Адвокат Антон Гашинский: «90% клиентов сегодня – обвиняемые по экстремистским делам»
Он получил адвокатский статус в России
Адвокат Антон Гашинский защищал таких известных «политических», как Виталий Шкляров, Софья Сапега, Егор Дудников. В июле Министерство юстиции лишило Гашинского лицензии, а уже в сентябре он получил статус адвоката в России. Вскоре Антон переедет в Москву и заберет туда свою семью (у супругов Гашинских трое детей – старшей дочери 9 лет и близнецам два с половиной). Пока же Антон в Минске и ждет получения адвокатского удостоверения, «Белсат» пообщался с ним об адвокатуре в Беларуси и России, о том, как изменилась работа после августа 2020 года и о дальнейших профессиональных целях.
«Мы принимали на работу судей, которых уволили за отказ от политических дел – это посчитали нарушением»
– Антон, легко ли было получить статус адвоката в России? Как выглядит эта процедура для белоруса?
– Процедура довольно сложная, многоступенчатая. Я обратился с соответствующим заявлением в Московскую областную палату адвокатов еще будучи адвокатом в Беларуси. Так сложилось, что пока я сдавал экзамены, в Беларуси меня лишили лицензии.
Сначала нужно собрать много документов, сделать нотариально заверенные переводы на русский язык, на белорусском документы не принимаются.
Далее специальная комиссия принимает решение о допуске к квалификационному экзамену, который проводится в два этапа – тестирование на компьютере и устный экзамен. Потом назначается день принесения присяги, после чего вручается решение о принятии в Палату и значок адвоката. Остается получить удостоверение адвоката. Весь процесс у меня занял около пяти месяцев. Теперь жду удостоверения.
Российское гражданство иметь не обязательно. Достаточно регистрации. У меня регистрация в Москве, поэтому я пошел в Московскую областную палату.
– Вы сказали, что подали заявление на получение статуса адвоката в Российской Федерации еще когда были адвокатом в Беларуси. Вы предвидели, что вас лишат белорусской лицензии?
– Да, где-то с апреля я начал интересоваться процессом получения статуса адвоката в России и готовил пакет документов. Мы в нашем бюро («Маслов, Гашинский и партнеры». – АГ) еще в начале года знали, что к нам в мае придет проверка – мы стояли в плане Минюста. Ну и во время проверки, естественно, нашли к чему придраться.
Наше бюро работало с 2016 года, был большой документооборот. Где-то в бумагах были неточности, описки, где-то что-то зачеркнуто. Это сочли систематическим нарушением законодательства об адвокатуре и адвокатской деятельности. Это все не несет никаких юридических последствий, однако есть формальным нарушением.
Кроме того, наше адвокатское бюро принимало на работу бывших судей, которых выгнали с работы, так как они отказывались рассматривать административные дела против участников митингов. Это тоже нам вспомнили на коллегии. Сейчас мы продолжаем поддерживать этих людей, в том числе я непосредственно помогаю им, чтобы они не утратили своих профессиональных навыков и получили статус адвоката в Российской Федерации.
Ну и еще у меня была ситуация, когда в сентябре-октябре до моего подзащитного Виталия Шклярова не доходили письма от близких. Он попытался через меня передать письмо. Письмо было полностью на бытовые темы. Мама Виталия тогда болела онкологией, у нее должна была быть операция, он очень переживал и написал несколько строк, чтобы ее поддержать, и попросил передать. Меня тогда привлекли к дисциплинарной ответственности и дали выговор за это нарушение. Это в том числе упомянули на комиссии.
«В России уголовный процесс более демократичный»
– Что было сложнее: пройти комиссию Минюста или сдать экзамен в России?
– Когда в Беларуси меня лишали лицензии, то знаний не проверяли. Замминистра Старовойтов зачитал, как я нарушаю законодательство об адвокатуре, спросил, есть ли мне что сказать по этому поводу. Я сказал, что мне нечего сказать. И после этого объявили решение о прекращении действия моей лицензии.
Эта процедура отличалась от той, через которую прошли мои коллеги. Обычно на внеочередной квалификационной комиссии задаются вопросы в различных областях права, на которые нужно ответить. У меня такого не было. Мне просто объявили решение.
– Работает ли еще ваше бюро?
