Дом Ярошенко вплотную прилегает к легендарной Хитровке. Его описывал еще Владимир Гиляровский, который неоднократно бывал в местных ночлежках. Впрочем, у дома история богатая, и жили здесь не только люди, способные заплатить лишь за койку на двухэтажных нарах. С годами дом обветшал. Внутри располагались офисы и старые квартиры, его чуть не снесли, когда хотели перестроить Хитровскую площадь. Но он выстоял. А сейчас восстановлением Дома Ярошенко занимается команда активистов, реставраторов и волонтеров. Один из них, потомственный художник, соучредитель Благотворительного форда «Хитровка» Николай Аввакумов живет в этом доме уже много лет. Ниже — его монолог. «Несколько поколений дворян» Когда мы говорим «самый старый жилой дом Москвы», мы имеем в виду, что это самый старый жилой дом, сохраняющий свою жилую функцию. Потому что, если посмотреть, как используются в Москве древние палаты, то обычно в них находится или музей, или администрация какая-то, или центр детского творчества, или офис. Но чтобы изначальная жилая функция сохранялась — такого, наверное, уже нет. Древнее ядро дома — боярско-дворянская усадьба, там жило несколько поколений аристократов. Первым был Лукьян Тимофеевич Голосов. Мы установили это точно. Я нашёл это в описании Николо-Подкопаевской церкви XVll века. Вместо адреса там сказано, что она по двум сторонам граничила с двором этого человека, поэтому мы знаем, что это точно его дом. Эта информация многократно подтвердилась ещё другими данными и даже натурными исследованиями. Голосов был патриарший человек. Он продал Никону свою вотчину в 1657 году под строительство Нового Иерусалима. Так у него появились деньги на покупку этой земли и строительство дома. На фасаде нашего дома найдены еще и изразцы с львиными мордами из Нового Иерусалима. Голосов был потомственным дьяком, человеком набожным и хорошо образованным. Он писал стихи, принимал у себя многих иностранцев, а еще перевел лечебник Алексея Михайловича с латыни. Если мне не изменяет память, Ключевский писал про него, что Голосов считал: лучше детей латыни не обучать, потому что она может умножать вольнодумство. «Пришлось бы снова с фасада шуметь…» В XVll веке у дома был очень сложный план. Было два крыльца. Одно парадное, а второе вело во двор с галереей. В ходе исследований мы нашли на южном фасаде следы примыкания парадного крыльца. Гости приходили сразу на второй этаж, где были холодные сени, тёплые сени, приёмный зал — столовый, роскошный, большая комната, палаты. Парадная часть дома с фасада была выделена изразцовым богатым декором с этими львиными мордами. На северном фасаде сохранились следы галереи и пристроенного туалета. Первый этаж был хозяйственного назначения. Мы установили, что в каждое помещение с фасада вела своя дверь. А вот внутри они дверями не сообщались, видимо, это было сделано из соображений безопасности — если бы воры одну дверь и взломали, то в соседние помещения попасть все равно бы не смогли. Пришлось бы снова с фасада шуметь, а это риск — прибегут люди, схватят… «Граффити позапрошлого века» Дом уникален тем, что что никто до его сути не дотрагивался всё это время. Вся красота была скрыта под штукатуркой скрыта вместе с изразцами и следами стесанного декора. Исследования дали нам возможность увидеть, как выглядел дом на момент постройки в XVII веке. При том, что чертежей его первоначального вида нет в природе. Мы тогда искали рустованный декор — западания, профили на фасаде, которые как бы изображают каменные блоки, называются рустовкой. Мы тогда очень плотно общались с Михаилом Чернышовым, хранителем галереи-музея «Память» в доме Телешова на Покровском бульваре. Вот с ним вдвоём мы и нашли этот рисунок совершенно случайно. Там по штукатурке 1866 года был нанесён другой еще один штукатурный слой. Он и закрыл как русты западающие, так и рисунок. Неплохо там все расслаивалось, может, потому что там труба водосточная и угол