Марина Казанкова: «В космос меня бы не отпустили, даже если бы прошла отбор»
Папа хотел, чтобы я полетела, а мама, дочка и сестра боялись. Ведь в космосе перегрузки, радиация,...
Папа хотел, чтобы я полетела, а мама, дочка и сестра боялись. Ведь в космосе перегрузки, радиация, и неизвестно, как бы отреагировал организм. Кстати, врачи в Звездном городке, признав меня не годной к полету, сказали: «Вам же лучше...»
— Вы не только актриса, но и чемпион мира по фридайвингу. На проект «Вызов. Первые в космосе» пришли за новыми рекордами?
— Нет, это получилось случайно. Позвонил папа:
— Слушай, тут по Первому каналу объявили всероссийский конкурс на главную женскую роль в художественном фильме, который будет сниматься в космосе. Тебе надо поучаствовать.
— Хорошо, пришли ссылку.
Посмотрела. Наверное, действительно стоит поучаствовать. Позвонила агенту:
— Не знаешь, как попасть на кастинг?
— Кастинга как такового нет. Надо записать на видео «Письмо Татьяны» и отправить на канал со своими данными.
Я так и сделала и о конкурсе вскоре забыла. Уехала в Италию — проводить семинар по фридайвингу. Однажды во время пятиминутного перерыва между «сухой» частью занятий и «водной» опять позвонил папа:
— Тебя отобрали в числе двадцати претенденток! Сейчас показали по Первому.
— Да ладно! А почему мне об этом не сообщили?
На следующий день пригласили на отбор. Специалисты в Центре подготовки космонавтов замечательные — врачи, психологи. Во время психологического тестирования каждой из нас занимались пять женщин на протяжении часа. Мне безумно понравилось, как они работали. Я сама психолог по второму образованию и с огромным интересом наблюдала за коллегами. Мы потом подружились.
Успешно прошла все испытания — центрифугу, барокамеру, крутящийся стул и, когда услышала, что не годна для космоса, была, мягко говоря, удивлена... С моим опытом полетов на разных типах самолетов и вертолетов, прыжков с парашютом и погружений на большую глубину в это трудно поверить. Особенно когда врачи ссылаются не на какую-то серьезную проблему, а на едва заметную кисту в носовой пазухе!
Немного расстроилась. Зато все девочки в нашей семье обрадовались тому, что не лечу. Особенно дочка: «Мамочка, я так счастлива, что ты остаешься со мной! Наверное, не пережила бы десять дней твоего полета!» Думаю, в космос меня бы не отпустили, даже если бы прошла отбор.
Папа, бывший летчик, хотел, чтобы я полетела, а мама, дочка и сестра боялись. Ведь в космосе перегрузки, радиация, и неизвестно, как бы отреагировал мой организм. Кстати, врачи в Звездном городке, признав меня не годной к полету, сказали: «Вам же лучше...»
— Вы с детства мечтали об актерской профессии или попали в нее тоже случайно?
— В детстве хотела стать воздушной гимнасткой. Мы с дедушкой ходили в цирк, и я с восторгом и замиранием сердца наблюдала за бесстрашными девушками, выполнявшими рискованные трюки. Потом поняла, что не смогу посвятить этому свою жизнь — цирка мне будет мало.
Чем только не занималась: и горными лыжами, и автогонками, и полетами на самолетах и парапланах, и восточными единоборствами. До сих пор продолжаю открывать для себя что-то новое.
— Например фридайвинг?
— На уровне игры — а давай нырнем! — я им баловалась еще маленькой, с папой. Павел Казанков — один из первых чемпионов России в этом виде спорта. Правда во времена моего детства такого слова еще не было. Для тех, кто не знаком с фридайвингом, надо пояснить, что это ныряние на задержке дыхания.
Я легко проныривала двадцатипятиметровый бассейн, и однажды папа предложил: «Давай два!» Когда натренировалась преодолевать на одном вдохе пятьдесят метров, сказал:
— А теперь давай три бассейна!
