Шарапов говорил, что России нужны абсолютные деньги

Русский экономист Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) оставил нам в наследие свое учение о деньгах. С одной стороны, он подвергал критике ту денежную систему, которая сложилась на Западе и которую стремились копировать российские чиновники, ведавшие вопросами экономики. С другой стороны, он предлагал альтернативную модель денежной системы. Он был сторонником бумажных денег, но не абы каких, а «абсолютных денег». Основные положения...

Русский экономист Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) оставил нам в наследие свое учение о деньгах. С одной стороны, он подвергал критике ту денежную систему, которая сложилась на Западе и которую стремились копировать российские чиновники, ведавшие вопросами экономики. С другой стороны, он предлагал альтернативную модель денежной системы. Он был сторонником бумажных денег, но не абы каких, а "абсолютных денег". Основные положения учения С.Ф. Шарапова об абсолютных деньгах изложены в его фундаментальной работе "Бумажный рубль" (1895). Бумажные деньги как экономический инструмент могут использоваться как в интересах всего общества, так и отдельных групп людей, как для укрепления государства, так и для его уничтожения. Шарапов показал, что с учетом российской государственности (самодержавное государство), истории страны (преобладание не полноценных товарных денег, а денежных знаков), текущей ситуации и потребностей России (острый денежный голод и масштабные задачи экономического строительства), обстановки в мире (дефицит золота, начало борьбы западных стран за экономический и территориальный передел мира) для России бумажные абсолютные деньги подходят больше всего. Шарапову пришлось потратить немало времени на то, чтобы развеять многие мифы, которые сложились вокруг бумажных денег. Он считал, что ущерб от недостатка денег гораздо больше ущерба от их избытка: "Зло, могущее произойти от их несколько неумеренного выпуска, пустяки по сравнению со страшным злом, обусловливаемым их заведомым недостатком, или великими кризисами, или разорениями, вызываемыми особыми свойствами металлического обращения". В качестве примера Шарапов разбирает такой фрагмент русской истории, как война с Наполеоном. Он не отрицает, что в годы Отечественной войны имел место чрезмерный выпуск ассигнаций. Это происходит, как отмечает Шарапов, не только в России и в любой стране, которая втягивается в большую, длительную войну. Обесценение денег в России в начале XIX века имело свое веское оправдание и создало в конечном счете больше плюсов, чем минусов. Ниже приводим образец широкой, основанной на критерии национальных интересов России оценки резкого расширения выпуска ассигнаций в 1809-1815 гг. Как она отличается от узких оценок многих т. н. "профессиональных" экономистов (которые, кроме показателей инфляции и нормы прибыли, ничего видеть не желают)! "Такой момент (переизбыток бумажных денег. – В.К.) был у нас вскоре после двенадцатого года. Верховная власть, только что осознавшая весь вред чрезмерных выпусков бумажных денег и твердо решившаяся привести в порядок русскую денежную систему, ввиду крайней государственной опасности вынуждена была выпустить в тогдашней патриархальной и очень мало промышленной России непомерно большое количество ассигнаций. Рядом с ними обращалось неведомое количество фальшивых, пущенных Наполеоном, которые тем не менее приходилось принимать и оплачивать. Внутренняя покупная стоимость рубля в тогдашней крепостной и совершенно не промышленной России пала. Рубль дошел до четвертака. Любопытно, что по поводу выпуска ассигнаций в 1809-1815 годах даже завзятые доктринеры не решаются говорить о вреде бумажных денег. Между тем, даже и здесь абсолютные знаки в виде ассигнаций, которые с болью сердца выпустил Александр I, принесли не вред, а явную и несомненную пользу. Чтобы это понять, достаточно мысленно отделить причины от следствия и взглянуть на ассигнации как на показатель народных жертв и напряжения народных сил для спасения России и Европы в 1812-15 годах. В 1807 году ассигнационный рубль стоил на серебро около 50 копеек, в 1813-м – 25. Другими словами, его внешняя стоимость (курс по отношению к серебру. – В.К.) понизилась за шесть лет наполовину. Предположим (хотя это и не так), что и внутренняя его стоимость (покупательная способность на внутреннем рынке. – В.К.) упала также на 50 процентов. Кто в 1807 году имел 1000 рублей, тот фактически в 1813 имел 500, а к 1815 году еще меньше, другими словами, потерял половину своего имущества. Относится это только к лицам, державшим деньги на вкладах в казенных банках, но отнюдь не к землевладельцам и промышленникам, ибо земли соответственно увеличивались в ценности, а промышленники подняли цены на свои произведения (т. е. имел место инфляционный рост цен на активы и товары. – В.