течёт. Не понятно, кто там изображен, но мы точно знаем, что это 1866 год — там нет следов покраски. Человек, который в то время построил эту часть дома, сразу же его продал. Платон Степанов, отец последней владелицы дома, нашей Елизаветы Платоновны Ярошенко купил это владение и сразу перестроил тут торговые ряды, уменьшил проемы. И все тут было заштукатурено. «Ночлежки были в древней части дома» Корпуса 1850-х и 1866 года были построены, как доходные дома с торговой функцией. Это был ранний тип таких сооружений — на первом этаже торговали, а на более высоких жили люди. С ночлежками это путать не надо. А вот в 1880-х тут и ночлежки появились. Гиляровский с 1881 года бывал здесь с друзьями. Он это все и описывал. Но все-таки изначально эти дома ночлежными не были. В описаниях начала века, которые у нас есть, все прописано очень подробно. Сохранились номера квартир и имена владельцев торговых лавок. Также указывалось, какие направления торговли были в их лавках. Так что очень хорошо видно, что в разные времена тут были и обычные квартиры, и ночлежные. В простых, как я думаю, могла жить семья. А вот ночлежные, возможно, были в древней части дома с высокими потолками и большими комнатами. Там можно было нары поставить двухэтажные. Под ночлежки дом специально перестраивался. Здесь все оконные и дверные заполнения были очень простые, фурнитура — уже железная, а не латунная. У меня осталась единственная во всём доме двустворчатая дверь того периода. Эти двери и оконные рамы были расписаны под дерево, тогда очень принято было так. «Раньше приходили люди, которые тут жили в детстве» Даже после 1917-го ночлежники в доме оставались, не было порядка: топили полами, дверями. Была полная разруха. После революции здесь было жилищное товарищество, как и вообще везде вокруг. Они уже этот дом на свои деньги отделывали под себя: квартиры делали, нарезку комнат какую-то другую после ночлежного периода. Можно было получить жилье таким образом. Была семья, которая жила здесь вообще с 20-х годов. У них даже есть документы на квартиру и описание состояния дома. А уже позднее, к сожалению, стали появляться коммунальные квартиры, и до сих пор есть тут нерасселённые коммуналки. Кого-то из жильцов я знаю, кого-то не знаю, но живут люди творческих специальностей: операторы, фотографы, художники. Они постоянно меняются. Даже хостел есть сейчас, а еще — квартира, где живут работники «Жилищника». Раньше часто приходили сюда взрослые уже люди, которые когда-то в детстве тут жили. Они очень многое рассказывали про этот дома. Сейчас, к сожалению, такие приходят реже. Часто они появлялись здесь поздней весной — ходили, гуляли, все рассматривали, а я, например, занимался своим садом. Ко мне кто-то подходил, о чем-то спрашивал и начинал рассказывать, что и как тут было. Жаль, у меня не всегда было время поговорить подольше, но с некоторыми из таких гостей мы позднее созванивались, а кто-то даже приносил мне какие-то фотографии. Так появилось больше сведений о постройках, которых сейчас тут уже нет. «Квартиры продаются тяжело» Когда люди хотят делать ремонты в древней части дома, мы говорим с ними, рассказываем, объясняем, что это очень ценное здание, а значит, надо сначала все это изучить, обмерить. Эти работы согласовываются с «Мосгорнаследием». Впрочем, квартиры в этом доме очень тяжело продаются. Владельцы, готовые расстаться со своими метрами, обычно очень многого хотят. Фасад наш уже не смотрится так безнадежно, как несколько лет назад, но, когда потенциальные покупатели осматривают саму квартиру, все равно видят, что дом не в идеальном состоянии. «Тут родился актер Крамаров» Одно время у нас тут жил американский журналист. Сначала они с женой снимали квартиру в высотке на Котельнической набережной, а потом купили жилье тут. У них было двое детей. Так вот, журналист этот сделал в своей квартире очень хороший ремонт. Про нее даже писали в каком-то модном