— Ну давай, — говорю.
На середине третьего бассейна у меня закончился воздух. Но я была так воспитана: дала слово — держи! Закончила дистанцию на одной силе воли. Дотронувшись до бортика, почувствовала, что полностью исчерпала кислород. Если бы не папа, наверное, не выплыла бы.
Он всегда был рядом и спасал не раз. Когда мне было одиннадцать, мы всей семьей ездили к родственникам на Дальний Восток. Как-то пошли на океан. Я была поражена его мощью — таких больших волн никогда прежде не видела. В тот день штормило. Мы прыгали на волнах, папа одной рукой держал меня, другой — мою сестру. Эллина старше на два года и восемь месяцев. Было очень весело, пока огромная волна не оторвала меня от папы, не закрутила и не отстучала по песчаному дну. Я не понимала, где верх, где низ. Выдохнула, чтобы вода не попала в нос, и, оставшись без воздуха, оказалась на дне. В этот момент перед глазами, как в кино, пронеслась вся моя коротенькая жизнь, и я подумала: «Это все?! Больше ничего не будет?! Воздух закончился, сил нет, я не понимаю, где нахожусь». Было так странно.
И тут почувствовала руку, рыщущую вокруг. Я лежала на дне, а она прорезала воду — раз, два, три, в какой-то момент ухватила меня за плечо и выдернула из воды. Я судорожно вдохнула и увидела папу, спросившего: «Ну что? Пойдем еще?» Если бы показал, что испугался — а он наверняка испугался за дочь, — или стал жалеть, у меня, возможно, появился бы страх воды. Но папа переключил мои мысли и эмоции и все обошлось.
Вытащи он меня чуть позже, пришлось бы откачивать. В принципе, с момента потери сознания у нас есть в запасе примерно десять минут, если не наглотался воды, а просто отключился. Такое бывает у фридайверов, если они ныряют за метрами, а не за процессом, ставя цель и добиваясь ее любой ценой, используя силу воли вместо расслабления. Это называется блэкаут. Первое, чему учу своих студентов, — чувствовать себя и нырять в безопасности, с любопытством, а не на силе воли.
— Значит, отец ваш — бывший пилот и спортсмен. А мама?
— Врач. Когда они поженились, папа был летчиком-истребителем. Наша семья жила в Пярну, в Эстонии, где я и родилась. Потом отец закончил военную службу и поступил в Дипломатическую академию в Москве, куда мы перебрались. Через месяц папиных сослуживцев отправили в Афганистан, где шла война. И вернулись домой далеко не все...
— Отец легко переквалифицировался в дипломата?
— Нет, он всегда болел небом и продолжил летать как любитель. В Подмосковье много аэроклубов. Страсть к летному делу сохранил до сих пор. Наверное, благодаря папиным генам и я отдала дань самолетному спорту и парашютизму.
После окончания академии папу направили на работу в Италию, и мы полетели в Рим. В 1989 году попасть из Советского Союза в буржуазную Европу было огромным счастьем и серьезным потрясением. У нас все было по талонам, а там магазины ломились от товаров, многие из которых мы вообще увидели впервые.
Вместе с сестрой большую часть времени проводили на территории посольства — с итальянцами свободно контактировать запрещалось. Когда СССР прекратил свое существование, нам разрешили параллельно с русской школой посещать итальянскую.
Однажды, мне было лет четырнадцать, пошли с мамой в магазин. Шопинг я терпеть не могу, но если вижу какую-то вещь и понимаю, что она моя — одежда, машина, телефон, неважно что, — должна ее получить, без вариантов. В тот раз положила глаз на пиджачок одной известной фирмы. Посмотрела на цену — ого, папина месячная зарплата! Попросить купить такую дорогую вещь язык не поворачивался. Поделилась с мамой:
— Мне так нравится этот пиджачок...
