10-летняя война за Дунаем. Продолжение...

Каменский и Суворов в первые дни наступления не встречали упорного сопротивления. Узнав, что русские, избегая всяких крючков, напрямую идут на Базарджик, турки выслали навстречу 5-тысячный отряд. Наступление они приняли за поисковую операцию, не зная еще, что она ведется крупными силами. Безнервно, зато слишком дорого далась им беспечность…

Отряд был разбит и бежал около Шумлинской дороги, оставив на поле боя 3 пушки и 7 знамен. Вскоре Каменский своей наградой нашел Базарджик. Румянцев, впрочем, узнав о разгроме неприятельского отряда, велел Каменскому взять из корпуса Суворова столько войск, сколько было нужно, и продолжать наступление на Шумлу. Суворов в свою очередь получил подкрепление в три полка из резерва.

Осмотрев позиции, Каменский, больше всего боявшийся турецкого окружения, продвигался вперед очень медленно. Серьезно осмелел он лишь тогда, когда получил весть о переходе на правый берег Дуная всех главных русских сил, прикрывавших, таким образом, вылазки из неприятельских придунайских крепостей и обеспечивавших тыл ударных корпусов. Где Суворов? На следующий день прибыл и его корпус. Соединившись, войска расположились на отдых, а их главные командиры Суворов и Каменский с крупным отрядом казаков выехали на рекогносцировку местности, где их чуть не ввели а инсульт разведчики, сообщившие о крупных силах противника. Совсем не медицинское диагностирование показало, что турецкий лагерь находился у самых стен Козлуджи, упираясь одной стороной в перелесок, другой - в земляной вал, опоясывавший город. Однако, туда носа не сунешь, чтобы точно определить его позиции. Еще до того, как была закончена раиса, началось сражение. Никто толком даже и не понял, каким образом это произошло. Когда Крючков с казаками начал приближаться к Козлуджи, он неожиданно столкнулся с неприятельским пикетом. Он вступил в короткую стычку и вызвал в турецком лагере переполох. У казаков перед глазами тотчас выступили спаги.

"Это трусы, - заголосили они. - Известные трофеи ждут нас". (Так и казалось со стороны, что спаги просто струсили и, не пожелав принять боя, ринулись обратно.)

Никто и не строил из себя бессмертных, но и дело было вовсе не в трусости. Казак вышел из дефиле на открытое пространство, но стоило ему это сделать, как спаги повернулись и стремительно атаковали. Крючков ввязался в ожесточенный бой. 

Казаки дрались отчаянно, но они тоже были не из бессмертных, к тому же из лагеря на помощь многочисленным турецким конникам уже спешили янычары. Еще и часть атакующих спагов ударила казакам во фланг, стараясь отрезать их от своих. В таком положении казаки дрогнули и стали отступать к дефиле. Начались кавалерийские давки. Приехал один командир корпуса, затем другой, но возникшая давка образовала панику, которая перекинулась и на охраняемые их эскадроны. Суворов сделал предложение его сиятельству Каменскому немедленно звать пехоту. От сражения теперь было не уклониться...

Бикфордов огонек мог быть только задержан до подхода главных сил. 

Около дефиле появился Суворов. Проход оказался так забит людьми, а затем и лошадьми, что о проезде верхом нечего было и думать. Суворов сошел с коня и начал пробираться дальше пешком.

Самонадеянные эскадронщики получали его команду спешиться. Их лошадей приказано было отвести в сторону, чтобы освободить место для пехоты. Они должны были вложить сабли в ножны; наступало время другой тактики ведения боя.

Они открыли по противнику ружейный огонь.

Отрезанные лесом перед лицом превосходящего противника, казаки лишились благополучной ретирады и даже сами оказались в опасном положении...

Но ровно настолько же лес дал им преимущество перед спагами, как только перешли они к огневой обороне.

 Спаги были стремительны и опасны в открытой местности, но стоило им доскакать до опушки, как все их атаки сводились на нет. В лесу саблей не размахнешься, зато лес не мешал вести ружейный огонь.

Последнее рыканье турок «ала» сопровождало эту лавину. В ответ звучали залпы.

Холодея сердцем, новоявленные снайперы давали отпор. Его организовали русские, взяв в ответ в руки ружья. Машина была неумолима.

