Дмитрий Зотов: Мое уголовное дело выгодно новым собственникам “ТрансФин-М”

Дело бывшего гендиректора лизинговой компании «ТрансФин-М» Дмитрия Зотова из «лондонского списка» бизнес-омбудсмена Бориса Титова получило широкую известность после того, как в июле 2020 года к нему подключился президент Владимир Путин. Топ-менеджер, обвиняемый в мошенничестве на 400 млн руб, был арестован по возращению в России, несмотря на гарантии Генпрокуратуры РФ, затем освобожден после вмешательства президента. Следователи запрещали ему говорить о деталях дела, заставив его дать подписку о неразглашении. Теперь следствие уже закончено,10 февраля начался суд. В интервью журналу «Компания» Зотов рассказал, кто инициировал против него уголовное дело и почему «ТрансФин-М» был продан дешевле на 15 млрд. руб.

Автор интервью Наталья Кузнецова

Как вы стали гендиректором компании «ТрансФин-М»? 

— Меня назначили гендиректором «ТрансФин-М» (ТФМ) в феврале 2012 года, тогда эта компания принадлежала НПФ «Благосостояние» РЖД. Меня пригласил на эту работу исполнительный директор НПФ «Благосостояние» Юрий Викторович Новожилов. Он был моим начальником до марта 2018 года. В марте НПФ «Благосостояние» был акционирован, и у него появились новые акционеры в лице Газпромбанка и Россельхозбанка, доля РЖД сократилась до 25%. И пришел новый директор Анатолий Анатольевич Милюков. НПФ «Благосостояние» в соответствии с рекомендациями Центрального банка решил сократить долю непрофильных активов и продать ТФМ. И мне было поручено совершить эту сделку. Велись переговоры о покупке с «ВТБ-Лизингом», ГТЛК и «Сбербанк Лизингом». Но руководством фонда было принято решение продавать не этим компаниям. Представители НПФ «Благосостояние» аргументировали свои действия желанием получить 50%-ную наценку к балансовой стоимости ТФМ, продавая компанию по частям. И это было обоснованное намерение, так как на 1 июля 2018 года ценка ТФМ, сделанная Pricewaterhouse, составляла 43,5 млрд рублей. Тем не менее ТФМ фактически переписали на четырех частных лиц.

Как это — переписали? 

— Сначала 14 ноября 2018 года назначили нового гендиректора ТФМ Анищенкова Максима Валерьевича. Меня сняли, его назначили. А через год была осуществлена следующая схема: ТФМ взял кредит на 55 млрд руб. в банке «ВТБ» под залог имущества самой компании. Затем эти же 55 млрд руб. были переведены компании «ТФМ-Гарант» в виде займа. Сначала «ТФМ-Гарант» был стопроцентной «дочкой» ТФМ. А затем, в 2019 году, «ТФМ-Гарант» была выкуплена 4 физическими лицами за символическую цену: Алексеем Тайчером (экс-гендиректор «Федеральной грузовой компании», у него 70%), и по 10% оказалось у Александра Голанда, Максима Анищенкова и Ивана Благодатских. В последующем именно «ТФМ-Гарант» и стал новым хозяином ТФМ.

А чем интересна компания «ТрансФин-М» (ТФМ) и для чего ей был выдан кредит в 55 млрд руб.? 

— Когда я пришел в «ТрансФин-М», компания была маленькая. Мы ее подняли до уровня лидера железнодорожного лизинга в РФ. Выручка в 2018 году составила 51,2 млрд руб., а прибыль за шесть лет выросла в 23 раза.. Дивиденды и купоны от ее облигаций пошли в пенсионный фонд «Благосостояние». Мне и моей команде не за что краснеть с точки зрения финансовых результатов. И предыдущий акционер — фонд «Благосостояние» — мне никаких претензий не предъявлял. Наоборот — хвалили за наши результаты и выплачивали премии. 

Новое руководство стало распродавать активы, полученная прибыль в 15,5 млрд руб. должна была пойти акционерам и пенсионерам НПФ «Благосостояние». Но эту прибыль получили новые частные акционеры. 