— Ну так заработай.
Заработать я могла только в качестве актрисы или модели. Поспрашивали друзей, как попасть в кино, и нас связали с агентом, предложившим познакомиться прямо на кастинге: «У нас как раз завтра пробы в новый фильм, приходите!» Режиссер, увидев меня, сразу сказал: «Я вас беру!» Такого в кино вообще-то не бывает. Видимо, повезло.
В Италии несовершеннолетние могут работать, но бумажная волокита по их оформлению занимает достаточно много времени. Я предложила режиссеру оформить вместо меня старшую сестру. «Ладно, — согласился он, — только никому об этом не рассказывай». Так началась моя актерская карьера.
Дебютировала я в фильме «Девушки с площади Испании». Играла модель на показе мод, проходившем на знаменитой лестнице в центре Рима. У меня было четыре ночные смены. Съемки проходили в апреле, но несмотря на весну, стоял жуткий холод, а мы были в легких платьях и туфлях на высоченных каблуках, застревавших в выбоинах на ступеньках. Свалиться и свернуть себе шею ничего не стоило, как и подхватить воспаление легких. На съемки я приезжала к шести вечера, возвращалась домой в шесть утра, просто никакая. Ложилась в горячую ванну, после чего отправлялась отсыпаться до вечера, а потом собиралась на следующую смену. Другая бы после такого экстрима поставила крест на актерской карьере, а я неожиданно поняла, что хочу сниматься!
Довольно долго была лицом известного дома свадебной моды, снималась в самых разных платьях — и в современных, и в «старинных», с кринолинами и шлейфами по пять метров. Мне тогда уже исполнилось шестнадцать, папина командировка подходила к концу. Съемки были довольно мучительными: приходилось подолгу стоять в неудобной позе, на каблуках, под ярким светом. Но мне нравилось.
После папиной командировки мы вернулись в Москву. Я как раз окончила школу. Очень хотела остаться в Риме, но возможности не было. В Москве встала перед выбором — куда поступать? Про театральный вуз не думала. Возможно потому, что в Италии не требуется высшее образование для работы актером.
Однажды случайно попала в Школу-студию МХАТ на показ работ студентов третьего курса. Там и поняла, что хочу на актерский. Поступала во все вузы, кроме «Щепки». Меня брали в Школу-студию и ВГИК. Так получилось, что очередной тур и там и там назначили на одно и то же время. Я выбрала ВГИК, о чем ни разу не пожалела — настолько разнообразной и увлекательной была учеба. Сразу поняла, что кинематограф мне ближе и интереснее. Да, театр — это классно, но моя жизнь — кино.
Курс наш считался недружным. Из двенадцати бюджетников и шести платников дипломы получили только пять человек. Отчисление по профнепригодности происходило часто и не очень понятно почему. Машу Шалаеву и Олю Сутулову отчислили, по-моему, после первого или второго курса, а они стали успешными и популярными актрисами. В нашем деле невозможно строить прогнозы.
Я начала сниматься на втором курсе. Сыграла у Карена Шахназарова в «Ядах, или Всемирной истории отравлений». Еще студенткой стала работать в «Школе современной пьесы». Худрук театра Иосиф Райхельгауз был нашим мастером во ВГИКе.
Официально сниматься студентам не разрешалось, но мы потихоньку подрабатывали. Как-то поучаствовала в рекламе шоколадных батончиков, о чем не особо распространялась. Вскоре пришла в театр и увидела себя на огромном постере, висевшем напротив служебного входа. Коллеги долго троллили, но обошлось без репрессий.
— Вы ведь не стремились на сцену?
— Нет, но с театрами у меня периодически случались «романы», бурные и не очень продолжительные. Заканчивались они, когда я понимала, что устала и больше заниматься этим не хочу.