Уже десятки лошадей метались по полю перед дефиле, не ощущая в седлах своих хозяев. Пехотный командир Кравченко умело руководил своими ребятами и заставил спагов ретироваться подальше от смертоносных пуль. В Суворове было все дело. Президент настоящий, лидер. А спаги, чтобы не показать антигосударственную настроенность, уже вместе с янычарами, которые, напротив, никогда не боялись гнева султанов, предприняли новую атаку. Поэтому и эта атака не принесла им успеха. Янычары подходили из лагеря к полю сражения, только вот уже через дефиле успели пройти 3 батальона гренадер. Все загородили проход. Янычары попытались передавать друг другу лобовые атаки на каре, но все были отбиты. Ударили в край и снова, встретив шквал огня, вынуждены были отступить. По рядам ходил Суворов, подбадривая солдат, чтобы те берегли силы.

Крючков ждал подкрепления, чтобы снова пойти в штыки. Его авангард быстро рос. Вскоре Суворову надо было распоряжаться уже четырьмя каре. Понимая, что успех всего сражения зависит пока от этого авангарда, Каменский послал Суворову в помощь еще 2 пехотных полка из своего корпуса и всю свою кавалерию. Это не помешало ему занять оборону на близлежащих высотах…

Уже на несколько часов растянулся бой. Турки, еще раз накинув подкреплений, решили больше не атаковать, но и ни в коей мере не уступать своих позиций: «Русские каре, похоже, можно сломить не иначе, как стеной ружейной и пушечной пальбы. А на такое русские могут ответить нам только из ружей. Может, артиллерия застряла где-то в тылу?» Новоявленный президент от посланных курьеров слышал одно и то же. Артиллерия спешила на помощь, однако дорога узка, не могла проехать. НАСТОЯЩИЕ ПУШКИ, НАКОНЕЦ, ПОЯВИЛИСЬ НА ОПУШКЕ УЖЕ БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ…

Слава богу, и в лесу дорогу себе проторили. В солдатах сразу проснулось веселье. Теперь держись турок, никто не избежит жара. И как только поступил в бой русский огонь, соотношение сил сразу изменилось. Неприятельский огонь стал ослабевать, и это уловил Суворов, поднявшийся во весь рост и взмахнувший над головой шпагой.

На приступ он звал богатырей. Грузить штыками, напрягать саблями. И поступил верно, так как все рвались в рукопашную. «Ура» подхватили тысячи голосов, это пусть другие думают потом, после атаки, кому в каре выдавать ордена, медали и знаки отличия? И за все 8 часов этого сражения никто не понимал, брать кого в плен или убивать на месте? Оно выяснилось внушительной победой русских. Бежавшим подразделениям было не до своего лагеря, двадцати девяти пушек, ста с «хвостиком» турецких знамен. Убитых. Что, есть пленные? Бывшая многотысячная армия. Командовал войсками Абдул-Резак, этакий калининский деятель, в свое время представлявший Порту на мирных конгрессах в Фокшанах и в Бухаресте. Конечно, ликование. Такая красная победа заслуживала выдачи солдатам водки, от которой слегка хмелели и стреляли из ружей в воздух, победоносно кричали. Что дальше? Слухи об обстоятельном разговоре не настраивали на положительный лад: генералы очень устали и хотели просто отдохнуть. Тогда зачем дальше утомлять и солдата, когда, тем более, заканчивается провиант? К тому же боезапас от раненых недостаточен, да и тех устроить надо. Главное, дать недельку всем отдохнуть. Штаб согласился с таким мнением Каменского, солдаты заслужили. «Оседлать Каменского» вызвался «единоличник Сашка».

Через одобрение главнокомандующего (он так мыслил) такое решение не пройдет. Надо идти вперед и в короткие сроки брать Шумлу.

Сигнал на офицеров никак не подействовал. Каменский сказал, что, таким образом, решение принято, и начал гасить огромные свечи, освещавшие палатку, показывая тем самым, что совет окончен. Приказ дан: всем крепко спать этой ночью. Генерал-майор Суворов же как в воду глядел. Такое решение военного совета Румянцев встретил с негодованием. Он направил Каменскому ордер, в котором говорил, что у того рязанская медлительность, что занятие Шумлы должно было стать его первейшей целью; вместе с тем он не забыл поздравить генерала с блестяще одержанной победой над неприятелем…