издании. Сейчас семья уехала в Америку, и эту квартиру надо продавать. В ней же, кстати, родился актер Крамаров. В то время тут жила акушерка. Когда люди покупают себе квартиру, они всё у себя сами меняют, трубы, батареи, электрику в том числе. Есть у нас семья юристов — они тоже всё поменяли. Иногда они и соседям помогают. А еще салон красоты все переделал. Остальным кажется, что этим заниматься должно государство. «Стесанный декор — большая ценность» У нас очень прогрессивный, европейский подход к реставрации — минимальное воссоздание утраченного декора. Мы сохраняем то, что до нас дошло. Обычно стёсанный декор заменяют новым реставрационным кирпичом, как бы воссоздавая объём. Но наш фасад — как археологический памятник. Его такая реставрация просто уничтожит. Когда создают имитацию, экскурсоводы потом говорят: «Вы видите прекрасно сохранившиеся палаты». Они забывают о том, что все заново построено, это фактически такая модель, выполненная в наше время. А у нас подход в том, что стёсанный декор — это большая ценность. Таких примеров очень много в Венеции: зондажи, то есть раскрытия старой кладки, — на весь фасад. И мы видим всю запутанность, разные строительные периоды одновременно. В будущем мы хотим всё это дополнить VR-возможностями. «Студенты здесь практику проходят» Известный реставратор Георгий Евдокимов приводит своих студентов изучать наш дом. Сделано несколько студенческих курсовых работ и дипломных проектов Кафедры реставрации МАРХИ на нашем доме. Можно все обмерить с лесов, внимательно рассмотреть и сделать свои учебные проекты. Мы занимаемся и с волонтёрами, обучаем и рассказываем им о приёмах реставрации. У нас есть Ваня. Он как раз реставрационный диплом по нашему дому делал. Потом он как-то во все это так погрузился, ему так понравилось, что мы с ним доделывали проект реставрации вместе. Правда, есть разделы, которые мы сами осилить не можем. Нужен тут и конструктор, и специалист по благоустройству. Но в этом году мы дорабатываем проект. Он очень объемный, сложный и дорогой — нужно оплачивать специалистов, которых мы привлекли. У них есть доступ к работе с памятниками архитектуры и объектами культурного наследия. Они сейчас нам помогают. А денег на оплату не хватает. «Чистая косметика нам не подходит» Основной объём выполнен, но какие-то разделы ещё надо будет доделать. Крыша, например: нужно чинить стропила, и всё при этом сохранять максимально. Собирать деньги нам помогает фонд «Внимание» , до этого я как-то пытался всё на свои делать. Ко всему прочему у нас есть Благотворительный фонд «Хитровка» , помогающий сохранять, изучать и популяризировать наш район. Этот дом — объект культурного наследия, не пятиэтажка или модерн, который можно просто покрасить. Чистая косметика нам не подходит. Люди тут живут с советского времени, и у них нет возможности на свои деньги отреставрировать здание — дай Бог, они поддерживают состояние внутри своих квартир. Минувшей зимой был разговор, что нам будет помогать один серьёзный фонд, но всё это сначала отодвигалось, а теперь нам сказали, что в ближайшее время помощи можно не ждать. Мы надеемся в следующем году вернуться к этой теме. «Основная проблема — туристы» В начале девяностых вместо церкви здесь сидел какой-то «Оргбанк». Вместо художников под вывеской, которую мы сейчас раскрыли в Подколокольном, было «Общество борьбы за трезвость». Потом их куда-то выкинули, и там была штаб-квартира или приёмная депутата Черепкова. В 90-е ничего особенного не было. Была попытка всех выгнать отсюда, когда «Донстрой» собирался строить вместо Хитровской площади огромное здание. Ходили, опрашивали. Они хотели просто снести наш дом и построить дальше что-то высокое. Но мы за это время смогли поставить здание под официальную охрану, как памятник архитектуры. Открылись все его древние особенности. Сейчас дом стал очень известным. И основная проблема для живущих здесь — это туристы.