К.). Пострадали, конечно, и они, как и вообще все население, но их убытки вознаградились широко увеличившимся трудом, а убытки непосредственно разоренных Наполеоном – правительственною помощью". Итак, фактически с помощью "избыточной" денежной эмиссии Российское государство: а) мобилизовало трудовой и ратный потенциал русского народа; б) обложило "инфляционным" налогом все население, причем это был фактически "военный" налог, с которым сознательный русский народ был согласен; в) особо большим налогом оказались обложены "денежные мешки" – "рантьеры", что в условиях войны также оправданно и разумно. Шарапов подводит итог денежной политики государства в годы Отечественной войны 1812 года: "В результате нашествие неприятеля отражено, хозяйство в огромной полосе, опустошенной войной, восстановлено, Москва отстроена, русские войска вошли в Париж и спасли всю Европу. Расходы на все это покрывались ассигнациями, которые вызывали прямые убытки для групп рантьеров (фактически это было скрытым налогообложением "денежных мешков" в условиях военного времени. – В.К.), косвенные убытки для всех и напряжение сил для классов трудящихся… Всего через год после Венского конгресса рубль уже поднялся со своей наинизшей цены в 1815 году, доходившей до 20 копеек за рубль, на 5 процентов, это указывало прямо, что народный труд стал самостоятельно залечивать раны, нанесенные войной…эти излишние в мирное время ассигнации явились в великую войну 1812 года не только показателем принесенных Россией жертв, но и драгоценным орудием, посредством которого в огромной степени были облегчены самые жертвы, и народная тягота разложилась и распределилась наиболее равномерным и вместе с тем наиболее легким способом". Кстати, наши "профессиональные экономисты" дореволюционного времени, которые учились сами и учили других по западным учебникам, желали быть "святее папы римского". Они тщательно избегали упоминания многочисленных "исключений из правила", когда Запад вполне успешно использовал "печатный станок" для решения острых и неожиданных проблем: отражения военных агрессий, борьбы с неурожаями, смягчения кризисов. Генерал Александр Нечволодов в книге "От разорения к достатку" (1906) пишет, что в конце 18 века и на протяжении всего 19 века к неразменным бумажным деньгам прибегали почти все государства. Прежде всего, та же Англия – родоначальница золотого стандарта. Она (так же, как и Россия) сумела выдержать натиск Наполеона только благодаря неразменным бумажным деньгам, которыми пользовалась непрерывно почти четверть века (с 1797 по 1821 год). Нечволодов приводит в пример политику Питта-младшего (1759-1806), который на протяжении в общей сложности почти 20 лет был премьер-министром Великобритании. Александр Дмитриевич отмечает, что в 1790, 1797 и 1810 гг. благодаря своевременным выпускам бумажных денег предотвратил три финансовых кризиса. Не менее интересен приводимый Нечволодовым пример Франции: "Франция также прибегала к выпуску неразменных на золото бумажных денег после кампании 1870 года, – причём к концу 1873 года количество бумажных денег превышало 3.000.000.000 франков. Эти бумажные деньги не только ни разу не падали ниже золота, но имели лаж в 1% в свою пользу". Третий пример Нечволодова относится к Североамериканским Соединенным Штатам времён гражданской войны, когда президент Линкольн стал выпускать бумажные деньги в виде казначейских билетов. Впрочем, этот случай Шарапов достаточно досконально анализирует в "Бумажном рубле". Справедливости ради следует отметить, что на Западе всегда была небольшая группа экономистов, которая выступала в пользу бумажных денег и против металлических (золотых) денег. В учебниках по экономике их обычно называют "номиналистами". В основе их теории лежали два основных положения. Во-первых, деньги создаются государством, и, во-вторых, стоимость денег определяется их номиналом. Представители этой теории денег утверждали, что деньги – это только условный знак, не имеющий ничего общего с товарами; важен только номинал денежной единицы, металлическое же содержание не имеет никакого значения. Номиналисты совершенно верно отмечали, что главными (и даже единственными) функциями денег являются средство обращения и средство платежа, что эти функции могут вполне выполнять денежные знаки. Номиналисты полагали, что денежные знаки можно наделить "стоимостью", "покупательной силой" путем акта государственного законодательства (декретные деньги). Согласно этому акту, "стоимость" знака определяется номиналом, обозначенном на знаке, и не должна произвольно