– У нас трех адвокатов лишили лицензии. Бюро пока еще существует, но я думаю, что скоро будем принимать решение о ликвидации. Как, в принципе, и все адвокатские бюро Беларуси, ведь в связи с внесением изменений в Закон об адвокатуре и адвокатской деятельности такая организационно-правовая форма как адвокатское бюро просто перестает существовать.
– Чем отличается работа адвоката в Беларуси и России? Где, на ваш взгляд, проще защищать клиента?
– В целом работа очень похожа, однако в России у адвоката больше процессуальных возможностей для защиты клиента. Там уголовный процесс более демократичный. У подозреваемых и обвиняемых больше прав и средств для защиты этих прав.
В России многие вопросы отнесены к рассмотрению судом, а у нас их решает прокуратура. И там есть суд присяжных, что очень важно.
Наказания также отличаются. Законодательство более либеральное, если сравнивать с нашим.
Дело Софьи Сапеги скоро пойдет в суд
– Вы как-то говорили в одном из интервью, что после получения статуса адвоката в России планируете дальше защищать Софью Сапегу и Егора Дудникова. Как скоро вы сможете это сделать, и на каком этапе их дела?
– После получения удостоверения я подпишу с родителями Сапеги и Дудникова договора для продолжения защиты. Я точно смогу консультировать, оказывать правовую помощь. Допустят ли меня на свидания и следственные действия – вопрос довольно спорный. В Беларуси, в отличие от России, российских адвокатов рассматривают как иностранных, хотя для России белорусские адвокаты иностранными не являются. Возможно с созданием Союзного государства и согласованием дорожных карт заработает один из вариантов – или российских адвокатов допустят к работе в Беларуси, или будет создана адвокатура Союзного государства, куда войдут и российские, и белорусские адвокаты. Таким образом будет возможность работать и там, и здесь.
У Сапеги и Дудникова сейчас есть адвокаты. Дело Сапеги продолжает расследоваться. Недавно ей продлили домашний арест. Я думаю, что еще месяца два – и дело передадут в суд.
Насчет Дудникова пока все непонятно. Следователь к нему не ходит, следственные действия не ведутся, поэтому я думаю, что уголовное дело скорее всего приостановлено. Пока все в подвешенном состоянии у Дудникова, и условия содержания у него несладкие.
«Адвокату прежде всего нужна независимость»
– Что вы думаете о реформе адвокатуры в Беларуси?
— Это скорее не реформа, а отмена тех изменений, которые были введены в 2012 году. Тогда появилось разнообразие адвокатских форм по примеру Российской Федерации. После этого стала активно развиваться адвокатура. Теперь же эти изменения отменены, и мы возвращаемся в адвокатуру Советского Союза. Но я уверен, что в ближайшее время законодательство будет меняться. Не просуществует адвокатура в таком виде как сейчас долго. Год-два, три максимум, и снова будут изменения в законе, и у адвокатов снова появится возможность самим выбирать, в какой форме работать.
– Что бы вы изменили в белорусском законе Об адвокатуре?
– Я бы полностью переработал его. При этом не нужно брать за основу законы других государств, а те нормы права и морали, которые сложились в обществе. Не надо ничего навязывать. Как, например, медиацию сейчас. Белорусы никогда не пользовались медиацией и пользоваться в ближайшее время скорее всего не будут, так как уровень правосознания не достиг еще таких высот. Но государство ее навязывает, закрепляет законодательно обязательную процедуру прохождения медиации в гражданском процессе. Это не ориентируется на потребности общества, это навязывание того, к чему общество пока не готово. Это рождает мертвые нормы права, которые не работают.
Закон об адвокатуре нужно делать, исходя из потребностей и запросов общества.
– А какие сегодня запросы белорусского общества относительно адвокатуры?
– С наболевшего – допуск защитника по уголовным делам. Часто бывает, когда клиент задержан, адвоката не допускают на следственное действие, ссылаясь на то, что оно уже началось. Более того, часто адвокат не может найти клиента. Ему просто не говорят, где его подзащитный. Нужно предусмотреть, чтобы лица, скрывающие эту информацию, несли ответственность.
Далее, право задержанного на защиту прописано в УПК, однако не прописана обязанность следователя сразу вызвать адвоката. Этим пользуются, так как написано, что адвокат должен быть, но не написано, в какие сроки – мгновенно, в течение часа, или всей жизни. И многое так не прописано в УПК, что препятствует реализации права на защиту.