В «Школе современной пьесы» очень нравилось, и партнеры были замечательные: Лев Дуров, Татьяна Васильева, Альберт Филозов, Ирина Алферова. А потом случилось пресыщение, если можно так сказать. Театр — это ведь повторение одних и тех же спектаклей, одних и тех же ролей.
После ВГИКа в моей жизни был итальянский период — полугодовое турне с театром Глауко Маури. В Италии как обычно происходит? Собирается команда, репетирует какую-то пьесу и отправляется с ней в турне по стране, практически ежедневно играя спектакли. Поначалу было неимоверно интересно, ведь я могла посмотреть новые места, познакомиться с новыми людьми. Днем обычно гуляла, а вечером играла, но к концу пятого месяца сильно устала от такого ритма жизни. Тем более что я жаворонок и привыкла рано ложиться спать, а в Италии спектакли в театрах начинаются в девять вечера и заканчиваются зачастую за полночь.
— После ВГИКа вернулись в Италию?
— Да, заключила контракт с домом свадебной моды, на который работала раньше. Владелец компании, чудесный Роки Молес, сделал мне вид на жительство. Получить его с обычной туристической визой невозможно, а я приехала в Италию как туристка.
Роки заботился обо мне как о родной дочери. Он и придумал симулировать проблемы с позвоночником, чтобы остаться в стране: «Я вызову своего лечащего врача. Когда он станет ощупывать твою спину и дойдет до этого места, ты вскрикнешь «Ай!» Здесь тоже. А здесь промолчишь». Привез к себе домой, дал пижаму дочери и уложил в постель. Я все сыграла в соответствии с полученными инструкциями, и врач выписал справку о том, что русская туристка не может двигаться, ей необходим строгий постельный режим. Роки с этой справкой отправился в иммиграционную службу и оформил мне вид на жительство, за что я ему безумно благодарна до сих пор.
В Италии провела около четырех лет. Одно время часто летала из Рима в Москву, снималась в сериале «Бедная Настя». Поначалу отнеслась к нему без особого энтузиазма, сказала продюсерам, что не готова вернуться в Россию. Потом увидела, какой это классный проект.
— Что же держало вас в Италии?
— Фотороманы! Это комиксы с людьми, в которых артисты разыгрывают фотографическую историю, а под снимками идет текст. Съемки оказались очень забавными и давали стабильный заработок.
В Италии фотороманы были дико популярны. Представьте, прихожу как-то в банк открывать счет, что непросто без итальянских документов. До этого в нескольких офисах мне уже отказали. Обращаюсь с вопросом к сотруднице, а та вдруг радостно вскрикивает: «Вы Марина?! Не может быть! Я читаю все ваши романы!» Оказалось — моя поклонница. Открыла счет и потом очень помогала, вела мои дела.
В России в начале нулевых тоже пытались запустить фотокомиксы, но у нас они не прижились.
— Настоящих романов не было?
— Нет. Только работа. Я ведь еще танцевала в популярном шоу на одном из телеканалов RAI.
— Ах, вы и танцуете? Что еще можете?
— В том, что касается спорта и любой физической активности, могу все. Обычно снимаюсь без дублерши.
В фильме «Без правил» играла чемпионку Европы по кикбоксингу. В свое время занималась самыми разными видами единоборств и не нуждалась в замене. У партнерши не было такой подготовки, и для нее пригласили дублершу-спортсменку. Когда та пришла, я предложила развести связку: «Давай я тебе так, ты мне — так». Она кивнула, мол, поняла, но когда стали репетировать, как начала меня бить! «Подожди, мы так не договаривались! Бить меня не надо, — говорю, — мы кино снимаем». До нее это так и не дошло. Раза три мне хорошенько врезала, я не выдержала и попросила замену.
К сожалению, не все спортсмены понимают специфику кинематографа, поэтому люблю работать с каскадерами и получаю неимоверное удовольствие от того, как они четко все делают и не попадают по партнеру. Став мамой, начала особенно тщательно просчитывать риски.