меняться. Первыми представителями этой теории были англичане Дж. Беркли (1685-1753) и Дж. Стюарт (1712-1780). Однако наиболее известным представителем номинализма был немецкий экономист Г. Кнапп (1842-1926). По его мнению, деньги имеют покупательную способность, которую придает им государство. Он считал объективным законом эволюцию полноценных товарных денег в деньги неполноценные и в конечном счете в бумажные деньги, или денежные знаки. Впрочем, некоторые относят Кнаппа не к исследователям академического толка, а практикам и прагматикам. Действительно, он стремился освободить Германию от "золотого ярма", которое ей было навязано Ротшильдами после франко-прусской войны 1870-1871 гг. Он планировал заменить во внутреннем обращении золотые деньги бумажными, а за счет высвободившегося металла сформировать золотой стратегический резерв на случай войны (приближение войны он чувствовал). Кроме того, в своих работах он пытался осмыслить опыт соседней Австрии, которая сумела избежать перехода на золотой стандарт, бумажно-денежное обращение там вполне успешно обеспечивало экономическое развитие. Согласно формальным признакам, в компанию номиналистов попадает и С.Ф. Шарапов. Да, его деньги были бумажными, как у других приверженцев номиналистической теории. Да, его деньги создавались государством, что также роднит его с номиналистами. Но вот государство у Шарапова совсем другое. У западных номиналистов государство, выражаясь словами Шарапова, "парламентарно-биржевое". Такое государство может создавать бумажные деньги, которые выгодны лишь "королям биржи", а им выгодны деньги, которые делают дорогим капитал и которые недооценивают живой (настоящий) труд. Такие деньги не могут раскрыть в полной мере трудовой и экономический потенциал общества, а служат накоплению еще большего капитала хозяевами биржи и ростовщиками. Это бумажные деньги, которые ориентированы на получение максимальной прибыли, поэтому они не могут быть использованы для финансирования долгосрочных капиталоемких проектов, обладающих длительным сроком окупаемости. Скорее такие деньги пойдут на биржу и финансовые рынки, еще более усугубляя проблемы реального сектора экономики. Это деньги, которые короли биржи и ростовщики, как отмечал Шарапов, используют для целей "миродержительства". История показывает, что практическая реализация рекомендаций западных номиналистов не раз приводила к печальным последствиям. В лучшем случае покупательная способность денежных знаков начинала отклоняться от первоначальной, номинальной (ведь деньги оказывались в руках биржевиков). В худшем случае она просто исчезала, вернее, стремилась к нулю (инфляционное ограбление населения опять-таки в интересах биржевиков и ростовщиков). Положения номиналистической теории были применены в экономической политике всех воющих стран в годы Первой мировой войны. После ее окончания номинализм продолжал наиболее последовательно применяться в Германии. Вскоре там началась бешеная гиперинфляция, которая привела к окончательному развалу немецкой экономики. Номинализм был полностью дискредитирован и о нем забыли на несколько десятков лет. Сегодня все деньги в мире – бумажные (вернее, они – знаки денег, имеющие бумажную или электронную форму). А почти всех нынешних "профессиональных экономистов" можно отнести к "молчаливым номиналистам" (молчаливым, потому что даже не поднимают вопрос о возможности использования иных денег, кроме бумажных и электронных знаков; формально они причисляют себя к другим школам и теория, например кейнсианству, монетаризму и т. п.). Однако, как мы отметили выше, бумажные деньги, рекомендованные западными номиналистами и заполонившие за последние десятилетия весь мир, человечество спасти не сумели. Зато сумели посеять в умах людей недоверие к бумажным деньгам вообще (и даже возродить ностальгические чувства к золоту). Еще раз подчеркну: Шарапов был не номиналистом, а сторонником абсолютных денег. Попытаюсь выделить две главные особенности абсолютных денег Шарапова. Во-первых, это не просто знаки, а товарные деньги (т. е. обеспеченные товарной массой). Во-вторых, регулирование массы таких денег (выравнивание баланса денежной и товарной массы) осуществляется в автоматическом режиме. И гарантией возможности такого автоматического регулирования является отстранение от доступа к печатному станку банкиров-ростовщиков. В настоящей экономике, по выражению Шарапова, деньги должны быть подобны воздуху. Ведь человек не может жить без воздуха, но он его не замечает в повседневной жизни. В сегодняшней России мы имеем дело с банальными денежными знаками, не имеющими никаких признаков абсолютных денег. Российская экономика задыхается без воздуха абсолютных денег.