История сексуальности: кто и зачем «испачкал» секс
Современное западное общество считается эмансипированным, сексуально свободным. Но в нас все еще живут представления о сексе как о чем-то грязном и табуированном.
О чем тут говорить, если одна из популярнейших соцсетей отправляет в теневой бан за одно лишь употребление слова «секс». Пользователям приходится изворачиваться и выдумывать неологизмы, например «с@кс», только бы не использовать это страшное 18+.
Что же не так с сексом? Почему он все еще табуирован? Когда это началось и закончится ли?
Версия философа Мишеля Фуко
Секс в Древней Греции
Стоит начать с подходов двух французских философов — Мишеля Фуко и Жоржа Батая — к теме сексуальности.
Этически окрашен секс был далеко не всегда.
Философ Мишель Фуко в своей «Истории сексуальности» сообщает нам, что еще у древних греков секс считался такой же естественной потребностью организма, как еда и сон. Древние врачи в своих трактатах давали рекомендации, когда, как и сколько раз лучше им заниматься, чтобы максимально извлечь пользу и минимизировать вред для здоровья.
Среди таких рекомендаций было, например, не предаваться сексуальным усладам после еды и не злоупотреблять этим видом удовольствия. Сексуальные излишества осуждались в античном греческом обществе не более, чем излишества в еде или вине — они были лишены этической окраски.
Рекомендации о воздержании имели две причины.
Первая связана с влиянием на здоровье: считалось, что, как и чревоугодие, злоупотребления в сексе плохо сказываются на функционировании организма, особенно мужского. Считалось, что вместе со спермой мужчина теряет часть своей жизненной энергии, а этого желательно избегать.
Кстати, важно отметить, что все эти рекомендации и дискурс сексуальности вообще создавался мужчинами и для мужчин — женщина рассматривалась исключительно как объект.
Для понимания второй причины нужно разобраться с античной идеей заботы о себе.
Забота о себе для античного грека — это забота о своих разуме и душе. Она предполагает особый способ смотреть на мир, направление внимания с внешнего на самого себя, наблюдение за собой, своими мыслями и реакциями.
Как это конфликтует с сексуальностью? Дело в том, что состояние сексуального возбуждения и сам половой акт — это состояния, когда мы меньше всего контролируем и осознаем себя.
Нами полностью овладевает телесность — низкое, животное начало, которое противостоит высокому и божественному в нас. Мы становимся чуть больше «животными» и чуть меньше «богами». А это вовсе не то, к чему стремился благородный древний грек.
Итак, греки считали воздержание полезным не только для физического, но и для ментального здоровья. Но это не значило, что сексуальность следует вовсе исключить из жизни — они признавали свою животную часть и, в отличие от, например, христианства, не стремились ее подавить. Достаточно было взять ее под контроль, правильно и рационально ей управлять.
Что же случилось дальше?
Влияние христианства
А дальше развилось христианство с понятием греха. Именно в христианстве секс был впервые проблематизирован. Это связано с тем, что впервые в западной истории появляется единая организация, которая претендует на контроль за духовной сферой человека.
Если раньше забота о себе была делом индивидуальным, то теперь она становится задачей Церкви. Церковь монополизирует духовность, а ее предписания — это больше не рекомендации, а строгие наказы.
И тем, кто их нарушает, грозит не просто плохое здоровье, но наказание свыше и вечные муки. Церкви необходимо было получить контроль над этой интимнейшей сферой человеческой жизни (а значит, и над всем человеком), а контролировать проще всего через вину и стыд.
Так античный самоконтроль превращается в христианский контроль через вину и стыд.
Но на этом история не заканчивается. Мы не можем считать, что сегодняшняя табуированность секса в светском обществе все еще базируется на религиозных идеях. Эстафету давно перехватило государство — через массовую культуру и медицину. Фуко назвал это биополитикой.
Сегодня секс не столько греховен или табуирован, сколько проблематизирован. Что это значит?
Секс под контролем государства
С одной стороны, секса много: в кино, рекламе, СМИ и т.д. Нам постоянно напоминают о нем, провоцируют о нем думать. С другой стороны, о нем все еще говорят полушепотом, как бы намеками. Писать слово «секс» нельзя, но вот показать сексуальный образ или метафору, отсылающую к чему-то «неприличному» — пожалуйста.