— Жизнь изменилась после рождения дочки?
— Конечно! Я даже продала свой мотоцикл.
— Смешно.
— Тем не менее он был мне очень дорог. Я купила его на деньги, заработанные на «Бедной Насте», и мотоцикл ассоциировался с этим счастливым и безумно интересным периодом. Далеко не новый, и на нем нужно было постоянно ездить. Когда я забеременела и поняла, что ездить не удастся как минимум год, решила передать его в хорошие руки. Было очень грустно...
На съемках часто возникают опасные ситуации. Пару лет назад пригласили сняться в рекламном ролике корейской автомобильной марки, где нужно нырять под лед. Я сразу спросила: «Мне своего safety-дайвера везти или у вас он есть?» В таких условиях обязательно нужен человек для страховки, который сидит под водой с кислородным баллоном и наблюдает за происходящим. Я стараюсь привлекать своих людей, с которыми уже все отработано. Мне ответили, что все есть, никого привозить не надо.
Ролик снимали в Казахстане, на красивом озере в шести часах езды от Алма-Аты. В аэропорту я первым делом спросила, где мой страхующий. Дайверы обычно не знают специфики фридайверов, и нужно объяснить, на что обращать внимание и как меня спасать, если что-то пойдет не так. Организаторы ответили, что нужные мне люди завтра прилетят из Москвы. Назавтра выяснилось, что для страховки они собирались использовать оператора и его ассистента. Дескать, им все равно сидеть под водой.
Я объяснила:
— Но они будут заняты своими делами и мне не помогут! Нужен специальный человек.
— Хорошо, найдем.
Разговор состоялся вечером, в четыре утра выезжать на озеро. Утром, конечно, оказалось, что никого найти не удалось.
«Ну, раз так, съемка не состоится. Я не камикадзе и нырять без страховки не буду. Это не шутки», — заявляю.
Тут они наконец зашевелились. Нужного человека нашли в Москве. Он сел на первый же самолет и помчался к нам. Мы к тому времени уже уехали на озеро, и safety-дайвер появился в тот момент, когда я должна была заходить в воду. Залез первым, все проверил и сказал: «Марина, видимость — полтора метра» То есть никакая. Не зря я стояла насмерть. Без страховки первый же нырок мог закончиться трагически. Этот парень спас меня трижды! Без него я бы не нашла выхода...
Отвечать за собственную безопасность научилась на фильме «Хозяйка тайги». Там была сцена, где моя героиня вбегала в больничную палату, видела на кровати мертвеца, а за окном — убийцу, убегающего в лес. Стреляла в окно, стекло разлеталось, и она прыгала вниз.
Перед съемкой режиссер сказал: «Ставим две камеры, одной снимаем твой крупный план, другой — разбивающееся стекло». После чего подошел пиротехник: «Марин, ты когда будешь стрелять, глазки-то закрой. И лицо. Неизвестно, куда полетят осколки, вдруг на тебя». Поэтому я внесла изменения в планы режиссера: «Снимаем два кадра. Мой крупный план отдельно и другой — как стреляю по окну, потому что в этот момент я отвернусь и спрячу лицо за карабин. Да, да! Нам еще пять месяцев работать. Если стекло попадет в лицо или глаза, вы фильм со мной не снимете».
К сожалению, всего не предусмотришь. Во втором сезоне «Гражданки начальницы» был трагикомический эпизод. Я играла уголовницу, заказавшую убийство жениха и попавшую за это в колонию. Брат убитого ее оттуда выкрал и отомстил — в багажнике вывез в лес, где вместе с тремя подельниками избил до полусмерти.
Роль получилась сказочная, я ее обожала несмотря на моральное уродство героини и жуткую сцену в лесу, которую снимали целый день. Сначала проходила ее с каскадерами и за все время избиений и таскания за волосы не получила не то что ни одной травмы, а даже просто удара. Но потом подошел мой партнер — актер, игравший брата убитого, и со всей силы пнул ногой в живот.