Про кредит в 55 млрд руб. Он фигурирует в отчетности ТФМ за I квартал 2020 года. Из них 32,6 млрд были потрачены на покупку ТФМ через «ТФМ-Гарант» у фонда «Благосостояние». Как новыми акционерами были потрачены еще свыше 20 млрд руб., мне неизвестно, в бухгалтерских отчетах об этом не говорится. Непосредственно перед продажей ТФМ был сменен международный аудитор «Эрнст энд Янг», а новый не раскрыл ряд операций с займами акционерам. То есть новое руководство ТФМ взяло кредит под залог свободного имущества ТФМ, чтобы купить себе саму компанию. Иначе говоря, приватизация прошла на деньги ТФМ. При этом они не только снизили цену ТФМ как минимум на 15 млрд руб., но и осуществили сделку без вложения собственных средств. В этом соль и суть нынешней ситуации.

Кто такой Максим Анищенков, которому, в отличие от вас, удалось уже через год получить 10% крупной лизинговой компании? 

— Максим Анищенков был правой рукой экс-руководителя Международного банка Санкт-Петербурга Сергея Бажанова, он курировал корпоративно-банковский сектор. Этот банк обанкротился, а Сергей Бажанов уехал в Лондон. Но вскоре Анищенков стал директором ТФМ. Он не мог дальше работать в банковской сфере, но зато получил пост гендиректора в крупной лизинговой компании.

А как появилось ваше уголовное дело? 

— Меня вызвало руководство НПФ «Благосостояние» и сказало, что «мы продаем ТФМ, ты в этом процессе, возможно, нам мешаешь. Мы тебя увольняем из гендиректоров, но оставляем членом совета директоров, заплатим тебе хороший бонус за хорошие результаты и за молчание». После этого будущие владельцы ТФМ, захватившие управление компанией, начали пристрастные проверки с заданием найти криминал, чтобы я молчал о готовящейся приватизации ТФМ и уехал за границу. То есть вместо того, чтобы проверять убыточные вложения фонда «Благосостояние», они взяли самую прибыльную и успешную компанию и стали там искать криминал.

И нашли? 

— По моим представлениям, не нашли — именно из-за его отсутствия. В качестве преступления мне вменяется предоставление ТФМ 1000 вагонов по лизингу ООО «Инвестактив». Через полгода клиент смог найти более дешевое и длительное финансирование, взял кредит в Сбербанке и выкупил эту 1000 вагонов досрочно. Все платежи по лизинговому договору за этот период были осуществлены полностью и в срок. 

Стоимость 1000 вагонов составляла 1,9 млрд руб., а клиент заплатил около 2,6 млрд руб.

В прессе пишут, что реальная стоимость этих вагонов была 2,7 млрд руб., а проданы они были за 2,3 млрд. То есть эта сделка нанесла ущерб руководимой вами компании в 395 млн руб. И вас обвиняют в мошенничестве. 

— В прессе фигурируют различные надуманные цифры от наших оппонентов. В этом и суть уголовного дела. Я же вам даю цифры из лизинговых договоров, экспертных заключений и баланса ТФМ, заверенного аудитором и утвержденного советом директоров компании и общим собранием акционеров. Балансовая стоимость 1000 вагонов подтверждена справками в уголовном деле за подписью действующего гендиректора и акционера ТФМ Анищенкова и главного бухгалтера. После уплаты всех налогов эта сделка дала ТФМ 270 млн руб. чистой прибыли. Сама сделка была согласована всеми службами компании. Там более 20 согласующих подписей руководителей ТФМ, аудиторов, бухгалтеров, рядовых специалистов компании. Это обычная гражданско-правовая сделка, рядовая для компании. 

Особый цинизм ситуации с моим преследованием придает тот факт, что нынешние владельцы ТФМ (ранее бывшие «любимыми лизинговыми клиентами» ТФМ) по аналогичным договорам досрочно выкупили с конца 2017-го по июль 2018 года более 4 тысяч вагонов разных типов. И в своих тогдашних сделках они никакого состава преступления не увидели. 

Кроме того, сделка, по которой меня обвиняют в мошенничестве, не была оспорена в арбитражном суде, хотя прошло уже почти три года. Она сразу стала предметом уголовного дела. Оппоненты, на мой взгляд, прекрасно понимали, что проиграют спор в Арбитражном суде, поэтому продавили возбуждение уголовного дела. Но Следственное управление на транспорте все эти факты не учло.

И после этих обвинений вы уехали за границу? 

— Нет, уголовное дело возбудили, когда я отдыхал с семьей в Испании. Я не сбегал в Лондон, как писали некоторые СМИ. У меня на тот момент не было работы, и я переехал из Испании в Латвию.

Вы не возвращались в Россию, потому что боялись ареста? 