Это похоже на разговоры на сексуальные темы в присутствии детей: взрослые намекают друг другу на пикантные моменты, но так, чтобы дети не поняли.
Только здесь цель в том, чтобы все-таки поняли. Но также осознали, что моменты действительно пикантные и прямо говорить о них не стоит.
Такая игра проводится сознательно: интерес к сексуальности постоянно, часто искусственно, поддерживается, но, как только он становится слишком явным — грозят пальцем или даже бьют по рукам. И это тоже способ контролировать.
Пожалуй, единственная сфера, в которой сегодня о сексе можно говорить более или менее открыто — это медицина, особенно — репродуктивная медицина.
С доктором или в медицинском учреждении мы можем относительно спокойно говорить на личные темы, делиться подробностями своей интимной жизни. А все потому, что здесь речь идет о нас не как о человеке, а как о биообъекте. И это тоже про контроль.
Начиная с античности и до сегодняшнего дня, секс непрерывно был связан с контролем: сначала с самоконтролем, потом с контролем Церкви и, наконец, — государства.
Это та самая сфера нашей жизни, через которую действительно можно легко и эффективно контролировать.
Это была версия Мишеля Фуко. Он многие явления, включая знание и безумие, объясняет через власть и контроль. Но проблемой сексуальности занимались и другие философы, например, Жорж Батай.
Версия философа Жоржа Батая
В «Истории эротизма» Батай предлагает ретроспективу, неплохо объясняющую, почему секс и половые органы человека стали считаться чем-то грязным и неприличным — ведь ничего подобного нет у животных.
Очевидно, изначальная «грязность» секса связана с тем, что половые органы расположены в непосредственной близости к выделительным, тем самым «пачкаясь» о них.
Соседство и функциональная связь выводящей и половой систем скомпрометировало последнюю и всю человеческую сексуальность как ее производную.
Но Батай не останавливается на этом очевидном факте. Как и почему грязными стали выделения? Почему мы испытываем к ним отвращение? У животных мы этого не наблюдаем.
Выделения или мертвая материя
Здесь Батай делает красивый символический скачок: выделения символизируют смерть.
Это мертвая переработанная материя, результат жизнедеятельности, ее окончание. Выделения подобны трупу, который вызывает наше отвращение именно в силу этого перехода: от живого к мертвому. Ведь отвращение — это форма страха.
Итак, логика такая:
1. Человек боится смерти, поэтому испытывает отвращение к трупу.
2. Испражнения символизируют смерть, т.к. они подобны трупу — это умершее живое.
3. Половые органы локально и функционально связаны с органами выделения, поэтому на них тоже распространяется это отвращение, основанное на страхе смерти.
Парадоксально, что страх смерти символически распространяется на органы и процессы, функция которых — воссоздание жизни. Но в этом и есть человек — в своем символизме и рационализме он парадоксален.
Что мы видим после анализа двух философских подходов к проблеме сексуальности?
Сможем ли мы преодолеть табуированность и проблематизацию секса?
Что, вероятно, она основывается на страхе и контроле: на страхе смерти и контроле жизни. И это те два полюса, между которыми человек маневрирует в своей одновременной рациональности и иррациональности, символичности и животности, осознанности и бессознательности.
И, наконец, самый важный вопрос: табуированность и проблематизация секса — это приговор или мы сможем их преодолеть?
Опираясь на подход Фуко, можно предположить, что в том или ином виде секс будет проблематизирован до тех пор, пока существуют структуры (Церковь, государство, бизнес-корпорации), претендующие на управление человеком.
Возможно, со временем форма и контекст изменятся, но сама проблематизация останется. Ведь секс — это один из эффективнейших инструментов управления, основанный на нашем животном, плохо осознаваемом начале.
Следуя идеям Батая, можно сделать еще более удручающее предположение: пока мы люди, секс будет для нас особой областью, требующей особого отношения.
Будь мы более простыми существами, не имеющими столь сложного метафорического мышления, то не столкнулись бы с этой проблемой. Напротив, будь мы более рациональными существами, способными осознать свои символические запутанности и распутать их, а главное, прекратить их влияние на бессознательном уровне, эта проблема тоже быстро разрешилась бы.
Вопрос в том, хотим ли мы стать более простыми или более рациональными или все же хотим остаться «людьми»?
Фото: Torres Jonathan