Группа ахнула, никто такого не ожидал. Хорошо, пресс у меня накачанный. Я его инстинктивно напрягла и серьезно не пострадала. Но была очень удивлена! Достаточно же было просто топнуть под актрису, как обычно делают в кино. В общем, вы уже поняли: на площадке нет никого опаснее спортсменов и актеров...
— В какой-то момент фридайвинг стал занимать не менее важное место в вашей жизни, чем кино. Как это произошло?
— Опять же благодаря папе, однажды предложившему поехать на чемпионат мира. Он сам был бронзовым призером чемпионата мира на Гавайях.
Готовились мы в бассейне, а чемпионат проходил в море, в хорватском городе Ровинь. Температура воды — девятнадцать градусов, и у меня никаких проработанных приспособлений, только серферский гидрик сестры, достаточно тонкий. К тому же соревновались мы на пятнадцатиметровой глубине, а в Москве я могла нырять максимум на шесть метров. Сейчас есть бассейн МЧС в Химках глубиной одиннадцать метров, удобный, круглый, где я часто провожу семинары. Тогда его не было.
В первые дни не могла «продуться», как у нас говорят, и нырнуть ниже шести метров, уши закладывало. Было очень страшно, потому что я представляла страну и не могла сплоховать. На предварительном тесте в Москве показала второй результат после знаменитой Натальи Молчановой, а за день до полуфинала в конце тренировки меня в ухо ужалила медуза. Боль страшная, но после этого чудесным образом наконец включилась функция «продувки».
В полуфинале Наташа поставила мировой рекорд на 150 метров, мужчины сделали 135 — на 15 метров меньше. Я подумала: «Наташе сорок лет. Если она может это, почему я-то не смогу в двадцать четыре?» И в финале стала чемпионкой мира с результатом 152,34 метра.
Итальянские спортсмены до этого на нас с папой косо смотрели: мол, зачем Павел приехал с дочкой, да еще актрисой? Какое она имеет отношение к мировому первенству? А после рекорда стали осторожно и уважительно выспрашивать: «Расскажите, Марина, как вы тренировались? Что делали, чтобы добиться такого результата?»
Папа проплыл на четыре метра больше, чем я. На всплытии расслабился, и у него случился блэкаут. Думаю, если бы проплыл на два метра больше, а не на четыре, этого бы не произошло и у него был бы мужской титул, а у меня — женский. Наверное, сработал тот же фактор, что у меня с Наташей Молчановой: если дочка это может, значит, я должен сделать больше. Он же всегда меня во всем превосходил.
— В соревнованиях по фридайвингу больше не участвовали?
— Участвовала еще раз, в 2013 году. Для этого нужно слишком много времени и сил, а мне больше нравится кино. Но я ставлю по одному рекорду в год для Книги Гиннесса, потому что это не просто спорт, а еще и шоу. После первого рекорда получила столько благодарных откликов! Многие люди писали, что вдохновляю их на новые достижения. Я хочу показать: человек может гораздо больше, чем предполагает. Зачастую даже представить не может, насколько!
— Наверное, фридайвинг все-таки не каждому доступен?
— Если мы говорим о спорте высоких достижений, то для него, конечно, нужны особые данные и постоянная серьезная работа, на которую не каждый согласится. Но на любительском уровне фридайвинг доступен всем. Он гарантирует безопасность в любом водном виде спорта или просто купании. Когда человек умеет нырять, он научается расслаблению, а оно крайне необходимо в обычной жизни. Мы постоянно испытываем стрессы. Фридайвинг разряжает и гармонизирует, мы буквально смываем терзающие нас эмоции.
