Начали пугать, оскорблять: «Ты попом будешь. Ты для этого школу окончил?..» Но после беседы с муфтием я в администрации по-другому стал разговаривать.
В конце концов меня пригласили в военкомат. Я отслужил два года. Военком был другом моего отца, он говорит: «Зулькарнай, мы хотим отправить тебя на сверхсрочную службу». Я отвечаю: «Спасибо, я два года отдал. Но пока не желаю. Если Родина потребует, то я и жизнь отдам». Меня завели в еще один кабинет, а там мне: «Может, ты откажешься от учебы в Бухаре? Выбирай любой вуз, техникум, сделаем без экзаменов». Я говорю: «Нет, буду идти до конца». И я поступил учиться. Наверное, такой был дар Аллаха.
- С кем довелось учиться в Бухаре?
- Когда я приехал, Талгат Таджуддин был на третьем курсе. Были пензенский Абубякяр Бикмаев, ленинградский (питерский) Жафяр Пончаев. А поступили мы с Махмудом Велитовым (которого посадили, потом вышел), его братом Абдулкадиром (его жена – моя двоюродная сестра, я сосватал ему), Фаридом Сайфуллиным (работает с Альбиром Кргановым), Рахимжаном хазратом из Уфы. Нас 5-6 человек поступили учиться.
- Как вы оказались в Сибири?
- Меня сюда направил муфтий Габдельбарый Исаев. Когда я приехал сюда в 1978 году, здесь была какая-то конюшня бая, полуразваленная мечеть. И я попросил: «О Аллах, дай мне силы построить здесь мечеть». Я начал бегать. До революции здесь было 5-6 мечетей, одна снесенная. Например, Горсовет, там теперь библиотека имени Пушкина, стоит на фундаменте мечети, об этом было написано в одной брошюрке. Я начал ходатайствовать о мечети.
Меня пригласил архитектор Каримов и сказал: «Куда ты лезешь? Семь грамм в лоб заработаешь». А я все равно писал туда-сюда, пытаясь чего-то добиться. И один мой прихожанин написал письмо Брежневу, а я не знал про это. А этот прихожанин – участник Великой Отечественной войны, снайпер, он очень много фашистов поубивал, один из лучших снайперов. Он вложил в письмо вырезки из газет и написал: «Почему нам не дают мечеть? Мы разве для этого воевали?» Брежнев прочитал и отправил сюда в КГБ.
Меня приглашают туда и спрашивают: «Знаешь такого человека?» А я по фамилиям не знаю, попросил фото. Показали фото, я узнал этого аксакала. Говорят: «Он письмо написал Брежневу». А к письму приписка, что если было доказано, что здание построено под мечеть, то вернуть верующим. Я лично читал. Мы поехали в архив доказывать. Даже деньги подпольно заплатил, чтоб нам дали доказательства. В архиве ответили, что все документы забрал губернатор Полежаев. Я обратился в томский и ленинградский архивы. Ничего не смог доказать.
Потом мне сказали, чтоб нашел живого человека, который подтвердит, что его дед и прабабушка строили тут мечеть и дом имама. И я нашел аксакала: Абдулла абзый сказал, что в Таре проживает праправнучка человека, который строил мечеть и дом. И мы поехали в Тару. Не повезло: за три месяца до нашего визита она умерла. А тот деревянный дом имама до сих пор стоит. Но мы не смогли доказать.
Потом в других местах обнаруживались мечети, которые снесли. Одну из них не могли разрушить, в 1960-е годы даже водой заполняли, распирали стены. Нам не давали мест. Я ходатайствовал. Нас выселяли далеко за город. Это уже были 1980-е годы. Я организовал митинг. Директор завода, мой друг, выделил автобус и попросил его не выдавать. Мы недалеко от места митинга высадили народ, пешком дошли до облсовета, окружили здание, там у них в это время шло совещание. Один знакомый оттуда вышел, говорит: «Зря, муфтий, ты это делаешь. Иди окружай обком партии».
Мы дошли до обкома партии, туда ворвались аксакалы, вызвали в зал заседаний председателя обкома партии [Анатолия] Леонтьева. Наши аксакалы зашли, сняли с себя все протезы, положили на стол: «Сынок, камин будешь растапливать нашими протезами». Сняли медали: «Награды сдашь, деньги заработаешь. А мы тебе мир заработали своей кровью, на фронте ноги оставили. Неужели не заслужили пядь земли в городе, чтоб построить мечеть?» Очень жестко было.
Потом меня вызвали в органы: «Кто организатор?» Я отвечаю: «Я не знаю». Мне говорят: «Зулькарнай Шакирзянович, скажи правду, я гарантирую, что тебе ничего не будет». Я подтвердил, что я. Меня отпустили: «Иди. Вопрос места, о котором вы просите, будет решен».