Было бы неплохо, если бы больше решений принимал суд, а не прокуратура или следователи. И больше независимости для адвокатов, а не несколько начальников над ними. Это главное. Ведь как можно доверять адвокату, которого назначил следователь? Вполне понятно недоверие клиента в таком случае. Такого быть не должно.
«90 % дел – экстремистские, другие не расследуются»
– Как изменилась работа адвоката после августа 2020 года?
– Начиная с лета 2020 года количество обращений клиентов при «традиционных» (общеуголовных) составах преступлений резко уменьшилось. Из этого можно сделать вывод, что правоохранительные органы стали меньше заниматься выявлением и раскрытием таких преступлений как кражи, незаконный оборот наркотиков, коррупционные преступления. 90 % клиентов, которые обращаются к нам сейчас, – проходят по делам с так называемыми «экстремистскими» и «политическими» составами преступлений. Из этого следует, что сейчас очень значительная часть дел в Следственном комитете –экстремистские. Соответственно и у адвокатов категории дел изменились. И тут два варианта: или ты будешь сидеть без работы, так как другие дела просто не расследуются, или будешь защищать клиентов, проходящих по политическим, экстремистским статьям.
Насколько мне известно, раскрываемость в других категориях дел сильно упала, особенно это касается краж, вероятно, их просто некогда расследовать. Вспомните, сколько было дел о наркотиках в Беларуси. Просто вал. Где эти дела сейчас? Их стало намного меньше (по количеству обращений клиентов – даже на 60 %), чем было в 2019 году.
То же самое по другии статьям, например, коррупционным. Сейчас основные статьи – это экстремистские, и добавляются экономические –уклонение от уплаты налогов и так далее.
– Имеет ли работа адвоката значение в Беларуси в ситуации, когда на приговоры по политическим делам повлиять почти невозможно, а сам адвокат при этом рискует остаться без лицензии?
– Сегодня работа адвоката в Беларуси важна как никогда. Понятно, что определенные процессуальные решения по уголовным делам принимаются независимо от того, что делает адвокат. Но то, каким образом предварительным следствием либо судом будут квалифицированы действия подзащитного, полностью зависит от адвоката. Адвокат может помочь клиенту выработать правильную позицию и, например, вместо статьи 130 – «Разжигание вражды», по которой санкция до 12 лет, у клиента будет статья 342 – «Организация либо участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок» – до 3 лет лишения свободы. Это большая разница.
Часто по словам клиентов, когда их задерживали, они из-за незнания начинали поддаваться на истории и запугивания оперативных сотрудников, и давать признательные показания. Это может повлечь дополнительную квалификацию еще и по более тяжелой статье. В таком случае адвокат может помочь не оговорить себя и других людей.
Кроме того, адвокат – еще и психолог. Когда человек попадает в ситуацию, к которой он не готов, когда он напуган, ему угрожают, что ему будет плохо, если он не даст признательных показаний, то адвокат поможет успокоиться и посмотреть на ситуацию со стороны. Тогда клиент сам найдет выход.
«Планирую помогать белорусам, которые вынуждены быть за пределами родины»
– Давно ли вы в адвокатуре? Что повлияло на выбор именно этой профессии?
– В адвокатуре я с 2003 года. Не мечтал об этом с детства, но в школе меня очень впечатлило произведение Достоевского «Преступление и наказание». Я собирался поступать в совсем другое место, но после прочтения этого произведения и его анализа решил идти на юридический факультет в БГУ. После университета некоторое время работал юристом в банке и потом пошел в адвокатуру.
– Какие у вас дальнейшие планы – жить и работать в России, или вернуться когда-нибудь в Беларусь?
– Планирую заниматься адвокатской деятельностью на территории Российской Федерации, а еще поехать в Украину и получить статус адвоката там и оказывать юридические услуги на территории Украины. Рассматриваю также вариант работы на территории Евросоюза. Хотелось бы закрыть все направления, чтобы помогать белорусским гражданам, которые вынуждены оставаться за пределами родины. Юридически это возможно, так как не в каждой стране, в отличие от Беларуси, адвокат должен иметь гражданство этого государства.
Анна Гончар/АА belsat.eu