Если есть проблемы со здоровьем, можно заниматься по облегченной программе. Рекорды — для чемпионов, а умение владеть своим телом и быть расслабленным пригодится всем. Бывает, что человек тонет в небольшой речке, потому что паникует, попав в быстрое течение. Когда начинается паника, мы перестаем дышать. И как ни парадоксально, тонут те, кто умеет плавать.
— Фридайвинг на сегодня — главное из ваших спортивных увлечений? Вы им постоянно занимаетесь?
— Из спортивных — да. Занимаюсь не так много. Обязательно — только дыхательными упражнениями, каждое утро по пять-десять минут. Ну и делаю что-то из йоги, тай-чи или на растяжку. Не в плане тренировки, просто для хорошего самочувствия.
Вода необязательна, я не хожу в бассейн каждый день, даже готовясь к рекорду для Книги Гиннесса. В таких случаях делаю попытки по максимуму, а потом два-три дня отдыхаю. Подготовка может идти и «насухую».
— Говорят, фридайвинг вызывает эйфорию и зависимость. Это правда?
— Он вызывает ощущение счастья и желание повторить это состояние, так же как алкоголь, никотин и компьютерные игры. Но фридайвинг нетоксичен и не имеет побочных эффектов.
— Что вы ощущаете, когда ныряете?
— Я растворяюсь в окружающем мире и чувствую себя частью Вселенной. На чемпионате мира в 2004 году видела перед собой светящийся крест — два перекрещенных белых луча. Они будто тянули меня вперед.
При нырянии на большую глубину начинается азотный наркоз и может наступить состояние эйфории. Тебе хорошо и ничего не хочется — шевелиться, всплывать. Все мирское отходит на задний план, поэтому мы ныряем вдоль по тросу, пристегнувшись к нему лайнером для безопасности. Если что-то пойдет не так, фридайвера можно вытащить за трос.
Перед погружением говорим себе: «Я нырнула, развернулась и всплыла». Когда начинается эйфория, мыслительный процесс не включается и мы не можем дать себе разрешение остаться под водой, потому что мысленно ограничили.
После ныряния ходишь такой счастливой! Тебе так хорошо! У нас даже есть специальное слово «унырок» — для людей, которые унырялись до такой степени, что им больше ничего не надо.
— Вы, случайно, не смотрели фильм «Один вдох», посвященный судьбе королевы фридайвинга Натальи Молчановой?
— Не просто смотрела — меня привлекали в качестве консультанта и возможной исполнительницы главной роли. Наташа была для меня очень близким человеком, мы вместе тренировались, соревновались и дружили. С моей дочкой у нее были замечательные отношения, и я долго не могла сказать Анжелике, что она пропала. Боялась травмировать.
Прочитав исходный сценарий, прокомментировала его подробнейшим образом, как и что нужно изменить, чтобы это было про фридайвинг. Соединила продюсера с Жюли Готье — женой знаменитого Гийома Нери, чемпиона по фридайвингу. Она делает очень красивые фильмы, и ее можно было привлечь к съемкам. Сама сняла трейлер подводных сцен. В общем, вложила в этот проект много сил и времени. Но продюсеры в какой-то момент вдруг пропали и больше не выходили на связь. Начали снимать свое кино.
Когда прочитала новый вариант сценария, у меня волосы встали дыбом. Ничего из моих поправок не было учтено, наоборот, добавилась разная чертовщина вроде хождения героини по углям и запирания ее в люке, которая никакого отношения к фридайвингу не имеет. Люди, посмотревшие фильм, наверняка решили, что это нечто ужасное. Не понимаю, зачем делать картину о том, чего не знаешь, а в конце еще и ставить Наташины съемки?!
Хорошо, что она этого не видела. Картина вообще не про нее, у Наташи не было таких отношений с детьми. Она совершенно другой человек, очень спокойный и уверенный в себе. И Олег Бахтияров, прототип персонажа, которого сыграл Максим Суханов, большой ученый, а не какой-то эзотерик. Зачем перевирать жизнь великих людей и превращать прекрасный спорт в какой-то фильм ужасов?