У меня уже был проект здания мечети. Я запросил это место. Тут мне снесли 13 домов, всем дали квартиры. Запросили проект, я им дал. Мне 458 свай забили. У меня к 1990-му было собрано 6 млн 800 тысяч рублей. А по проекту стоило 1 млн 800 тысяч. Я бы мог поставить 4-5 мечетей. Но к 1992 году инфляция все съела. Деньги кончились. Никто не помогает. Я везде ездил, просил – в правительства, в посольства, в Кувейт. Я уже хотел все бросить и уехать отсюда.
И вдруг ночью звонок с Москвы: «Салям алейкум». Это мой покойный друг Рифат Мансурович, он работал в международном отделе Равиля Гайнутдина, потом тот его выгнал, как познакомил со всеми посольствами, и он пошел работать к Баязитову. И говорит: «С тобой хочет поговорить Баязитов». Я даже не успел спросить, кто такой Баязитов. Там кто-то берет трубку: «Шейх, салям алейкум». - «Вэалейкум ассалям». - «Че делаешь?» - «Сижу». - «А чего ты сидишь? Дурак, работать надо». – «У меня денег нет». - «Завтра жду в Москве во Внуково, будет ждать машина «четверка» «Жигули», найдешь. Но чтоб никто не знал, что ты ко мне поехал».
Я жене сказал: «Если вечером не позвоню, значит, меня или в заложники взяли, или убили». Там в Москве был наш генерал Виктор Николаевич Лотков, начальник УВД [Омской области], попал в Госдуму. Мы были друзья. Объяснил жене, чтоб позвонила Виктору Николаевичу, сказала про машину, пригласил такой-то, пускай меня ищут.
Я прилетел в Москву, сел в машину, поехал. Долго везут. Привезли в здоровое здание. Там бассейны, люди купаются. Меня заводят в большую комнату, сидит человек в темных очках, играет легкая татарская музыка. «Салям алейкум. Я Ряшит Баязитов. Ну рассказывай». Мы чай попили, я рассказал, план показал. Потом он поехал по делам, я с ним. Вечером к нему пришли, поужинали. Он открывает дипломат, достает 60 тысяч долларов: «Езжай, начинай работать. Приеду через месяц».
Вернулся, начал работать. Через месяц приезжает Баязитов. Я думал, он ко мне домой заедет, с женой стол приготовили. А он прямо на объект, а время – 7.30 утра. Он как пошел на меня: «Почему нет рабочих? Где мои доллары?» Я говорю: «Вот кирпич, стройматериалы». Он пошел, посмотрел, показывает корочку «Заслуженный строитель РФ». Поругал-поругал. А у меня горло осипло. Жена прибежала с лекарствами. «Что, шейх, заболел?» - «Что-то сердце щемит». – «Ничего, пройдет». Поехали с ним ко мне домой, чай попили.
«Ладно, - говорит. – Даю тебе миллион долларов. Начинай строить. К 1 сентября сдать». Пригласил строителей. А они: «Нет, не успеем». Тогда он матом на них: «Сейчас тендер объявлю, мигом найдем строителей, сделают за миллион долларов». Те сразу взялись. Работали день и ночь. И за 4 месяца поставили здание. Я этот миллион долларов возил с Москвы частями – по 100, по 200 тысяч.
После открытия он меня пригласил в Москву: «Шейх, сколько долларов присвоил?» Я отвечаю: «Ни цента». Он берет трубку, звонит подрядчику Шишову: «Олег, сколько тебе муфтий денег дал?» Он говорит: «Миллион долларов дал. И вначале 60 тысяч». Тогда Ряшит мне: «Дурак ты! Золотыми буквами написано, что ты столько процентов мог забрать себе. Никогда не видел такого честного дурака, как ты. Сколько я работаю с Равилем, Талгатом…»
В благодарность за мою честность он мне купил машину – джип. Квартиру дал в 150 квадратных метров. В хадж с женой отправил.
- Простите, а откуда у него на все это деньги?
- Откуда я знаю? Зачем мне это знать? Молодец, он в Москве помогал Равилю [Гайнутдину], в Горьком (Нижний Новгород. – прим. ред.), в Новосибирске финансировал, в Красноярске мечеть поставил, в Томске. В Москве мечеть в Отрадном [«Ярдям»] он помог построить. Я всегда за него молюсь, за него с народом делаем дуа. Говорю: «Рәхмәт. Такой меценат! Дай Аллах побольше таких среди татар-мишар». Но с протянутой рукой мы не ходили. До самой смерти его не забуду!
Были люди, которые нас пытались поссорить, про меня Баязитову всякое говорили. Переживаю, что у нас связи прекратились. Он очень помог Сибири. Спасибо ему от меня! Я его люблю как человека, как мусульманина, очень уважаю. Пусть Аллах даст ему крепкого здоровья!
- Вы сказали, что в регионе работают мечети, подконтрольные Гайнутдину, Аширову и вам. Вы взаимодействуете с их имамами?