— Действительно, я опасался ареста, но тем не менее вернулся в июне 2020 года. Не мог раньше, потому что начался ковид, закрыли границы. В тот момент между Россией и Латвией было прервано все сообщение. Мы с моим адвокатом планировали мое возвращение еще в марте. Он проинформировал меня, что я обвиняемый и меня планируют объявить в розыск. И я начал предпринимать шаги, чтобы вернуться в страну. Уже в мае мой адвокат посоветовал направить письмо в электронную приемную Борису Титову о том, что я хочу вернуться в Россию для добровольной явки к следователю. И Титов после проверки моего дела сумел получить от Генпрокуратуры гарантии, что меня не арестуют по возвращении.

Вы поверили этим гарантиям… 

— Да, я поверил гарантиям, тем более что я невиновен и докажу это в суде. С заграницей меня ничто не связывает, у меня там ни собственности, ни бизнеса, ни денег. В России – моя семья, дети, друзья. Это моя родина. И я не собираюсь жить за границей, я собираюсь жить в России. Однако следователь, узнав о моем возвращении, обратилась в суд с требованием о моем заочном аресте. Я так понимаю, это было запугивание, чтобы я в Россию не возвращался. Прокуратура весь этот период была против моего ареста и активно заявляла свою позицию в суде. В итоге суд отказал следователю в моем заочном аресте — по экономическим статьям арест к предпринимателям не должен применяться. Но когда я прилетел, меня задержали в аэропорту на границе, доставили в Следственное управление на транспорте, потом ночью увезли в изолятор временного содержания. На другой день Хорошевский районный суд (отказавший ранее следствию в моем заочном аресте) приговорил меня к двум месяцам заключения, несмотря на протесты прокуратуры. 

А дальше Титов, как мне рассказали, возмущенный тем, что позиция Генпрокуратуры следствием и судом была проигнорирована, обратился к генпрокурору Краснову. История стала известна президенту Путину. Он потребовал разобраться в причинах бойкота мнения надзорного ведомства. Генпрокуратура сообщила Следственному управлению на транспорте о нарушениях. В результате следователь изменила мне меру пресечения (за что я ей безмерно благодарен), и я был освобожден. В СИЗО я провел три недели.

Вас выпустили. А почему следствие вам запрещало общаться с журналистами? 

— Потому что действовала подписка о неразглашении. Притом что мы считаем эту меру неконституционной. В моем деле нет государственной тайны, это обычный гражданский спор. Такая подписка обычно действует в отношении адвокатов.

Бывший хирург Александр Дунаев, экс-сотрудник управления недвижимостью ООО «Группа «Абсолют» Сергей Фокин, продюсер Юрий Москвин и бывший сотрудник столичного угрозыска, а ныне юрист Олег Доморощин, как писал «Коммерсант», вымогали 3 млн долларов у вашей жены в обмен на закрытие вашего уголовного дела. 

— Люди, которых вы перечислили, — только вершина айсберга. Я и моя семья столкнулись с несколькими группами вымогателей, и сейчас я говорю только о тех, которые в настоящий момент находятся в СИЗО и с ними проводятся следственные действия. 
Когда я еще был за границей, а потом в СИЗО, моя жена обратилась в правоохранительные органы, и они помогли захватить вымогателей с поличным.

А откуда взялись все эти люди с такими предложениями вашей жене? 

— Вымогатели – это были дальние и ближние знакомые, и незнакомые. Некоторые представлялись от имени правоохранительных органов либо от самого ТФМ. Эти многочисленные «решалы» угрожали, что посадят меня, затем мою жену, а наших детей отправят в детдом. Говорили жене: передай нам деньги, и мы решим вопрос. И когда я попал в СИЗО, они сказали ей: «Смотри — это наша работа, Без уплаты нам денег он из-за решетки не выберется». Сейчас некоторые из них сами находятся за решеткой. Помимо этого, насколько мне известно, устанавливаются и другие лица, причастные к вымогательству в отношении меня и моей семьи.

Вас освободили, начинается судебный процесс, который должен вынести решение по делу о мошенничестве в 400 млн руб. Вы вернулись в бизнес? 

— Да, у меня 10 февраля начался суд. Я считаю себя невиновным, надеюсь на справедливость, а также надеюсь выиграть этот суд. Сейчас большую часть своего времени я трачу на ознакомление с материалами моего дела, различными экспертизами, урегулирование позиции с моими адвокатами. 

Наконец, стараюсь больше времени проводить с семьей. У меня трое маленьких детей, пожилая мама, и они не должны знать о моих временных сложностях.