Когда-то Люк Бессон снял классный фильм про фридайверов «Голубая бездна», оставляющий прекрасное впечатление и желание нырять. Помню, посмотрела его и загорелась: «Я тоже хочу!» «Один вдох» оставляет ужасное впечатление и вызывает отвращение к фридайвингу.
— Да и реальная история Натальи Молчановой не требует каких-то придумок, она удивительна сама по себе.
— Конечно! Это был потрясающий человек, отдавший свою жизнь фридайвингу, развивший его, создавший свою школу. Я спрашивала ее:
— Наташ, зачем ты занимаешься каждый день?
— Я без этого жить не могу. Меня трясет, если не тренируюсь, пятнами покрываюсь без воды.
— Что с ней все-таки случилось, как вы думаете?
— У меня своя теория, в которую хочу верить. Она дает мне радость и утешение. Думаю, Наташа уныряла от нашего мира на какой-то необитаемый остров. Живет там, учит островитян, и ей хорошо.
Есть официальная версия, что Молчанова нырнула на сорок метров брассом в гидрокостюме, всплыла в шестидесяти метрах от троса, погрузилась обратно, и больше ее не видели и не нашли. Но если человек всплыл, да еще в гидрокостюме, он уже не утонет. Костюм удержит. Что-то здесь не так. Наташа всегда заботилась о безопасности — и своей, и учеников. Когда я с ней ныряла, знала, что ничего не случится, потому что она страхует. И блэкаутов у нее было крайне мало.
— А если просто случился инфаркт?
— Ну разве что. Это единственное, что может объяснить ее исчезновение, — нечто внезапное, с чем невозможно самостоятельно справиться. Хотя Наташа была совершенно здорова. Но мне больше нравится история про необитаемый остров!
— Ваша дочь занимается фридайвингом?
— Она всегда со мной на семинарах и соревнованиях, но сама раньше не занималась фридайвингом всерьез. В этом году решила походить на глубину.
Во время семинара в Италии мы с Энжиком ныряли в бассейне. Ей интереснее себя испытывать, если есть зрители. Особенно когда на нее смотрят мои студенты, а она может их обставить. И их стимулирует, когда двенадцатилетняя девочка делает больше взрослых.
В результате Анжелика нырнула брассом на двенадцать метров, что неплохо. Потом руками по тросу, головой вниз — на восемнадцать метров. Мы обычно ныряем головой вниз, так акватичность лучше. В положении ногами вниз по тросу дочка сделала двадцать три метра.
— Для ребенка не опасны такие нагрузки?
— Нет, если он делает какие-то вещи спокойно, расслабленно — не на силе воли, а на постепенной, плавной тренировке организма.
Анжелика впервые нырнула на пятнадцать метров года три назад. Вынырнула возбужденная:
— Мама, я хочу глубже!
— Доченька, давай ты нырнешь на эти же пятнадцать метров спокойно, а потом посмотрим, хочешь глубже или нет.
Она так и сделала и сказала, что пока ей больше не надо. Когда мы ныряем быстро и суетливо, то не чувствуем, что происходит с организмом, и можем его «передавить». Сначала надо освоить глубину и только потом идти дальше. То, что она смогла прочувствовать это будучи ребенком, говорит, что Анжелика не зря присутствовала на моих семинарах и кое-что оттуда почерпнула.
— У вас четыре рекорда в Книге Гиннесса. Не подумываете о пятом?
— Как вы догадались? В 2017 году я поставила рекорд по самой длинной прогулке под водой. Вообще, гулять под водой, скажу вам, очень неудобно! Изначально этот рекорд принадлежал одной турчанке. Я его побила, а через пару лет она меня превзошла. Теперь моя очередь. Наверное, это произойдет в ближайшее время. Я уже готова! Еще в ближайших планах — три международных кинопроекта. Сейчас собираем команду и ищем продюсеров.