- Нет. Они призывают против меня. Они платят в аулах деньги мечетям, чтоб они перерегистрировались к себе. Я не занимаюсь перетягиванием. Баба с возу – кобыле легче. Согласен?
- Подождите, вес духовного управления и его лидера зачастую считают по количеству мечетей.
- Я тут 43 года. Знаю себе цену, знаю, какое заслужил уважение народа. Мне не надо, чтоб меня хвалили. Пусть Аллах примет мои деяния. Я очень грешен, вышел из темного леса. Я каждый день прошу Творца, чтоб простил за мои грехи. Да, я очень жесткий по работе.
Пока никого нет, я взял из Духовного управления мусульман Дагестана двух преподавателей, они у меня ведут уроки. Одного дагестанца назначил первым замом ДУМ Сибири, чтоб он взял на себя организационные работы, занимался обучением и финансированием. Я уже вижу плоды. У них 200-300 человек берут уроки онлайн. Такого не было. В классах по 50 девчонок и пацанов.
- А кто именно там учится? Татары, выходцы из Средней Азии, Кавказа?
- К сожалению, среди них татар и казахов мало. Но, альхамдулиллях, просыпаются. У нас на курсах Коран-хафизов много таджиков и узбеков.
- Зулькарнай хазрат, вы сюда переехали с Поволжья. Почувствовали ли разницу между сибирскими татарами и волго-уральскими?
- Чувствуются некоторые отличия в ментальности, языке. Мы тут в Омске не делим на уфимских татар, казанских, сибирских и других. У меня очень много связей с имамами. В любой точке Российской Федерации, в Таджикистане, Узбекистане меня знают. Друзей много у меня. Но что я думаю, то говорю в глаза, из-за этого меня некоторые не любят. Прямолинейных не любят власти. Но я не унижаюсь.
- Доводилось слышать, особенно от уфимских деятелей, что сибирские татары будто бы ближе к башкирам, чем к казанским татарам.
- Я так не считаю. Если человек говорит на татарском, он не должен заявлять, что башкир. Есть чуть-чуть разница между сибирскими татарами и казанскими. Будет перепись, пусть записываются татарами. Даже если вы не знаете татарского языка, это не мы виноваты, а наши родители, потому что говорили по-русски. Виновато и государство – искоренили уроки татарского.
Виноваты и автономии татар в сибирских регионах, я не говорю про ваши казанские края. С президентами автономий татар в областях считаются и в Конгрессе татар. Я говорил это и [Василю] Шайхразиеву. Но руководители автономий татар не делают ничего для изучения татарского. Я говорю: «Вот у меня класс. Я не беру с вас аренду. Найдите учителей, давайте уроки татарского хоть каждый день по вечерам, по одному-два раза в неделю. Мы, имамы, включимся. А мы научим намаз совершать, Коран читать». Но они абсолютно ничего не сделали! Я даже из Татарстана привез книги, они пачками лежали у меня, чтобы начали обучать.
- Должен сказать, что омская автономия проводит курсы татарского, издает газету «Татар доньясы».
- Это все показуха. Я вам открыто говорю. Если ошибаюсь, пусть Аллах меня простит. Они раньше возили нам газету «Татарский мир», теперь перестали возить, не дают нам. В аулах у меня просят [газеты], а они дают тем, кто им льстит. А я не хвалю. Спрашиваю: «Почему онлайн-уроки не проводите?»
- Наверное, проводят. И проще онлайн-уроки проводить из Казани, где возможностей больше, чем отсюда.
- Почему этого не делает автономия татар? Вы, журналист, приехали из Татарстана. Скажите в Казани, что у муфтия такая боль. У нас в области Радик Миниханов возглавляет автономию. Я его сделал своим советником. Потом отстранил его от этой должности, когда понял, что мало толку. Когда ему надо было пройти депутатом в Большереченском районе, я со сломанной ногой ездил, выступал в его поддержку. Он меня подключал как тяжеловеса. В других регионах руководители автономий сотрудничают с религиозным деятелями, постоянно встречаются, идет диалог. А тут не видел такого.
Меня тут никто не пытался выгнать, уволить за 43 года. Я сам ставил вопрос, чтоб кто-то заменил. А мне отвечают: «Если ты уйдешь, то мечети хана. Заберут ваххабиты».
- Разве у вас есть ваххабиты? С ними так активно боролись силовики, власти поддерживали традиционный ислам.
- Как нет? Если змей умер, яд остается. Он все равно всплывает. Я не ябедничаю, не докладываю на имамов – это не в моих интересах.
P.S. «Миллиард.татар» передал претензии Зулькарная хазрата председателю Региональной татарской национально-культурной автономии Омской области «Маданият» Радику Миниханову. Ответ был опубликован в нашем интервью
Тимур Рахматуллин
Источник фото и материалов: «Миллиард.татар»